Франсуа

ФрансуаМы с Франсуа приходим на работу примерно в одно и то же время. Только он подходит к зданию со стороны автостоянки, а я — от стойки для велосипедов. Мы почти незнакомы. Он инженер-разработчик, я техник по контролю за качеством. Он работает под Windows — я под Linux. Я, конечно, знаю, где он сидит, а он знает, где сижу я.Он даже пару раз подходил ко мне и приносил статейки про новейшие велосипедные технологии.

У входа в здание компании я стараюсь либо пропустить Франсуа хорошенько вперёд, либо значительно его обогнать. Ходит Франсуа с палкой. А если зима и погоды разыграются — скользко или снегу много навалит, он ходит со специальной тележкой, за которую можно двумя руками держаться. Когда-то давным-давно, лет 10 назад, я думал что у него проблемы с позвоночником. Но нет, позвоночник оказался ни при чём. Выяснили мы это по ходу обсуждения Фуадовой коленки. Есть у нас техник в лаборатории, зовут его Фуад. И заболела у него коленка. Осторожный парень, Фуад сразу побежал делать МРТ0. Мы всё знаем про МРТ. Картинок видели прорву. Наши видеокарты используют в госпиталях, и они шлют нам файлы на пробу – сотнями. Так что видели мы и коленки, и грудные клетки, и брюшные полости, и всё остальное. Послойно, в высоком разрешении. Но так, чтобы самому попробовать, Фуад оказался пионером. И вот сидим, смотрим на Фуадову коленку, послойно, в высоком разрешении, и пытаемся найти в ней изъян. На тот случай, если врач не разберётся. Подходит Франсуа со своей палкой, смотрит на экран.

— Это моя коленка, — говорит Фуад.

— Ну и как тебе шум? — спрашивает Франсуа.

Я сижу и думаю — при чём тут шум? И какой ещё шум? Но Фуад отвечает, что шум был невыносимый. Оказывается, установка МРТ производит очень много шума — приходится уши затыкать.

— Мне уже 6 раз МРТ делали, — говорит Франсуа. — Шум — хуже всего.

— Позвоночник светили? — спрашиваю я. А чего? Раз уж он сам завёл разговор — могу я поинтересоваться?

— Нет, голову, — отвечает Франсуа.

Мы все молчим. А Франсуа пошёл себе дальше, в отдел, где железом занимаются.

Франсуа не хромает. Но чтобы перешагнуть через шов половой плитки, ему требуется видимое усилие. А на то, чтобы отойти от своей машины и начать прямолинейное движение, у него уходит минут 10. Вот он стоит у своего Фольксвагена в напряжённой позе, будто хочет сдвинуть его с места, налегая плечами на невидимый канат, привязанный к бамперу. На манер бурлаков на Волге. Не выходит. Он расслабляется и идёт вокруг машины. Пришёл на прежнее место, напрягся, рванулся, сделал шаг, другой… опять не вышло. Опять пошёл вокруг машины. Это уже не канат. Теперь вокруг машины невидимая, упругая преграда, и он сквозь неё ломится. Вот он снова на исходной позиции. Топчется на месте, совершает челночные движения и, наконец, бьёт всем телом в эту прозрачную стенку. И стенка поддаётся! Не мешкая, Франсуа шагает по дорожке ко входу в здание. Новые прозрачные стенки ждут его везде, где есть трещины в асфальте, бордюры и пороги, но теперь, когда он взял разгон, ему легче.

Когда я захожу в компанию вместе с Франсуа, я тоже начинаю видеть эти стенки. Полы у нас выложены плиткой. Светло-кофейная плитка с довольно широким, тёмным швом. Я вижу, как из каждого поперечного шва вырастает барьер из плотного целлофана. Три барьера на метр. Франсуа идёт впереди меня и тараном пробивает мне дорогу. Ему нелегко. Мне тоже. Вот он сворачивает к своему кубиклу, стенок больше нет, и я добираюсь до рабочего места без дальнейших помех.

Моё рабочее место — это 2 высоких многоэтажных стола, на каждом по 5 компьютеров и по 12 мониторов. На обоих столах у меня стопками лежат жёсткие диски, валяются компьютерные «мыши», раскиданы DVD с разным софтом в пластиковых коробках, флешки, пачки стикеров, отвёртки, переходники, несколько блокнотов с рабочими записями вдоль и поперёк… Это называется функциональный порядок. Раз в месяц я всё это распихиваю по местам, но через пару дней оно раскладывается по-прежнему — кучами. Мне так удобнее, и, покуда я со своими задачами справляюсь, никому нет дела.

Рабочее место Франсуа — это большой стол, а на нём 2 монитора, «клава», «мышь», один блокнот посередине стола, рядом карандаш. И стопка таких же блокнотов в дальнем, правом углу. И всё. 80 процентов поверхности не занято. Ни соринки, ни пылинки. Микробов, и тех нету, наверное.

Я использую блокноты в клеточку. Франсуа берёт нелинованные. Однажды, засидевшись на работе допоздна, я решил пойти и взглянуть на эти его блокноты. Ну, интересно мне стало. В отделе уже ни души, чего бы не посмотреть. Взял один из стопочки. На чистой, без клеток и линий, бумаге, я увидел ровные, как по линейке, строки, написанные твёрдым, разборчивым почерком. Каждая страница начинается с числа. Каждый абзац — со времени.

9:30 AM. Внёс поправки в проект \»Мираж\» такой-то файл, строки с такой-то по такую-то.

10:15 АМ. Отвечал на телефонный звонок Берлинского офиса продаж — тех. поддержка по драйверу для Windows 7.

10:50 АМ. Исправление к дизайну модуля ICD (внизу блок-диаграмма, какую я и с линейкой бы, пожалуй, так ровно не начертил).

И дальше в том же духе, до последней страницы. А в стопке блокнотов — штук 20. Ну и тот, что по центру стола — текущий. Когда я вижу такие вещи, первый импульс, это: \»Больной, что с него взять\». Шесть раз МРТ на голову, \»Человек дождя\» и всякое такое. Сам ведь я так не могу! А я-то нормальный! Но Франсуа не \»Человек дождя\». Он в социуме. Шутит, случаи из жизни рассказывает и к месту употребляет нехорошие слова. Кроме того, он, подлец, за парти Кебекуа. И отказался работать на Микрософт из патриотических соображений. Но главное — никто лучше Франсуа не знает силиконового зверя.

Инженеров у нас в компании много. Есть неважные — они сидят и баги исправляют. Причём, не сами, а по указке. Говорит им начальник: вот в этом модуле такая-то ошибка. Её надо исправить вот так-то. И неважный инженер открывает этот модуль, находит место в коде, где ошибка, и пишет новый код, как ему сказали.

Есть нормальные инженеры — они дело знают. Учились добросовестно в универе, а теперь сидят себе, зарабатывают деньги. Семь с половиной часов в день. А как семь с половиной часов закончились, они встают, быстро забывают про весь этот код и домой едут. Оттягиваться.

Есть хорошие инженеры. Они и в свою работу врубаются, и в две соседних. Они в курсе и на уровне. Они драйвер улучшают, и это дело им нравится. И если надо на полчаса задержаться — они задержатся.

И есть Франсуа, который понял всё. И между ним и мной существует двусторонняя, никому не видная связь. Вот он идёт со своей палкой со стоянки, а я иду от велосипедной стойки. Он с трудом перешагивает через трещины в бетоне, а я подпрыгиваю на ходу от избытка чувств — я только что проехал по весеннему, пахнущему свежей зеленью парку 12 километров, и мне хорошо! Франсуа смотрит на меня и отворачивается. И идёт дальше. А мне становится чуть менее хорошо. Франсуа не может ехать на велосипеде по лесу. И подпрыгивать он не может. И не узнать ему той радости, которая переполняет тебя, когда ты летишь во весь опор по извилистой тропинке вдоль речки, еле успевая вписываться в виражи и объезжать булыжники, и вылетаешь на полном ходу на грунтовку и несёшься, а в лицо бьёт ветер, пахнущий весной, ландышами, жасмином и солнцем.

А чуть позже мы оба — на своих рабочих местах, и я ковыряюсь по часу с проблемами, которых Франсуа, с закрытыми глазами, решил бы дюжину за минуту. А ведь мне деньги платят не за велосипедную езду по лесу. А за умение в проблеме разобраться. Эхма!.. Я иду к одному из инженеров поговорить об ошибках в его модуле и прохожу мимо кубикла Франсуа. Он сидит, руки на «клаве», глаза на мониторах. Рядом блокнот открытый и карандаш. А перед ним сидят начальник отдела ПО1 и главный менеджер по продажам. Франсуа говорит, а они записывают. И смотрят на него преданными глазами. А на меня они вообще не смотрят. Начальник отдела ПО знает, как меня зовут. Я всё-таки в его отделе. А менеджер по продажам не осведомлён о моём бытии. Я смотрю на Франсуа и отворачиваюсь. И знаю — Франсуа сейчас тоже подумал, что я не в состоянии удержать в голове не то что все разветвления могучего алгоритма драйвера, я и скрипт несчастный на 10 команд пишу полдня. Поминутно заглядывая в справку. И каждая команда для меня, как толстая целлофановая плёнка, сквозь которую только с разбегу продраться можно. Франсуа в уме четырёхзначные хексы2 перемножает и страницу ассемблера3 читает одним взглядом. А я в двоичных числах путаюсь иногда. Франсуа видит мою ущербность, и ему жаль меня. Просто, по-человечески, без злорадства.

Что же за хрень такая происходит в этом модуле, что я второй день не могу понять? Автор модуля тоже не понимает. Он говорит: у меня всё работает!

У Франсуа я спрашивать не стану, конечно. Я могу у Гоши спросить. Гоша — хакер. Он программист от бога и в любой проблеме может разобраться. Он Франсуа уважает, но зависти особой к нему не испытывает. Он отличный инженер. Кроме того, Гоша бегает марафон — то есть он пробегает столько, сколько я на велосипеде не проеду. Так что и мне он не завидует — ему хватает и солнца, и ландышей, и ветра в лицо. Почему же я Гоше не завидую? Почему не смотрю на него и не отворачиваюсь? Наверное, потому, что спроси я Гошу, он пошёл бы со мной к моему столу, залез бы в систему, потыкал бы туда-сюда, попробовал бы одну конфигурацию, другую, третью, справку бы открыл и сказал бы: ну, вот оно! Используй вот эту опцию — и оно заработает.

И всё мне становится ясно! Ход рассуждений и где именно я что проворонил. А спроси я Франсуа, он и ходить не стал бы никуда. Подбородком, рыжим, небритым, подвигал бы, глазами голубыми похлопал секунд 5-10 — и дал бы ответ. А ход его рассуждений я не понял бы. Пытался уловить пару раз — да не смог. Мускул в голове слабоват. Гоша мне близок и понятен. Он идёт по дороге познания компьютерной премудрости и зашёл уже так далеко, что мне его не догнать ни в жизнь. Да и не стремлюсь я. Но ход его мысли я после часа объяснений могу уловить. Гоша идёт по дороге познания и не скрывает, что идти ему ещё и идти. А Франсуа, по-моему, уже пришёл.

На обеденном перерыве — в спортзал. У нас прямо в здании спортзал есть. Один из владельцев компании повёрнут на физкультуре. Здоровый такой мужик. Серб. Ему уже за 60, но мускулы, как у молодого — приходит в спортзал и тягает там огромные штанги и орёт от напряжения, так, что стены трясутся. Все желающие в обеденный перерыв или после работы имеют право зайти в спортзал и размяться там. Вот и я хожу. Штанги я не тягаю, но мешок бью с усердием и на перекладинах подтягиваюсь. Мешок висит у широкого окна в коридор, и проходящие мимо заглядывают через это окно в зал и смотрят, как там народ калориями исходит. Я прыгаю у мешка и луплю его изо всех сил, благо сдачи он не даёт, а за окном, с палкой, по кафельному полу, продирается через невидимые преграды Франсуа. В кафетерию идёт. Он смотрит на меня, прыгающего вокруг мешка, и отворачивается. И идёт дальше. А вот и перерыву конец — back to salt mines, как говорится. Что же за хрень происходит у меня в этом модуле? Придётся-таки звать Гошу.

Каркисар Харрагидумагов
Монреаль

0 — МРТ — Магнитно-резонансная томография – мудрёный, но эффективный способ получить изображение разреза тела живого человека в любом месте.
1 — ПО — Программное обеспечение. По-русски говоря — софт.
2 — Хексы — hexadecimals – числа, записанные в шестнадцатеричной системе исчисления.
3 — Ассемблер — язык программирования низкого уровня — машинный код. Людям его читать трудно в отличие от языков программирования высокого уровня.