Вечер вторника явно не изобиловал событиями. И тут я, спокойно занимавшаяся малышкой наверху, услышала крик: «О, нет!»
Лу постоянно роняет игрушки за шкаф или ломает свежепостроенные башни, бурно реагируя, поэтому восклицание меня даже не насторожило. Далее последовало шлепание босых ног и плач сына. Крик мужа: «Катя! Сюда! Срочно!» Положив малышку в люльку, я сбежала по лестнице. Выяснилось, что параллельно с натягиванием футболки Лука засунул в правую ноздрю кубик из игры… Засунул глубоко и запаниковал.
Моментально оценив ситуацию и вспомнив приемы первой помощи, я на адреналине схватила его за щиколотки, подняла и начала трясти. Именно так из моей ноздри в детстве выкатилась бусинка. Кубику очень нравилось в носу, вываливаться он не торопился. Я вернула сыну вертикальное положение и, опустив его голову, сказала дышать только ртом. В очередной раз посветив телефоном, увидела, что положение кубика изменилось, но в маленьком носу он уселся плотно.
Муж тем временем уже звонил в 911 и отвечал на многочисленные вопросы. Эта служба моментально отвечает на звонки, но в случае подобных ситуаций миллиард вопросов, из которых значительная часть про ковид, ставит меня в тупик.
Сын не синел, продолжал диалог со мной, и стало понятно, что на данный момент его жизни ничего не угрожает. Но я знала коварство этих маленьких деталей: один неловкий вдох и предмет попадёт в дыхательные пути. Сын утверждал, что кубик в ноздре один, но мне и это заявление виделось сомнительным.
То ли объяснения мужа показались диспетчеру неубедительным, то ли интонация слишком спокойной, но… 911 решили не приезжать. Тогда за дело взялась русская психопатка. Набрав службу вновь, я начала истерично кричать, сгущать краски, и уже через 5 минут машина парамедиков стояла у нашего крыльца. Два работника в масках и перчатках с чемоданами наперевес быстро вошли в дом и осмотрели сына, попросив его не поднимать голову. Затем сообщили, что из-за ковида сделать на месте они ничего не могут, придётся везти сына в больницу. Муж наконец натянул на Лу футболку, взял медицинскую карту, и они сели в карету скорой помощи. Я посадила малышку в автокресло и завела машину, чтобы следовать за «скорой».
Пристегнув сына в пассажирской части, «скорая» неспешно тронулась, не включая мигалок, что меня на самом деле успокоило. Я следовала за ними до самого госпиталя. Машина повернула в служебный въезд, закрытый для проезда посетителей. Оставив авто на гостевой парковке, с дочерью наперевес я выбежала из машины. Все это время я была на телефоне и рассказывала сыну сказку, чтобы не пугать мальчика.
По видеосвязи я увидела, как медсестра подходит к сыну, осматривает нос, просит мужа закрыть вторую ноздрю рукой. Затем чем-то на подобие клизмы при поддержке Себа вдувает ему в рот воздух. Спустя еще мгновение злополучный кубик покидает ноздрю!
Мы договариваемся о встрече на парковке. Моментально забыв о пережитом стрессе и недавних слезах в медучреждении, Лука беспечно подпрыгивал на одной ножке. Я же брела им навстречу на несгибавшихся ногах, прижимая трясущимися руками к груди дочь. Завидя меня, сын моментально вошёл в страдальческий образ и притушил улыбку. «Я больше так не буду, мамочка!» — заискивающе пропел он, обнимая меня.
А больше и не надо… Не удивлюсь, если наутро мои свежеокрашенные виски начнут отливать непреходящей сединой, как у Фандорина.
