В минувший вторник в Монреале наблюдался снегопад.
Конечно, так себе снегопад, одно название. По совести, просто сыпались с неба раскормленные до беспамятства белые капли, да и то не дольше пяти минут. Но и этого оказалось достаточно, чтобы у нас работа целой конторы оказалась парализована на полчаса, а десятка два разочарованных лиц, насмотревшись печально в окна, погрузилось в обсуждение этого события.В комментариях к увиденному преобладали упадочнические высказывания, как-то: «ну все, нам кранты», «а что, лета уже точно не будет?..», «где же индейское лето?», «а теперь в Канаде будет инуитское» и даже что-то из Островского вроде «последние времена настали, матушка, по всем приметам последние». Особо сильное впечатление снег произвел на местных старожилов, которые, как и полагается, ничего подобного не помнят. Попытка придать дискуссии более позитивный характер путем радостного «скоро Рождество!» успеха не имела.
Что все это означает для нас? В сущности, только то, что сезон концертов под открытым небом придется считать закрытым и обратить усиленное внимание на хорошо протопленные залы и музеи.
В этом смысле удачным вариантом – не только душеспасительным, но и в плане погреться – выглядит постоянно восхваляемая мною часовня Notre-Dame-de-Bon-Secours на улице Сен-Поль, в которой 24 октября состоится прелюбопытное музыкальное событие под названием «Дауленд в Дублине» (Dowland in Dublin).
Джон Дауленд (John Dowland) был английский композитор и лютнист. Биографы до сих пор не пришли к единому мнению на счет его родного города: одни называют Лондон, другие Дублин. Жил Дауленд в XVI-XVII веках, и карьера его сложилась необычно.
В 17-летнем возрасте он проживал в Париже, находясь на службе у британского посла. Видимо, дипломата или разведчика из юноши не получилось, потому что уже в 1588 году мы видим его в Оксфордском университете, получающим степень бакалавра музыки. С музыкой у Дауленда заладилось не в пример лучше: прослужив 20 с лишним лет у разных хозяев (дольше всего при дворе датского короля), он к 50 годам получил пост придворного лютниста при Якове Первом, тогдашнем короле Англии.
Доуленд охотно сочинял музыку для лютни: в основном песни под нее и инструментальные пьесы на основе придворных танцев вроде паваны. Песни, как правило, выходили исполненные меланхолии: «Текут мои слезы», «Узрел мою Леди в рыданьях», «Дайте побыть в темноте», «Забыться тяжким сном, увидеть Смерти лик» и даже «Всегда Доуленд, всегда печальный» (здесь автор поэтически обыграл латинское слово dolens, «печальный», похожее по звучанию на его фамилию).
Несмотря на всю эту вселенскую скорбь, музыка Доуленда пережила свое второе рождение в ХХ веке – благодаря общему интересу к музыке барокко и приобщению старинного репертуара для лютни к возможностям современной акустической гитары. В 1964 году английский композитор Бенджамен Бриттен сочинил «Ноктюрн на тему Джона Доуленда» специально для классического гитариста Джулиана Брима. Не обошли вниманием песни Доуленда и поп-музыканты, в частности, Стинг и Элвис Костелло.
На нашем концерте прозвучат песни Дауленда в исполнении вокалиста ирландского происхождения Майкла Слаттери (Michael Slattery). Начало концерта в 20:00.
25 октября в зале Salle Wilfrid-Pelletier выступит ансамбль хорватского народного танца под названием Lado. Для русского уха это название не кажется чужеродным: ведь древнеславянское слово «ладо» означает «добрый», «хороший», «славный»… и наконец, «ладный».
Все началось сразу после Второй мировой войны с любительской группы танцоров, стихийно возникшей при Загребском обществе культуры. В 1947 году эта группа отправилась на Пражский фестиваль молодежи и студентов, где, уступив лишь ансамблю Игоря Моисеева, неожиданно добилась второго места на конкурсе народного танца.
11 ноября 1949 года в Югославии вышел декрет, официально дозволявший народное творчество. Загребский ансамбль сразу заявил о себе и получил профессиональный статус.
По традиции, 34 танцора ансамбля являются и отменными певцами, так что «ансамбль народного танца» с легкостью трансформируется в «ансамбль народного пения» – буквально не переводя дыхания. А группа из 14 музыкантов ансамбля мастерски владеет полусотней музыкальных инструментов, как народных, так и классических. Репертуар «Ладо» состоит из сотни с лишком танцев и нескольких сотен вокальных и инструментальных номеров. Их реквизит включает 1200 костюмов, в том числе и старинных подлинников. Неудивительно, что ансамбль снискал себе репутацию «музея танца».
Для русского зрителя творчество хорватского ансамбля может оказаться весьма интересным: ведь эта ветвь западных славян обитает в регионе, граничащем со Средиземноморьем, Грецией и Альпами. Насколько они музыкально близки нам и насколько восприняли культурные особенности Юга и Запада? Все это выяснится на концерте, который начнется в 20:30.
Цены на билеты – от $38 до $74.
26 октября в рамках «изумрудной» серии концертов общества Pro Musica состоится выступление вьетнамско-канадского пианиста Данг Тай Сона (Dang Thaï Son).
В его исполнении прозвучат шедевры фортепьянной пьесы: «Отражения» Равеля, сюита «Детский уголок» Дебюсси и миниатюры Шопена: 7 мазурок, «Анданте спианато» соль-мажор и «Большой блестящий полонез».
Концерт состоится в зале Thеаtre Maisonneuve и начнется в 19:30. Билет на концерт «изумрудной» серии обычно стоит от $22 до $42.
27 и 28 октября в зале Salle Wilfrid-Pelletier выступит пианистка Мари Кодама (Mari Kodama) в сопровождении Монреальского симфонического оркестра OSM.
Мари Кодама – еще один музыкант интернационального происхождения, воспитания и образования. Родилась она в японском городе Осака. Пусть читателя не вводит в заблуждение знакомое звучание имени «Мари» – это весьма распространенное в Японии женское имя, которое, в зависимости от написания иероглифа, может означать «жасмин», «истина» или даже «далеко отсюда».
Кодама росла и обучалась музыке в Париже, откуда и начались ее концертные шествия по Европе, США и Японии. Особую известность пианистка приобрела благодаря элегантному исполнению произведений Моцарта и Бетховена. Кроме того, она стала одним из основателей фестивалей камерной музыки по всему миру: в Сан-Франциско (США), Саппоро (Япония) и Гмундене (Австрия). Остается добавить, что муж Мари – не кто иной, как Кент Нагано, главный дирижер оркестра OSM. Впрочем, на этот раз за дирижерским пультом будет стоять немецкий дирижер Бернхард Клее (Bernhard Klee), который с 1960 года по большей части сотрудничал с европейскими оркестрами оперных театров (Кельн, Зальцбург, Гановер, Любек, Гамбург).
В программе концерта: 27-й (последний) фортепьянный концерт Моцарта, «Благородные сентиментальные вальсы» Равеля и равелевское переложение «Картинок с выставки» Мусоргского.
Оба концерта начнутся в 20:00. Цены билетов – от $25 до $155.
29 октября на арене Bell Centre состоится концерт группы с причудливым названием The Australian Pink Floyd Show, для вящей простоты сокращенное до TAPFS.
(Начало концерта TAPFS – в 20:00, цена билета $45).
Вообще-то идея клонирования знаменитостей не нова. Достаточно вспомнить, сколько в Америке скопированных Элвисов, одних конкурсов на «лучшего Элвиса» не перечесть. Те, кто жил в Москве в середине 80-х, вспомнят, с какой суеверной радостью (не спугнуть бы!) воспринимались гастроли квартета The Bootleg Beatles. При том, что коматозная власть все еще панически страшилась «Битлз» настоящих, их музыка вырвалась из-под негласной анафемы именно в старательном исполнении вторичной копии.
Долгое время не было отбою от желающих прийти посмотреть концерты группы Bjorn Again, которая увлеченно воспроизводит златые дни гастролей ABBA.
Более причудливым и даже печальным примером может послужить трио Queen+Paul Rogers. Несмотря на то, что там играют «самые настоящие» Брайен Мэй и Роджер Тэйлор (и хорошо играют, потому что плохо просто не умеют), они производят впечатление бледной копии себя самих.
И вот теперь – двойники Pink Floyd.
К чести австралийцев надо сказать, что они не стали размениваться на мелочи, стилизуя внешний облик музыкантов. Они сконцентрировались на воссоздании уникального звучания и беспримерно сложных и дорогих сценических эффектов. Поэтому с приличного расстояния нам и вправду покажется, что мы видим самое настоящее «пинкфлойдовское» шоу образца 94-го года. Звук и свет воссозданы с невероятной тщательностью. И только более пристальный взгляд на сцену обнаружит двух гитаристов вместо одного, а на месте покойного Рика Райта за синтезатором вдруг обнаружится массивный бородач в шляпе, словно приблудившийся из ZZ Top.
Все это – тоже искусство и заслуженно «имеет место быть». Вопрос к публике: почему люди так страстно хотят увидеть вторичные копии?
Может быть, дело в том, что «великие старики» уходят на покой, а на замену им что-то никто не идет. Во всяком случае, не видно никого такого класса и уровня. То ли неиссякаемый, казалось бы, генератор 70-х выдохся и изжил себя, то ли пробиться оригинальным идеям на сцену сегодня не в пример труднее, чем 30-40 лет назад. Но, вспоминая древний анекдот, можно заметить, что в нынешней рок- и поп-музыке есть и прекрасное, и новое; вот только «прекрасное» не ново, а «новое» совсем не прекрасно.
Впрочем, к австралийской ипостаси «Пинк Флойда» это не имеет отношения. Они работают бережно и честно, чужих находок себе не присваивают, до фонограммы не опускаются. И все-таки, если бы кто-то из молодых захотел получить представление о «Пинк Флойд», я бы лично посоветовал им предпочесть «оригиналы» «спискам» и прежде всего посмотреть исторические видеозаписи старых концертов, которые теперь общедоступны и переизданы с отличным качеством. Кстати, после этого даже труды «австралийцев» будут восприниматься лучше и адекватнее… включая символы розовых кенгуру.
Монреаль
