«Белая гвардия наголову разбита»

«Белая гвардия наголову разбита»Шарикову благодаря В. Бортко на экране точно свезло. Семья Турбиных мается. Пьесу на основе «Белой гвардии» М. Булгаков написал в 1925-м по просьбе МХАТа. Поменял судьбы главных героев: Алексея, наделив его функциями Ная-Турса, произвел в полковники-артиллеристы и убил. Мышлаевского повысил до штабс-капитана. Елену утешил любовью. Выполнил частичную рокировку «Карась – Студзинский». Лариосика пустил с первого акта. Ставится спектакль без перебоев от Москвы до самых до окраин — есть из чего выбирать. Экранизаций всего две, и обе неудачные.Отличия между романом и пьесой до сих пор публику путают, руша зрительские ожидания. Но вне зависимости от рода литературы присутствует в образах Турбиных некая константа: они молодые. В романе, пусть старшенькому уже под 30, по заданной автором ноте — осиротевшие дети, которые, хоть и выпало им мучиться, следовали материнскому завету, жили дружно. В 1922-м, за несколько месяцев до начала непосредственной работы над своим первым крупным произведением, писатель узнал, что его братья эвакуировались с армией Врангеля в Галлиполи, а потом получил телеграмму о смерти матери – и затосковал по прошлому, по теплому дому. Уж точно не ради киевских политических передряг хаживал на этот спектакль Сталин. Сердцу не прикажешь: монстра всех времен и народов приворожило неотразимое обаяние дружной дворянской семьи. Той интеллигентной домашней традиции, которую он с корнем выкорчевывал, — константа вторая.

Голландская печка – «Саардамский Плотник». Так называлась детская книжка середины XIX века, повествующая о Петре I. Сугубо верноподданническая. В ее финале само солнце сияющим лучом приветствует славного русского царя, быстрее крутятся крылья мельницы и честные голландцы кричат «ура!» Петру, успевшему, пока корабельному делу учился, облагодетельствовать весь Саардам. «Плотника» читали-перечитывали маленькие Турбины, сидя у горячих изразцов. А с ними Витенька Мышлаевский. Булгаков хотел, чтобы мы увидели этого «друга детства», отличавшегося «странной и печальной и привлекательной красотой давней и настоящей породы и вырождения». Разные по цвету смелые глаза на мужественном лице, нос с горбинкой, длинные ресницы, лоб бел и чист. «Но подбородок косовато срезан так, словно у скульптора, лепившего дворянское лицо, родилась дикая фантазия оставить (ему)… маленький и неправильный женский подбородок». Ключевые слова – порода, дворяне, вырождение. Он (да и Турбиным пристало) должен быть легко опознаваем по классовому признаку – «как ныне сбирается Вещий Олег — за царя, за Родину, за веру». Природный монархист. Для кинематографа – и это константа. Известно, что задумывал Булгаков трилогию, где в итоге именно Мышлаевский шел офицером в Красную армию. Мысль ясна.

Конечно, можно об этом забыть. Выпотрошить из романа и пьесы историю, отправить коллизии и характеры в 90-е или в 2000-е. Кто нынче этим не промышляет. Нет, кремовых штор выкидывать не будем. Без них (тоже из Булгакова) – «голо». Но гетмана и Тальберга превратим в политических карьеристов новой закваски. Полковника Алексея Турбина – в честного следователя, а команду его «подставят» коррумпированные чиновники. Роль государя императора сыграет идея великой России (или Украины), которой почему-то все на свете что-то должны. И т.д. В такой огласовке подбор актеров уж ничем, кроме режиссерской задачи, не продиктован. Но пока вроде бы сдерживаются. Через 5 лет – столетие катастрофы 1917-го.

В «Театральном романе» (перипетии создания «Белой гвардии» и «Дней Турбиных») автора, который не желает переделывать свою пьесу, стращают: «Неужели же вы ее понесете в театр Шлиппе?.. Ну, будут ходить по сцене бойкие офицерики. Кому это нужно?» Как меняются, однако, со временем наши требования. Тогда-то, понятно, офицериков еще было – пруд пруди. А поди сыщи их к 70-м, к моменту появления в СССР полной версии романа (непременное, идеологического толка условие, позволяющее использовать текст в театре и в кинематографе). Зрители, ошарашенные актерским составом недавно показанного многосерийного телевизионного фильма «Белая гвардия», спешат похвалить работу Владимира Басова 1976 года (по пьесе, с включением элементов романа). Нет чтобы пересмотреть.

Я не о советских мотивах. Бронепоезда «Пролетарий» (песня под титры) было не избежать. Вообще, то, что Басов добился разрешения на экранизацию, — почти чудо. Но странен Мышлаевский в его исполнении. С чего бы этому человеку плакать о погибших российских государях? Тип не тот. И с выправкой — беда. В форме плохо, а уж переодевшись в бекешу, как офицер вовсе потерялся. Ему бы Шполянского сыграть – баки так и просятся. На «Лену ясную» режиссер определил свою супругу Валентину Титову. Женщина красивая, золотой оттенок в волосах нашли безошибочно, только вот играет до боли слабо. Чуть задача посерьезней – скажем, сцена, где она чувствует, а потом и слышит, что Алексея убили, — рыба-рыбой. Кстати, оно и так в глаза бросается, что лет на 10 старше, чем нужно, а тут еще осанка «поплыла». А Мягков (Алексей), изображая глубокие раздумья, с неподвижным лицом, неловко (френч ему сильно мешает) мотается между предметами меблировки, встал оттуда – сел туда, да не просто так, а по роману, подобрав под себя ноги. Заметно, что долго тренировался. Вот и весь рисунок. Удачны, на мой взгляд (особенно по сравнению с только что снятой версией): Лановой – Шервинский, совершенно его роль; Петр Щербаков (великолепный сэр Тоби в «Двенадцатой ночи», театр «Современник») – Студзинский; Андрей Ростоцкий – Николка. Лариосик в исполнении Сергея Иванова — редкий в фильме случай подбора под портрет. Но яркости этому характерному образу не хватает. А фильму в целом – особой атмосферы турбинского дома, хотя «бронепоезд» плавно перетекает в тиканье больших часов, и персонажи поют все заповеданные автором песни, и романс, сотворенный В. Баснером и М. Матусовским по мотивам «Цыганских ночей» начала XX века, на диво хорош. Не та Россия.

Если кто-то решил, что для меня все сводится к портретному и классовому опознаванию, должна разуверить. Тем более, когда речь идет о театре, с его возрастными и портретными допущениями. Лариосик в исполнении молодого Михаила Яншина или Евгения Леонова по естественным причинам меня миновал. Но из современных, ИМХО, лучший, полагаю, не то чтобы молод, и объемен крайне. Это Александр Семчев в спектакле МХТ («Белая гвардия», режиссер Сергей Женовач). Сценография богатая. Художник Александр Боровский кремовые шторы упразднил (реплика Лариосика повисает), и часов – тех, что с гавотом били, и настенных – не пожалел, белеет нечто непрезентабельное. Ухватившись за сравнение турбинского дома с кораблем, с которого бегут крысы, часть сцены накренил (вздыбил) помостом, обеспечив и актерам и зрителям дополнительное беспокойство. Мне-то кажется, что тонущую в исторических катаклизмах семью можно было выразить иначе. И двигаться неловко, и смотреть. Впрочем, корабль уже потонул. В первом акте ждущая мужа Елена перекликается с братьями через головы набившихся в квартиру юнкеров. Материализация страстного желания драться? Какой уж тут уют.

Любопытно, что Лариосику, при его комплекции, все это не помеха. Театр по-настоящему начинается с выхода нелепой, в ушанке и каком-то бабьем платке, фигуры, с первых же слов «житомирского кузена», так противоречащих его внешнему виду. Талант не спрячешь. А приглушить для создания ансамбля следовало бы. У Елены (Наталья Рогожкина) волосы от природы золотые. Чем нам и предлагается удовлетвориться. Не только «офицерики» — породистые женщины, умеющие и чувствовать, и достойно держать себя в любой ситуации, тоже повывелись. Ее первые интонации как раз смущают до крайности: «У кого?.. У тебя?..» — произносит она с простонародным, глумливым подвыванием. И впредь им не пренебрегает. Довершает картинку расхристанный Алексей (Константин Хабенский) в белой, неряшливо заправленной в бриджи рубахе. Чего во френче мучиться? И жестикулировать как Бог на душу положит вольготней. По ощущению, действие разворачивается в доме мастера-лекальщика, а что персонажи друг друга по званиям именуют — так, может, у них мания величия. Но возникает Мышлаевский (Михаил Пореченков), и до тебя доходит, что играется все-таки та самая третья часть ненаписанной трилогии, где герой уже немало в Красной армии послужил, а с волками жить…

Режиссер нового сериала Сергей Снежкин высказался так: «Это роман-вопль, крик, отчаяние. Мы развиваем булгаковские смыслы и таинства, что там заложены». Материала – непочатый край. Удобно и то, что рукописного варианта романа не сохранилось, а печатных редакций – несколько, и рассказы по теме в дело идут. В режиссерской трактовке, «Белая гвардия» неудержимо стремится к «Бегу». Но зачем перекочевали из МХТа в кино Хабенский и Пореченков? То, что могло бы сойти с рук в театре, на экране непростительно. Староваты-с, одутловаты-с. Хотя — какая нам разница, если это просто другие люди. Перетасовал Снежкин книгу, и один из финальных эпизодов, прием доктором Турбиным сифилитика, перенес в начало. Сообщил о профессии героя тем, кто романа не открывал, а заодно переиначил смешной диалог. Помыслить нельзя, чтобы интеллигентный доктор по-хамски вел себя с пациентом. Для Турбина – нонсенс, для Хабенского – органично. Пореченкова я видела в спектакле «Утиная охота». Очень он официанту Диме адекватен. О «братке»-Мышлаевском крупными планами и говорить неохота. Есть там еще Елена – Ксения Раппопорт, с оранжевой, цвета половой мастики, гривой (всплыло из «Места встречи изменить нельзя»: «волосы подкрашивает стрептоцидом»). Предписал режиссер «вопли и отчаяние», и Елена вся — порыв. В романе эта умная, любимая автором героиня, не уважая мужа, страсти к нему не питает. К слову, Раппопорт – дама эффектная, но, боюсь, с оператором не поладила: обратите внимание на ракурс съемки, когда она молится. Врагу не пожелаешь. И почему по дороге Семчева-Лариосика потеряли? Было бы кому порадоваться.

С пафосом Снежкин везде промахнулся. «Таинства» в картине предваряют сразу и повести конца 20-х годов, и «Мастера и Маргариту». Демонические. Что касается похожего на Онегина Шполянского (Ф. Бондарчук), то описан он в стилистике бытовых чудес, вроде расширения комнаты в общей квартире до пятикомнатных апартаментов. Мошенник, отбывший в Москву, к своим таким же. А у Снежкина этот персонаж – только что не Воланд. В тех же нарочито мрачных тонах решен полковник Козырь-Лешко. Совсем ни к чему – иллюстрировать рассказ юнкера о том, что петлюровцы пленным офицерам погоны на плечах вырезают. Подумать зрителю не дают – пугают. А куда исчезло булгаковское остроумие? Иронию, без которой человеческая комедия не играется, зажевали.

Закадровый текст читает Игорь Кваша. Интересно, существует ли аудиокнига в его исполнении? Я бы купила.

До встречи через неделю.

Александра Канашенко
Монреаль