С некоторых пор монреальская улица Онтарио стала для меня наиболее притягательной, поскольку я отыскала там несколько лавок старьевщиков. И один из самых первых колокольчиков, бронзовый «Адам и Ева», именно оттуда. Помню, в каком я была восторге! Несколько дней носилась с ним и приставала ко всем: что же там изображено, пока самой не стало очевидно: вот дерево, вот Змей-искуситель, а вот — Адам и Ева.С тех пор я часто прочесывала все уголки и закутки всевозможных лавок и бутиков, каждый раз радуясь или огорчаясь тем изменениям, что происходили на этой улице. Исчезали полюбившиеся мне магазинчики, разрушались целые дома — взамен появилось очередное безликое «Pharmaprix». Уничтожили роспись стены одного дома, но разрисовали другие.
Как всегда мне кивает портниха – она сидит у окна за старой швейной машинкой. По-моему, не столько шьет, сколько разглядывает прохожих или улыбается знакомым. Я ей тоже всегда киваю и улыбаюсь. Самое большое мое огорчение — исчез старьевщик, у которого я приобрела когда-то штук 100 колокольчиков. Он обещал принести еще: мол, на чердаке у него много коробок. Пропал. Потом я случайно встретила его в другой лавке — увы, «мои» коробки он уже продал.
Тем не менее, с улицы Онтарио я всегда возвращаюсь с приличным уловом. И каждый раз после продолжительного отпуска как можно скорее спешу туда. Вот и прошлой зимой, после поездки в Италию, а это было накануне Рождества, первым делом отправилась на «промысел». Из путешествия я привезла много сувениров — можно было бы на время и угомониться. Но коллекционеры меня поймут.
Итак, я буквально подлетела к стеклянной двери, ведущей в общий коридор, вдоль которого тянется ряд лавок. К сожалению, в одних меня встретили незнакомые лица, другие были закрыты, в третьих ничего не нашлось. Я вышла наружу и понуро побрела по не радующей уже улице. Старалась успокоиться, рассуждала сама с собой: «И чего печалиться? Нужно еще разобрать итальянские покупки, отыскать к ним истории».
И вдруг…Что это? Я встрепенулась. Сколько раз я проходила мимо этой пыльной витрины, за которой в облезлой кадушке томился полузасохший фикус. Сейчас же целая груда всевозможного барахла буквально завалила завитринное пространство: лампы, картины, подсвечники, статуэтки, бутылки, чашки, кувшины… Сердце екнуло. Не сюда ли перебрался мой старый приятель?
Захожу: «Bonjour!». Из дальнего угла донеслось ответное. Нет, не мой знакомый — голос был женский.
Громадная комната чем только не была заполнена! Чувствовалось, что все это свалили недавно, наспех. Что-то успели разложить по столам, полкам, тумбочкам, витринам без всякой системы, что-то еще ждало подобающего места. Я всматривалась в этот хаос — фантастичекое скопление артефактов былых времен! Вот так целиком все это и доставить бы в музей, даже не стирая пыли. Сама пыль здесь дышала историей.
Но колокольчиками не пахло. Как вдруг — яркое пятно. На высокой полке мне явно улыбался Санта — Дедушка Мороз по-нашему. Я с трудом дотянулась до него. Так и есть — колокольчик. И какой милашка! Деревянный, на голове пышная белая шевелюра из какой-то меховой шкурки. Неподалеку, словно птенцы на ветке, сидели мальчик и девочка — ирландские колокольчики, которые уже имеются в моей коллекции.
Тут наконец ко мне протиснулась хозяйка. Я поприветствовала ее еще раз и похвалила ее сокровища. Спросила о колокольчиках, и она принесла мне маленький металлический: с таким на рыбалку ходят. Пришлось отказаться. А Санту я взяла.
Домой пришла — похвасталась находкой. Но в душе беспокоилась: колокольчик нужно было срочно помыть, а ведь он деревянный — вдруг краска смоется? И шевелюра приклеена. Эх, была не была! Искупаю. Если испортится, жалеть не буду. Но обычным мылом мыть не решилась. Утянула у дочери новый шампунь. Она такой впервые купила, хотела попробовать. Аромат был дивный, и я намылила голову моему Деду Морозу. Потерла — ничего. Краска не смывалась, и клей держал, вот только пышная шевелюра обвисла тусклыми прядями.
Ничего, сейчас мы его посушим! Взяла фен и как заправский парикмахер направила горячую струю на бедолагу. Засиял мой Мороз, стал еще краше, и пышная шевелюра вернулась. Поставила на полку: стоит он, радостный, благоухает.
Дочь подошла, видно, что-то уловила, и с интересом посмотрела на меня: «И чем это он так пахнет? Ты его в парфюмерной лавке отыскала?»
Я хитро улыбнулась. Зачем раскрывать тайну Деда Мороза?
Что же еще интересного, на наш взгляд, можно отыскать в районе улицы Онтарио, если не бродить, подобно мне, по лавкам старьевщиков?
Заметим, что в прошлом это был рабочий квартал, заселенный в эпоху бурного развития промышленности в конце XIX века. Здесь работали фабрики по пошиву одежды и обуви, по производству табачных изделий и пива.
На первый взгляд, этот и сейчас довольно бедный район, хаотически застроенный, где многоэтажные жилые здания выглядывают из-за приземистых торговых центров, где небольшие домики соседствуют с вышедшими из моды коробками коммерческих зданий, не заслуживает внимания желающих прогуляться. Но загляните в торговые центры и магазины, небольшие бары и кафе. Уверена, что вас привлечет удивительная атмосфера человеческих взаимоотношений. Здесь всегда селились бедные иммигранты, тепло принимаемые франко-канадским рабочим классом. Эта волнующая дружба тянется уже десятилетия.
Здесь расположен рынок Сен-Жак (St. Jacques), театры и церкви, фабричные здания и лабиринты старых домов преподнесут вам немало сюрпризов, если вы к ним приглядитесь. Советуем заходить и на боковые улицы, но возвращайтесь с них на Онтарио. Так, отыскивая польский костел, мы отклонились от маршрута, но были рады, когда, повернув на улицу Ибервиль (Iberville), чтобы вернуться на Онтарио, увидели еще одну скромную церковь. Это, как оказалось, украинская католическая церковь Святого Михаила. Надпись на одном из камней у основания здания говорила о том, что эта церковь была заложена в день Святого Михаила в начале ушедшего века.
Еще одно примечательное здание — фабрика «Макдональд» (2450, Онтарио-ист). Нет, она не имеет никакого отношения к сети ресторанов фаст-фуда «Макдональдс». Эта фабрика была основана Вильямом Макдональдом в 1858 году под названием «Макдональд-тобакко» («MacDonald Tobacco») и была одним из первых предприятий этого района. Когда вы приблизитесь к величественному зданию красно-кирпичного цвета, вы сможете почувствовать витающий в воздухе аромат табака. Любопытно, но сохранились воспоминания о том, что сам «табачный король» не выносил этого запаха! Фигура Вильяма Макдональда очень колоритна и требует отдельного рассказа.
Фабрика была открыта в этом здании в 1876 году, на ней работало полторы тысячи человек. В основном это были женщины и девушки в возрасте от 15 до 25 лет; немало было и детей. Вначале фабрика производила жевательный и нюхательный табак, сигареты начали выпускать позже, в 1922 году. Здание весьма впечатляющее и выглядит почти так, как при постройке, несмотря на пожар 1895 года и последовавшую реконструкцию.
Легкость и определенное изящество этой довольно массивной коробке придает декор из белого кирпича, окаймляющий орнаментом окна и, словно кружевная лента, отделяющий один блок этажей от другого. Элегантная часовая башня, которую, словно корона, венчает прекрасная каменная балюстрада, устремилась ввысь над центральной частью здания. Это весьма заметный ориентир среди окружающих домов. Корпус завода удлинили по сравнению с первоначальным, и в наши дни огромные грузовики, а не лошадиные повозки, как когда-то, въезжают во внутренний двор, где их загружают коробками с ароматной продукцией.
Далее, начиная с улицы Дюфрень (Dufresne), вы можете обнаружить лабиринт крошечных улиц из двух- и трехэтажных домов. Здесь нетрудно вообразить картины жизни рабочих конца XIX века. Ряды домов с плоскими крышами, скромные деревянные карнизы и вход прямо с улицы. В каждом доме имеются небольшие подвальчики с подслеповатыми оконцами, где хранили картошку, морковь и уголь. Это был дешевый район, где за небольшие деньги можно было арендовать скромное жилье.
Об улице Онтарио можно еще долго рассказывать, но я хочу завершить сегодняшнее путешествие у величественного здания Нотр-Дам де Гваделупы (Notre Dame de Guadeloupe). Эта церковь собирает под своими сводами прихожан латиноамериканской общины. Служба здесь идет на испанском языке. Впечатляющий внутренний интерьер стоит того, чтобы туда заглянуть, к примеру, на Рождественскую мессу.
Монреаль
