Окончание, начало в МВ №890
По отзывам туристов, остров Мэнитулен (Manitoulin Island) кое-где выглядит как заповедник древней индейской культуры в обрамлении первозданной природы. 150 лет назад от этой картины, небось, дух захватывало. Сразу после войны 1812-го здесь расселились (а частью — возвратились) племена Odawa, Odjibwe, Potawatomi, в 1836-м на условиях автономного управления отдавшие территорию под эгиду британской короны.Метрополия была довольна таким поворотом дел: живущих своим укладом вдалеке от центров «белой» цивилизации, да еще на острове, аборигенов можно было с чистой совестью сбрасывать с любых счетов. Поэтому, когда в 1838-м римско-католическая церковь возродила на Мэнитулене миссию, и в 1845-м за просвещение индейцев взялись иезуиты, Лондон не спорил. Но Макдугалл смотрел на эту огромную резервацию глазами политика, обуреваемого планами развития канадского аграрного сектора. Ему не терпелось распродать плодородные земли инициативным фермерам, а присутствие на острове «церкви, иной, чем в Британской империи» он и вовсе воспринимал как личное оскорбление. Член Законодательного собрания в должности комиссара королевских земель и провинциального секретаря (Comissioner of Crown Lands and Provincidl Secretary), он проводит в собрании договор, получивший название McDougall Treaty. В 1862-м остров был поделен на участки, и с большинством племенных вождей договорились о продаже наиболее удобных для возделывания нарезов. Лишь индейцы Wikwemikong, населявшие восточную оконечность острова, воспротивились, и их резервация дожила до наших дней на прежних правах. Лондон опять покивал, предоставив колонии самостоятельно решать проблемы с аборигенами — «на месте виднее», а нападки политических недругов комиссар отражал блестящими, по обыкновению, пассажами, напирая в качестве основного аргумента на «мягкий путь аборигенов к прогрессу». Индейцы и сегодня Макдугалла не любят.
Спроси любого американского старшеклассника, когда и по какому поводу Авраам Линкольн произнес свою Геттисбёргскую речь (Gettysburg Address), школяр ее, пожалуй, попросту процитирует. В ноябре 1863-го, в разгар Гражданской войны Северных и Южных Штатов, президент выступил с нею в Пенсильвании на открытии Национального солдатского кладбища. Знакомы с этим образчиком ораторского искусства и туристы, посетившие в Вашингтоне Мемориал Линкольна: речь полностью высечена на каменной плите, благо коротка — всего-то 272 слова. По поводу реакции собравшейся на кладбище толпы, как ни забавно, точных сведений нет. Первая версия: осознание предложенных Линкольном тезисов пришло к американцам не сразу, тогда как присутствовавший на мероприятии Макдугалл высоко их оценил и (разумеется, с согласия президента) отправил копию речи Джорджу Брауну в «Globe». Вторая версия: толпа горячо аплодировала, и в американских газетах текст выступления появился раньше, чем в «Globe».
Да, собственно, что тут обсуждается? Газеты Торонто поместили речь Линкольна без комментариев. Президент говорил об объединении нации. А Макдугалл еще в 1851-м выразил надежду, что, «возможно, через 6-8 лет провинции объединятся, и непременно на основе принципов Clear Grits». Следуя должностным обязанностям, комиссар королевских земель отправился в Вашингтон, чтобы перезаключить с Линкольном Reciprocity Treaty, соглашение о беспошлинной торговле (имеющее собственную историю, о которой тут рассказывать излишне). Эти люди очевидно друг другу понравились. Наиболее восторженные биографы Макдугалла и президент Эйзенхауэр (на открытии сессии канадского парламента в 1950-м) заявляют, что даже и подружились, но, пожалуй, горячатся. Однако Линкольн действительно так проникся симпатией к канадскому комиссару, что даже пригласил его проехаться с собой в Геттисбёрг, предоставив ему место в личном вагоне. Не забудьте, что и канадцы во время Гражданской войны разделились. Тысячи их них воевали в рядах северян, а ведь империя активно поддерживала конфедератов. По идее, британского посланца должны были встретить сухо. Но даже ненавистники Макдугалла не отказывают ему ни в уме, ни в личном обаянии, а его искренние либеральные убеждения Линкольн воспринял с удовольствием. Доподлинно известно, что именно ему он уделял особое внимание и непосредственно перед произнесением речи вел с ним оживленную беседу.
Самому Макдугаллу тоже удавалось отделять зерна от плевел. В 1853-м, приняв участие в работе нью-йоркской промышленной выставки (Exhibition of the Industry of All Nation»), он был покорен успехами, которых Штаты (особенно северные) достигли за неполные 100 лет независимого существования. Но в 1854-м, когда разразился первый «железнодорожный скандал» (Фрэнсиса Хинкса и мэра Торонто, инициаторов строительства Grand Trunk Railway, обвинили во взяточничестве), проанализировал «нечистые методы молодой промышленности», обрушиваясь на тех, кто вознамерился внедрять их в Канаде. Одновременно, к ужасу «имперцев», он никогда не стесняется заимствовать у соседки «добрые примеры». Действительно — к чему открывать велосипед, когда Штаты уже опробовали, и с хорошим результатом, новые способы ведения бизнеса и учебные программы. И, будучи сам экспансионистом (не побоимся этого слова) и хорошо понимая, что республика попытается, где мытьем, а где катаньем, оттяпать у британских колоний хоть клочок территории, призывал не преуменьшать опасности от вмешательства Штатов в дела северо-западных провинций. Может, кто-то сочтет его поведение непоследовательным, а по мне, умел человек думать, не поддаваясь гипнозу, овладевавшему большинством.
Работа Макдугалла на конференциях описана дотошно. Я бы добавила одну печальную деталь: хотя он формально входил в лондонскую делегацию, участия в последних утверждениях представленного короне проекта почти не принимал. Британские туманы подкосили. Сильно простудился. И все же самым ярким эпизодом его политической карьеры является присоединение к конфедерации северо-западных земель. Даже беглое чтение статей о Макдугалле позволяет заметить, что к рассказу о его действиях часто приступают с оговоркой: мол, активничай тот или нет, северо-запад в конце концов все равно бы стал нашим. Адресуя этому человеку упреки в несдержанности, литераторы и историки тоже, как видите, не стесняются, хотя и на свой политичный манер.
Тут приходится делать краткую врезку, чтобы познакомить читателей с движением Canada first. В 1868-м году, то есть через год после образования Доминиона, вопрос о национальной самоидентификации канадцев обсуждался от парламента до каждой пекарни. Трудно было отыскать тогда политика, который не предлагал бы своего критериального ряда под это определение. У членов движения Canada first сформировался собственный рецепт: единая страна — единое мировоззрение на основе британского протестантизма и расширение земель любыми средствами. Если помните, возглавивший Северо-западное восстание Луи Риэль поначалу был настроен по отношению к Оттаве довольно дружелюбно, и это несмотря на допущенные правительством Макдональда промахи. Но в 1870-м он казнил молодого и ни в чем, кроме взрывного поведения, не виновного Томаса Скотта. Националисты решили, что это лучшее доказательство их правоты: чуждая культура, а метисы в протестантизм записываться не спешили, продемонстрировала, на что способна. Сила — вот единственный внятный для них аргумент и т.д. Кстати, просуществовало это движение совсем недолго, даром что превратилось в политическую партию. Но Макдугалл обрадовался появлению идейных союзников (событие в его карьере редкое) и преисполнился излишней уверенности в собственной правоте.
Почти любая оценка минувших событий содержит в себе элемент всезнайства, так что ни Макдональда, ни Макдугалла, занявшего в правительстве консерваторов должность министра общественных работ, я бы особенно не корила. Земли на Red River принадлежали «гудзонцам», Hudson Bay Company. Отнимать их Оттава не собиралась. Премьер и Макдугалл кидаются в метрополию уладить вопрос о покупке Rupert\’s Land, что удается сделать без сучка, без задоринки. А 28 сентября 1869 года Макдугалла назначают лейтенантом-губернатором Северо-Западных территорий. Случается и биографам быть проницательными: премьер закинул Макдугалла к метисам как живой пробный шар, а заодно и избавился от его утомительного присутствия в правительстве.
Лейтенант-губернатор со всем семейством отправился на новые территории, дабы «создать там подлинно канадские условия для жизни». Ох, романтик. 30 октября Макдугалл и сопровождающие его лица, безоружные, прибыли в Пембину (Северная Дакота), собирая попасть на место служения с американской территории. 2 ноября метисы воспрепятствовали им перейти Красную реку. Макдугалл дождался зимы, пересек границу, воткнул в грунт Union Jack и, почитай, опираясь на этот сей символ непобедимой Британии, громко прочел декларацию, согласно которой эти спорные земли становились собственностью Канады… Позволив Оттаве свалить на него все последовавшие неприятности.
Всем «отцам конфедерации» что-нибудь в этой стране да посвящено. В честь Макдугалла названа в Виннипеге улица. Ну не парадокс ли?
Монреаль
