Чингисхан в Монреале

Первая канадская презентация фильма “Тайна Чингис Хаана”, еще до показа на Монреальском международном кинофестивале, состоялась на российской территории – в Генконсульстве РФ. Благодаря этому появилась возможность взять обстоятельное интервью с создателями фильма. Фильма, который, не исключено, увезет из Канады приз Фестиваля. Впрочем, скоро мы все узнаем. Те же, кто «вовремя» прочтет этот материал, могут вскочить в уходящий поезд: последний фестивальный показ фильма “Тайна Чингис Хаана” состоится 7 сентября.Эдуард Ондар, исполнитель роли Чингисхана, закончил Санкт-Петербургскую академию театрального искусства. Актер Тувинского драматического театра. Режиссер фильма Андрей Борисов увидел Эдуарда Ондара в роли Шута в “Короле Лире” и сразу понял: этот актер сыграет Чингисхана. А на презентации Андрей Борисов вручил Эдуарду Ондару персональный приз…

Лев Шиф: Эдуард, вам только что вручили почетный знак о присвоении звания Заслуженного артиста Якутии. Это произошло на территории Канады, в Российском генконсульстве. Вы знали о вручении заранее?
Эдуард Ондар: Нет, это был настоящий сюрприз!

Л.Ш.: Успели за полчаса ощутить себя в новом качестве?
Э.О.: Ощущения удивительные. Событие «историческое», потому что, я думаю, еще никто не получал звание Заслуженного артиста Якутии в Канаде.

Л.Ш.: Если бы я не знал, что вы сыграли Чингисхана, я бы мог, встретив случайно, принять вас за его потомка – столь характерная у вас внешность. Как вы думаете, Чингисхан — главная роль в вашей жизни?
Э.О.: Трудно сказать. Это моя первая роль в кино. До этого у меня были только театральные роли.

Л.Ш.: Велика ли разница между игрой в театре и в кино?
Э.О.: Это совершенно разные вещи, сравнить которые практически невозможно. Театр — как родной дом, в нем — общение со зрителем. А фильм живет своей самостоятельной жизнью. Когда он отснят, актеры больше не нужны. В театре актер нужен всегда. Кино — это глаза. А театр — образ.

Л.Ш.: Прежде чем вам предложили роль Чингисхана, был ли у вас интерес к этому персонажу?
Э.О.: Скажу честно – нет. Пришлось входить в эту роль «с нуля». До съемок я прочел много книг о Чингисхане. На площадке вспоминал прочитанное, пытался вести себя, как написано в книгах. Но главный режиссер сказал: “Не надо изображать Чингисхана, будь собой, и все получится”. И я последовал его совету…

Л.Ш.: Этот персонаж наложил на вас отпечаток?
Э.О.: Не знаю, но благодаря этой роли я обнаружил в себе нечто общее с Чингисханом. Например, быстрая реакция – и физическая, и умственная.

Л.Ш.: А какие-нибудь общие личностные черты (конечно, предполагаемые черты этой исторической фигуры) вы нашли в себе? Ведь этот фильм – не просто боевик. Это драма. Ваш герой переживает предательство, смерть близких…
Э.О.: Да, и вот тут начинается мистика. В тот день, когда мы снимали сцену смерти отца Чингисхана (я также играю в фильме роль отца моего героя), умер мой родной отец. Чингисхан в фильме упал с коня – и я тоже падаю, ломаю ключицу. В фильме снимаем сцену кражи скота – и у моей матери крадут скот в тот же день… Были и другие необъяснимые вещи.

Л.Ш.: Как вы отреагировали на эти мистические совпадения?
Э.О.: Был разве что легкий испуг. Для меня все это были знаки судьбы. Благодаря фильму я многое для себя понял: например, насколько крепко человек связан с природой. У природы очень большая энергетика. Не надо отрывать человека от природы. Я бы любому пожелал именно этого: единения с природой. Особенно молодым людям. И это чувство надо отрабатывать годами.

Л.Ш.: Вы городской человек?
Э.О.: Нет. В город я приехал из деревни, и поэтому хорошо вижу, чего не хватает людям в городе. Ведь сам я вышел из природы.

Л.Ш.: «Тайна Чингис Хаана» — якутский фильм, но сами вы…
Э.О.: … тувинец.

Л.Ш.: Теоретически может у вас быть дальнее родство с Чингисханом? Все-таки Чингисхан был монгол…
Э.О.: Я был на съемках в Монголии. Монголы к Чингисхану очень трепетно относятся. У нас с ними даже были некоторые разногласия. Но язык у нас один – тюркская группа. Раньше ведь Монголии не было. На той территории жили разные племена. И сейчас в Монголии живут казахи, тувинцы, уйгуры. Я, например, частично уйгур. Но монголы считают себя хранителями местной культуры, и потому их невозможно переубедить «поделиться» своим героем…

Роль матери Чингисхана Оэлун в фильме сыграла выдающаяся драматическая актриса, якутская певица и сказительница, Народная артистка России Степанида Борисова. Окончила Высшее театральное училище им. Щепкина. Петь начала в 80-х годах в театральных спектаклях, используя якутскую национальную технику пения тойук. С 90-х много гастролирует, участвует в фестивалях этномузыки. Выступает в составе рок-групп…

Л.Ш.: Степанида Ильинична, сложно быть матерью Чингисхана?
Степанида Борисова: Конечно, сложно. Я представляю, как ей трудно было воспитывать своих детей, когда умер муж. И я понимаю ее. Думаю, что это была женщина с характером. Обо всем имела собственное мнение. Поставила сыновей на ноги. Наверное, Чингисхан очень любил свою мать до конца своей жизни.

Л.Ш.: Вы смогли показать это в фильме?
С.Б.: У меня небольшая роль. Мать Чингисхана появляется в фильме несколько раз в небольших эпизодах — и всегда она разная. Но в эти минуты я смогла вложить все, что я о ней думаю.

Л.Ш.: Исполнитель главной роли рассказал, что почувствовал на себе «дыхание» своего героя. А на вас как-то повлияла роль? Ведь и у вас, при богатом актерском багаже, насколько я знаю, это первая роль в кино.
С.Б.: В Якутии кино вообще – редкая штука. Но ведь любой актер мечтает играть в кино, потому что в театр ходят постоянные зрители, а киноактеров знают в «любой деревне». Да, это моя первая работа, и я рада, что моя игра останется на пленке. Ведь театральные спектакли быстро забываются. То поколение, которое видело мою игру на сцене, скоро уйдет. И потом никто об этой игре не узнает.

Л.Ш.: Я как раз хотел поговорить о вашем творчестве. Вы поете якутские песни, но это не просто фольклор в рамках «слета оленеводов». Вы часто выступаете за границей, поете с рок-группой (!), 6 лет работаете с чешским аккомпаниатором, вы исполняли свои песни с японскими барабанщиками… Как у вас получается выступать с народными песнями в столь необычных «форматах»?
С.Б.: У меня особое мироощущение. В Якутии есть пословица: «Пока женщина встанет с кровати и подойдет к камельку (это печка), у нее десять мыслей сменится». Так вот, я от этой пословицы недалеко ушла. Мне нужно разнообразие. В этом и работа моя помогает: самые разные роли. Мне интересно меняться.

Л.Ш.: Вы открытый человек?
С.Б.: Да, меня волнует все, что есть в мире. Я чувствую себя не только якуткой, но человеком мира. Меня все трогает: космос, земля… Очень переживаю по поводу событий, которые происходят в мире, хотя живу в «далекой Якутии». Чувствую боль людей, живущих в Чечне, в Иране. Иногда от этого бывает очень грустно.

Л.Ш.: Но вы очень оптимистичный человек, все время улыбаетесь. Ваши песни в основном радостные?
С.Б.: Вообще-то, по амплуа я – трагическая актриса. (Смеется) А песни у меня есть всякие: и веселые, и очень грустные. Ведь все люди и переживают, и радуются, даже если не показывают этого. Я как актриса могу продемонстрировать им эти чувства.

Л.Ш.: Вы поддерживали своего мужа, режиссера картины? Он известный театральный режиссер, но фильм снимал впервые.
С.Б.: Я поддержала его изначально, когда согласилась на роль. Он был уверен, что мать Чингисхана играть должна именно я. А у меня были сомнения. Я давала концерты, была занята. Не очень-то хотелось ехать в такую даль: в Монголию, Бурятию, Туву, куда-то в степь…
Конечно, я поддерживала мужа. Это был долгий проект, он длился 3 года. И Андрей все время жил этим фильмом.
Меня он всегда снимал в последнюю очередь, потому что другие актеры – например, иностранцы – стоили дорого, оплата была повременная. К тому же день в степи короткий – надо все успеть. А меня он снимал самой последней, на закате. Один дубль – и все.

Л.Ш.: Помимо фильма, будучи министром культуры республики, ваш муж занимался делами министерства культуры…
С.Б.: Он уже 19 лет на себе это тащит. К тому же он обучает студентов актерскому мастерству, учит их ставить грандиозные спортивные шоу…

Л.Ш.: С вашей точки зрения, зачем ему все это? Ведь он прекрасный театральный режиссер. Зачем ему было взваливать на себя Минкульт Якутии?
С.Б.: Ну, если бы он не работал в министерстве, мы бы, может быть, и не смогли снять это кино. Для этого надо быть в правительстве, иметь там друзей. К тому же, работая в министерстве, он многое сделал для своего народа.

Л.Ш.: Вы когда-нибудь отдыхаете вместе с мужем?
С.Б.: Раз отдыхали, когда дети были маленькими и он не был еще министром. Мы были в Крыму, где отдыхают актеры. И еще мы вместе отдыхали во Владивостоке.

Л.Ш.: А как вообще отдыхаете?
С.Б.: Муж не умеет отдыхать. Он никогда отпуском не пользовался. Во время отпуска, положенного ему в министерстве, снимал это кино. Вообще, он работает как машина, а когда расслабляется, у него почему-то возникают проблемы со здоровьем.

Л.Ш.: Подскажите, какой каверзный вопрос можно задать вашему мужу?
С.Б.: Не знаю, не знаю. Спросите, может ли он заняться только театром.

Для режиссера Андрея Борисова фильм “Тайна Чингис Хаана” – дебют в кино. Но творческую деятельность он начал сразу после окончания Высшего театрального училища им. Щепкина. Вот его неполный послужной список: актер, театральный режиссер, Народный артист России, лауреат Государственной премии России и «Золотой маски», министр культуры Якутии… В республике с именем Борисова связывают ярчайший за всю историю существования Якутского драматического театра период расцвета якутского сценического искусства.

Л.Ш.: Андрей Саввич, просветите: якуты – потомки Чингисхана или нет?
Андрей Борисов: В Сокровенном сказании монголов много говорится о матери Чингисхана. Она была из племени олонхосутов. Пела длинные былины, рассказывала сказки. Олонхо — это якутский эпос. Наши якутские деревни до сих пор носят имена, бывшие в обиходе во время Чингисхана. Это подтверждение исторической памяти народа. В эпосе олонхо есть три божества: Бог судьбы, Бог предопределенности и Чингис Хаан — повелитель человечества. Эпос этот сложился задолго до явления самого Чингисхана. Более того, у якутов есть прорелигия — тенгрианство. Тенгри — это Бог-отец. И империя Чингисхана создавалась под знаменем Тенгри. В его империи уживались разнообразные религии, его война не была религиозной, что мне представляется важным. Мать Чингисхана родом из Прибайкалья. Якуты же ушли оттуда на север. Собственно, олонхосутоы – предки якутов.

Л.Ш.: Я знаю, что монголы обиделись на вас за то, что вы «отнимаете» у них их главного героя.
А.Б.: Мы участвовали в Монголии в одной конференции, там было много монгольских ученых, один знаменитый ученый – Байар. Он по всему миру читает лекции. Он говорил так: «Я знаю только одно: Сокровенное сказание монголов написал монгол, а не китаец». Я ответил ему: «Господин Байар, но ведь Сокровенное сказание монголов нашли русские в Пекинской библиотеке. И оно было записано китайскими иероглифами». Он не сдавался: «Китайскими иероглифами, но на монгольском языке». (Смеется)
В Монголии даже не хотели показывать этот фильм. Для них он оказался острой темой. Ведь актер, исполняющий главную роль, не монгол, а тюрк, тувинец. Но я, побродив по степи, познакомившись с этими людьми, понял, что Чингисхан был тюрком. Монголия ведь появилась позже. Монголы — это обобщенное понятие: монгольский человек – это как «новая общность», советский человек. Есть небольшое племя – монголы. Оно объединило вокруг себя другие племена. Всего было 9 племен. У этих племен не было военной истории, а у тюрков – была. Чингисхан и сам пользовался военной стратегией гуннов.
В конце концов, наш фильм в Монголии приняли с энтузиазмом. Был полный зал, собрались молодые люди, и в конце они аплодировали. Монголы вообще редко аплодируют, они очень простой народ. Я думаю, дело в том, что они поняли и согласились: их героя могут играть в разных странах по-разному. Как Гамлета.
Вспоминаю одну раннюю пресс-конференцию, на которой монгольские журналисты задавали один и тот же вопрос: почему Чингисхана играет не монгол, а тюрк? Но появились китайский фильм о Чингисхане, монголо-японский фильм о Чингисхане, фильм Бодрова… И они наконец поняли. Кино изменило их сознание.

Л.Ш.: А что изменилось в вашем сознании за те 3 года, что вы работали над фильмом?
А.Б.: Можно сказать, что за эти 3 года я закончил свой третий университет – начиная от «хлопушки» и кончая всеми нюансами киноискусства. Не поверите, я даже не знал, что такое «хлопушка». Поначалу сердился: «Не надо, мешает, уберите ее к черту!» (смех) В этом моем университете уже не было профессоров и преподавателей – одна практика. Я, когда мне было 16 лет, написал заявление во ВГИК: «Хочу стать кинорежиссером». Потому что в нашей деревне только кино показывали. Ни театра, ни концертов там не было. И кино было для меня главным искусством. Я мог один фильм пересматривать по 10 раз. На мое заявление пришел ответ: «Молодой человек, вам надо сначала стать актером, набраться опыта, а потом уже поступать к нам». Я стал актером, затем — драматическим режиссером… Только через 40 лет пришел в кино — как Моисей. Окунулся в киноиндустрию, кинобизнес. Конечно, я вышел из всего этого с измененным сознанием.

Л.Ш.: Вам ведь надо было еще и раскручивать фильм? Я читал, в России на просмотрах вы устраивали розыгрыши якутских алмазов.
А.Б.: Да, разыгрывали алмазы. Ну, там были такие небольшие алмазики – не дороже тысячи рублей. Я бы и сам пошел на канадский фильм, если бы на просмотре разыгрывали какой-нибудь канадский камень. Это была правильная идея. Нам приходилось как-то выкручиваться, потому что в целом в России у нас была слабая реклама.

Л.Ш.: Для российского кинематографа ваш бюджет в 10 миллионов долларов – очень большой…
А.Б.: На самом деле, реальных денег было 8 миллионов.

Л.Ш.: Крупная сумма.
А.Б.: Да. Однако стоит учитывать, что мы сняли 2 варианта фильма: 5-часовой (телевизионный) и 2-часовой. Здесь идет 2-часовой. Это сделано в интересах проката. Но мне более, чем прокат, важно раскрытие темы.

Л.Ш.: Как вам удается совмещать министерскую работу, театр и кино?
А.Б.: Отпуск надо правильно использовать. (Смеется) К тому же министру легче планировать. Все-таки я не подчиненный. Надо мной — только председатель правительства и президент. Я во время отпуска снимал фильм.

Л.Ш.: Да, ваша супруга поделилась со мной «секретами министра». Она ведь здорово вам помогла в работе над фильмом?
А.Б.: Конечно. Вообще, она уникальный человек. Популярнейшая этно-рок-певица, ездит по всему миру. То она в Чехословакии, то в Англии, то в Гонконге… В Африке только не была. (Смеется) Не удивлюсь, если она завтра уедет в какую-нибудь страну.

Л.Ш.: А когда вы займетесь только театральной деятельностью?
А.Б.: Хороший вопрос. По идее, мне надо было только театральной деятельностью заниматься, но судьба распорядилась по-своему. Я стал народным депутатом СССР. Тогда ведь модно было идти в депутаты актерам, режиссерам, художникам, музыкантам…

Л.Ш.: Кстати, это очень опасно. Были режиссеры, актеры, которые, занявшись политикой, просто пропали.
А.Б.: Да, сложно сидеть сразу на двух стульях. Но мне повезло, потому что я понял: мне ни в коем случае не надо становиться чиновником.

Л.Ш.: Вы им не стали?
А.Б.: В чем-то, наверное, стал. Ведь коррозия происходит. Но у меня изначально была другая задача. Ведь я 19 лет министр культуры. И вот я сказал себе: я ставлю спектакль длиной в 19 лет. По сценарию, с распределением ролей. Пишу сценарий года. Говорят, это называется концепцией, стратегией. А у меня событийный сценарий. Одно событие должно давать импульс другому событию.

Л.Ш.: То есть не события определяют вас, а вы определяете события?
А.Б.: Нет, часто бывает так, что события меня определяют. Политику я воспринимаю со стороны, как персонаж этого спектакля. И часто удивляюсь неким озарениям. Мне кажется, что все эти 19 лет мое место было именно в министерстве. Хотя, конечно, я задержался надолго. Но ведь на этом посту нужен художник, творческий человек!

Л.Ш.: Какие еще у вас бывают озарения?
А.Б.: Вот пример. Я живу за городом. Ночью выхожу покурить и думаю: «Сейчас будет выстрел». И действительно, звучит выстрел. За озером кто-то стреляет. Как это объяснить? Я даже боюсь этих моментов.
В якутском эпосе есть такая философия: «Я знаю, что я знал». Сократ говорил: «Я знаю, что я ничего не знаю». Это западная, пессимистическая философия. Чем больше я узнаю, тем меньше моя надежда объять знания, которые вне меня. А в якутском эпосе по-другому: нужно научиться открывать знание в себе самом.

Л.Ш.: Перекликается с одним из направлений в современной психологии: «Решение уже существует, ищи его в себе». Только ваша, якутская мудрость «датирована» много раньше.
А.Б.: Именно.

Л.Ш.: Стало быть, вы не жалеете, что играете роль длиной в 19 лет?
А.Б.: Нет. Близкие люди, которым я доверяю, трезво и без пафоса оценивают меня: «Если хочешь быть министром – будь им!».

Л.Ш.: И все-таки: настанет время, когда вы займетесь только театром?
А.Б: Будет, конечно. По закону, в 60 лет я должен буду покинуть пост министра. Хотя это неправильный закон…

Степанида Ильинична, вот и ответ на ваш вопрос!