Достоевского, что на Западе, что на Востоке, ставят с упоением, впору аналог Бедеккера составлять. Только «Преступления и наказания» — версий 30. Одну из самых ранних можно посмотреть с удовольствием разве что на курсах киноведения: распространяемые DVD – дурного качества. Роберт Вине, уже прославившийся «Кабинетом доктора Калигари», конечно, не пренебрег таким сюжетом. А тут еще «качаловская труппа» МХАТа привезла на гастроли в Берлин в 1922-м спектакль по роману.Режиссер был очарован и решил своего «Раскольникова» стилизовать под театр, а сыграть в нем пригласил мхатовцев. Русский классик, к слову – весьма популярный в те годы в Германии, послужил поводом к буйству на экране экспрессионизма. И тут – сумасшедшие декорации, больной, искореженный мир, в котором герои буквально уходят в тень или выныривают из нее. Рваные, угловатые жесты. Паутина в сцене допроса Раскольникова Порфирием Петровичем становится участницей диалога. Боясь нарушить атмосферу ужаса, режиссер заставил актеров изъясняться шепотом. Прошептывалось все – мольбы, покаяние, споры. Вине насытил социально-философскую и психологическую драму чистым ужасом – и получилось произведение искусства, вероятно, потому, что режиссер точно знал, чего хотел. Насколько эта экранизация отвечает роману – зависит от взгляда. Но фильм своей значимости не утерял.
Американец Josef von Sternberg выбрал на главную роль Петера Лорре (Peter Lorre). На сцене этот актер сотрудничал с Брехтом, а в кино снялся у Фрица Ланга в роли маньяка-детоубийцы («М»), потом играл в фильмах ужасов, где его партнерами были Лугоши и Карлофф, и в кино «noir», в частности в «Мальтийском соколе» с Хэмфри Богартом. Американцы помнят его по «Касабланке». Действие в «Crime and Punishment» (Paramount, 1935) перенесено в Штаты, и в целом, как ни странно звучит, фильм мало отличается от образчиков процветающей тогда гангстерской темы. Те же повадки у персонажей. Процентщицу (здесь совсем не старуху) убивают из пистолета. Суета в кадре. Надвинутые на брови шляпы. Лестницы, на которых так и ждешь подвоха. И та же текстовка, но в начале: «Наша история могла произойти во всякое время и в любом месте, где человеческие сердца откликаются на любовь и ненависть, жалость и страх». Нечто вроде страховки. Сам режиссер позже писал, что эта картина имеет такое же отношение к тексту романа, как и Sunset Boulevard к русским улицам. Соня сыграна так худо, что в сцене чтения Евангелия у меня скулы сводило. А Лорре, на самом-то деле актер великолепный, с широчайшим диапазоном, кажется, был выбран еще и потому, что комплекцией напоминал Наполеона. Под портретом императора Лорре-Раскольников рвет свою статью и подкладывает ее в ботинок с дырой на подошве. Вот и вся философия.
Жорж Лампен (Georges Lampin) впервые обратился к Достоевскому в 1946-м: на экраны вышел L\’idiot с Жераром Филипом. Будь он самокритичен, мог бы повторить слова Стернберга. Хотя время действия соответствует роману, сюжет, разумеется, упрощен: Аглае грозит брак с Тоцким, а в знаменитой сцене на скамейке она признается в любви князю Мышкину. Не это важно. Половину героев и сюжетных линий режиссер удалил, но, поскольку ему очень хотелось оставить слова, бедный князь говорит сразу за всех, бывает, что и тоном Ипполита, и характер оказался размыт, ни к месту переосмыслен – в социалисты князя никак не запишешь. Жерару Филипу – иконе 50-х — с «Идиотом» не повезло.
В 1956-м Лампен, по корням русский, берется за «Преступление и наказание». Думаю, эту картину многие видели. Она была дублирована, шла в России и по телевизору. Обжегшись на кринолинах и парадных сюртуках, режиссер рассказывает о Раскольникове в современной огласовке. Париж после Второй мировой. Два студента. Один из них уже давно все для себя решил. Единственный путь вырваться из нищеты – преступление. Социальная проблематика вновь превалирует над философией и психологией – может, потому его в СССР и купили. В главной роли снялся Робер Оссейн (Robert Hossein). Ну, его-то по Жофрею де Пейраку из «Анжелики» любая домохозяйка помнит. В этом фильме убивают ножом. Крови столько, что бедняге-студенту приходится отгонять ее от порога. Жан Габен замечательно играет комиссара Мегре. В качестве Сони осторожно передвигается по экрану картонная кукла — Марина Влади. Поразительно, что парой месяцев раньше она снялась в «Колдунье» — милая, живая, едва ли не идеал женщины. Лужина и Свидригайлова сплавили в один образ, и с чего это вдруг он стреляется – не понятно. Как и то, чем Достоевский покорил Лампена.
В 60-70-е в Европе, словно наперегонки, снимаются по роману многосерийные телевизионные фильмы. Италия, Испания, Франция, Великобритания. Режиссеры все еще стараются влезть в душу сбившегося с пути разночинца, но особого внимания критики эти работы не привлекают. Смутен замысел, и результат таков же. BBC в своей версии 1979-го, как всегда, дотошна и старается часа за 4 экранного времени ничего не упустить. Но в этой иллюстрации вязнешь, и вряд ли кто-нибудь по итогам ее просмотра открыл книгу.
На пару десятилетий о Раскольникове подзабыли. А вокруг 2000-го появились еще две телефильма.
BBC создала свою вторую версию. И ее авторы наконец объяснили мне, что они увидели в романе. Режиссер картины Julian Jarrold сослался на актуальность сюжета: «Убить ради идеи… Вот почему эта история сегодня столь уместна».
Принципиальным для него было снять в главной роли Джона Симма (John Simm). Характеристика, которую Jarrold дал актеру, раскрывает и трактовку образа: «Он умен и сексуален, но очень на свой лад. И может сочетать обаяние и надменность, то, что и составляет основу Раскольникова. Отчаянно хочется, чтобы этому человеку все сошло с рук». John Simm назвал роман «сложным, черным триллером» и сравнил Достоевского с Диккенсом по подходу к изображению страсти и неожиданным комедийным элементам. Simm признавался, что ему было боязно: мешало знание того, до какой степени образ его героя дорог русскому читателю. На третий день съемок этот энергичный молодой человек сломал ребро и заработал ангину, однако не только не пожелал останавливать работу, но почувствовал, что нешуточные физические страдания помогают ему вжиться в роль. Фильм снимался в Петербурге. И Simm заметил, что «интеллигентный парень», которого он воплощает на экране, от одних только бытовых условий мог рехнуться.
Если постановщики американского фильма и пускались в какие-нибудь рассуждения, мне их найти не удалось. Съемки велись в Венгрии, на все второстепенные роли были приглашены венгерские актеры. Играющий Раскольникова Patrick Dempsey в некоторых ракурсах похож на Владимира Высоцкого. По стилю игры он мало отличается от обычного «западного» Родиона. Но и в английской, и в американской версии – сильные, запоминающиеся Порфирии (Ian McDiarmid и Бен Кингсли).
«Братья Карамазовы» пользовались меньшим успехом. Очевидно, масштабность романа пугала. Ставились они чаще на телевидении – в Бельгии, в Испании, в Англии, в Штатах. Последний раз – всего пару лет назад, и вполне вероятно, что по новому переводу. А в 1958-м, теперь мы это доподлинно знаем, экранизировали не Достоевского, а Гарнетт, поэтому не будем пенять на содержательные ошибки в «The Brothers Karamazov» (MGM), хотя вчуже оторопеешь, когда в финале Грушенька и Митя радостно и торжественно отбывают в карете под мощный звон колоколов. Но сама «русская» атмосфера все так же вопиет к порядочному консультанту. Об актерских работах, кроме, пожалуй, старшего Карамазова (Lee J. Cobb был выдвинут на Оскара в категории «лучший второстепенный актер»), доброго слова не скажешь. Юл Бриннер (Митя), безусловно, мужчина видный, и с лошадьми на диво легко управляется, но играет он белого офицера времен Первой мировой. И в его прошлом прозревается гувернер и фортепьянные уроки. Отличительной особенностью картины стал пристальный интерес режиссера Ричарда Брукса к семье Снегиревых. Этой сюжетной линией нас, как правило, не балуют. Да еще «федины проказы» — чаще о них стыдливо умалчивают, а тут первые несколько минут отданы в полную власть старому развратнику и огромной пергидрольной блондинке.
Если я интересуюсь чьим-то мнением, то предпочитаю профессионалов. Но по наитию посмотрела аннотации на «демократических сайтах», отражающие то, что люди увидели и поняли в западных, большей частью телевизионных, экранизациях «Идиота». Даже некий инвариант появился: герой болен эпилепсией, постепенно перерастающей в сумасшествие. Печально. Набоков, которому «страшно хотелось» развенчать Достоевского, тем не менее, поделился в своих лекциях верным наблюдением: «Иванушка-дурачок, как ни странно, прототип князя Мышкина, главного героя романа Достоевского «Идиот», положительного, чистого, невинного дурачка, источающего смирение, самоотречение и душевный мир». Это «как ни странно» проистекает из данной лектором характеристики самого Иванушки: «… герой древнерусского фольклора Иванушка-дурачок, которого братья считают бестолковым придурком, на самом деле дьявольски изворотлив. Совершенно бессовестный, непоэтичный и малопривлекательный тип, олицетворяющий тайное торжество коварства над силой и могуществом». А поскольку простак присутствует в фольклоре едва ли не у любого народа, открытость, в чем-то даже простоватость Мышкина внятна всем. Его невероятная тонкость не всегда ловится.
На одном из домов Флоренции висит памятная табличка: здесь Ф.М. Достоевский написал роман «Идиот». Режиссер Giacomo Vaccari строит фильм «L\’idiot’a» на крупных планах. Почти все монологи итальянский Мышкин произносит, глядя в глаза зрителю, и это работает. У Вайды всегда «особое мнение». Он нашел в Мышкине женственность, ее и поставил. В 1994-м вышел фильм совместного производства Японии и Польши, снятый в манере театра Кабуки. Это разговор Мышкина и Рогожина над телом Настасьи Филипповны. Ее и князя играет один актер — Тамасабуро Бандо.
Кроме крупных вещей писателя («Бесы» Вайды точно есть в boit noir) на Западе экранизировали его повести и рассказы. «Дядюшкин сон», «Записки из подполья», «Вечный муж». Робер Брессон ставил «Кроткую». И «Белые ночи». В 1957-м эту маленькую повесть снял Лукино Висконти (Le notti blanche). Оператор фильма — Джузеппе Ротунно (Giuseppe Rotunno) – работал с Феллини, Крамером, де Сика, Бобом Фоссом. Я недавно пересмотрела и опять ахнула, увидев черное пальто на белом снегу.
А ведь Чехова тоже любят. Но о нем — через неделю.
Монреаль
