О европеизированных китайцах, шустрых финнах и незадачливых американцах

О европеизированных китайцах, шустрых финнах и незадачливых американцах162 ГОДА НАЗАД – 18 февраля 1848 года – в нью-йоркском доме крупнейшего ювелира Соединенных Штатов родился сын. Мальчика назвали немного необычно не только для русского, но и американского уха: Луис Комфорт.
Конечно, имя Комфорт («утешение, отдых») существовало – более того, оно было весьма в ходу у пуритан. Мы даже охотно взялись бы прочертить его истоки до древнееврейского имени Ноах (что тоже означает и «утешение», и «отдых»), но на этом заманчивом пути нас ожидало бы досадное затруднение: имя Комфорт предназначалось… только для девочек.Но Чарльзу Тиффани – главному знатоку страны по части ювелирного дела, автору первого американского торгового каталога и отцу-основателю торгового дома «Тиффани и компания» – было, конечно, виднее. Тем более, что наследник действительно не посрамил фамилии отца и наверняка был ему немалым утешением под старость (Тиффани-старший прожил 90 лет, а дело его доныне живет и побеждает).

Луис Комфорт рос среди роскоши и шедевров искусства; как богатый мальчик он уважал ценные и красивые вещи; как прирожденный художник он предпочитал такие вещи не покупать, а производить. В молодые годы Тиффани-младший рисовал картины: в 1876 году состоялась выставка его работ на Всемирной выставке в Филадельфии, а через год он уже стал одним из учередителей \»Общества Американских художников\». Однако годам к 25 любовь к стеклу и ко всему, что с ним можно сделать – от церковного витража до лампы, – одержала верх. Здесь, впрочем, не все оказалось так уж гладко.

Почтенные стеклодувы старой школы смотрели на образцы дизайнаТиффани с презрением: что это еще такое, он использует не очищенное благородное стекло, а дешевые бутылки и банки из-под желе, полные минеральных примесей – что считалось недопустимым браком. Нашего же героя эти самые примеси интересовали больше всего. Поскольку ни один изготовитель так и не пожелал участвовать в столь «недостойных» проектах, Тиффани решил воплощать свои идеи сам и по собственной технологии. Так в 1885 году возникла Tiffany Glass Company (с 1902 – Tiffany Studios).

Тиффани не прекращал эксперементировать и вскоре запатентовал новый вид стекла – «фавриль» (что на старо-французском означало «ручная работа»). Фирма производила витражи на религиозные сюжеты по заказам церквей и храмов, выдувала вазы невиданных форм, а из кусочков стекла, оставшихся после нарезки витражей – не пропадать же добру! – компания стала производить абажуры. Затем новая технология распространилась также на эмаль и даже керамику. К концу века все эти изделия стали невероятно популярны, а стиль «модерн», в котором работал дизайнер, даже стали называть «тиффани». А это уже для любого художника дороже всех наград.

Можно только предполагать, как бушевали и кусали локти стеклодувы, не пожелавшие когда-то иметь дела с Тиффани!

Среди витражей Тиффани наиболее известны «Времена года» (золотая медаль на Всемирной парижской выставке, 1900), «Священный град» и «Крещение Господне» в пресвитерианской церкви Брауна, Балтимор, «Нагорная проповедь» в церкви Арлингтон-стрит, Бостон, «Мемориальный витраж Мэя» в синагоге Иману-Эль, Нью-Йорк, «Образование» в Йельском университете. Один витраж Тиффани находится в Европе – в американской церкви на парижской набережной д\’Орсэ. Даже вазы, лампы и абажуры, вышедшие из мастерских Тиффани, получали имена: «Лист лотоса», «Стрекоза» и тому подобное.

12 февраля в Монреальском музее изобразительных искусств (MMFA) откроется выставка стеклянных изделий Луиса КомфортаТиффани. Все, о чем мы здесь говорили – витражи, вазы, лампы с абажурами – можно будет увидеть собственными глазами. Между прочим, это первая выставка изделий Тиффани-сына в Канаде.

Стоимость входного билета — $15 (по вечерам в среду — $7.50). Выставка продлится до 2 мая.

Сам же Луис Комфорт прожил немногим меньше своего отца – 85 лет. Вот и верь после этого оптимистическим реляциям о «неизменном росте» продолжительности жизни!

15 и 16 февраля в зале Salle Wilfrid-Pelletier будет выступать австрийский пианист Тиль Фельнер (Till Fellner) в сопровождении Монреальского симфонического оркестра (OSM).

Уроженец Вены и выпускник Венской консерватории, Фельнер получил известность главным образом благодаря исполнению как барочной и классической музыки (Бах, Бетховен, Моцарт, Лист, Шуберт, Шуман), так и композиторов так называемой «второй венской школы» (Шёнберг, Берг, Веберн).

На этих двух концертах Фельнер будет играть Первый концерт Бетховена для фортепьяно с оркестром.

Кроме того, в исполнении оркестра (дирижирует Кент Нагано) прозвучит Вторая симфония Брамса и – премьерой – L\’Origine («Истоки»), новая композиция канадца Жиля Трамбле (Gilles Tremblay), сочиненная для меццо-сопрано с оркестром по заказу «Радио-Франс». Вокальную партию исполнит Мишель Лозье (Michèle Losier).

Жиль Трамбле – композитор почтенный (1932 года рождения) и почетный (кавалер Ордена Квебека с 1991 года), но о его музыке я лично ничего сказать не могу. Впрочем, некоторые выводы можно сделать, изучив его биографию: «изучал композицию в Париже у Мессиана», «посещал лекции Штокхаузена»… уж точно не Брамс и не Бетховен.

Начало обоих концертов в 20:00. Цена билета – от $25 до $155.

Когда-то на Западе был в моде испуганно-кокетливый лозунг «Русские идут!». Сейчас об этом уже никто не вспоминает – русские давно и везде пришли, как сумели, дальнейших сюрпризов уже не ожидается. Теперь наступают китайцы, и – по-настоящему, потому что они всегда все делают по-настоящему и всерьез, никаких шуток. Даже «Китайцы идут!» никто уже не пискнет, настолько все всерьез и естественным путем происходит.

Так вот, китайцы уверенно осваивают не только западный образ ведения дел, но и западное искусство. Лишним подтверждением тому – появление китайских оперных театров и балетных трупп. Самое легкое было бы презрительно фыркнуть: «Да что китайцы понимают в балете, да как им петь бельканто?». Но это было бы опрометчиво – вспомним, что искусство французского балета когда-то довели до совершенства в России. А поскольку теперь из мозолистых российких рук все валится – даже булава! – то кому же еще, как не китайцам, все эти европейские штучки подхватывать на лету?

Итак, 18, 19 и 20 февраля балетный театр города Гуаньчжоу будет показывать в зале Salle Wilfrid-Pelletier легендарный парижский балет «Сильфида» (La Sylphide). Это романтическое произведение было создано в 1832 году по заказу Парижской Оперы, музыку сочинил Жан Шнайцхёффер (Jean Schneitzhoeffer), а поставил миланский балетмейстер Филиппо Тальони (Filippo Taglioni). Когда-то этот спектакль услаждал взоры императоров, королей и царей, однако оригинальная версия надолго была забыта – в Европе ее заменила постановка Огюста Бурнонвилля (August Bournonville) на музыку норвежца Германа Ловенскольда (Herman Løvenskiold). И только в 1972 году французский балетмейстер Пьер Лакотт (Pierre Lacotte), собрав воедино все уцелевшие описания и граммофонные записи, тщательно воссоздал изначальную версию «Сильфиды».
Кстати, важно не путать этот балет с «Сильфидами» (Les Sylphides) в постановке Михаила Фокина – одноактным мини-балетом на музыку Шопена в оркестровке Глазунова, 1892 г.

Все спектакли Гуаньчжоуского балета будут начинаться в 20:00. Цена билета – от $12 до $100.

Если вас когда-либо занимал вопрос, почему это Янник Незе-Сеген (Yannick Nеzet-Sеguin) в последние годы так редко выступает в Монреале со своим Метрополитен-оркестром (OMGM), то на это у него есть вполне уважительная причина: вот уже 2 года, как он работает главным дирижером Роттердамского филармонического оркестра. Контракт его начался в сезоне 2008-2009, и подписан на 4 года. Так что придется нам вооружиться терпением.

Зато 21 февраля, как бы осознавая свой моральный долг перед согражданами, Незе-Сеген продирижирует Роттердамским филармоническим в Монреале (Salle Wilfrid-Pelletier). Это будет первым выступлением оркестра в Северной Америке.

Программу составит оркестровая пьеса голландского композитора Тео Верби (Theo Verbey) c итальянским названием Conciso («Кратко»), «Концерт для симфонического оркестра» Бартока и «Концерт для скрипки с оркестром» Брамса.

Сольную партию скрипки исполнит Виктория Муллова.

История Виктории Мулловой сама по себе – сюжет не то что для небольшого рассказа, а для целой оперы, а то и голливудского блокбастера. Мои ровестники и старше помнят, как эта ученица Леонида Когана заняла сначала первое место на конкурсе Сибелиуса в Хельсинки (1980), а затем и на московском конкурсе Чайковского (1982). Нам, «людям в зале», тогда казалось, что Муллова 3 года подряд просто купается в лучах славы, рекламы и благоволения властей. Мы сильно ошибались. По крайней мере, сама Муллова так вовсе не считала: «Я только что закончила консерваторию, но, несмотря на победу в конкурсах Чайковского и Сибелиуса, концертов почти не было. Всем теперь известно, как обходились с музыкантами в Госконцерте и как нужно было изворачиваться, чтобы ездить на гастроли. У меня блата там не было, взятки я не давала. Невозможно всю жизнь зависеть от чиновников».

В один прекрасный день 1983 года советская власть изъяла Викторию Муллову из обращения. С афиш ее имя словно корова языком слизала – нет и никогда, видимо, не было такой исполнительницы. Вскоре пошел злорадный слух: «сбежала на Запад». Такие новости уже не были новостью в музыкальном мире: точно так же к тому времени мы «потеряли» Рудольфа Баршая, Кирилла Кондрашина, Максима Шостаковича и многих других. Вопросов было лучше не задавать, да никто их и не задавал. Все было и так понятно.

Только много позже мы стали узнавать, кто да как. Что там Эдмон Дантес или Керенский! Музыканты выбирали свободу не в пример изобретательнее.
Вот хроника побега Мулловой, conciso.

Во время финских гастролей Виктория и ее тогдашняя любовь, дирижер Вахтанг Жордания, который сумел выбраться на те же гастроли в качестве пианиста-аккомпаниатора, останавливаются в отеле города Куусамо. К ним, разумеется, приставлена тетка из ГБ, и однажды вечером Жордания изобретает самый «правдоподобный» предлог, чтобы отвязаться от нее: дескать, Муллова перебрала на пьянке после концерта и на ногах не стоит, надо бы оттащить ее в номер и оставить в покое. Оставили, а с видом растревоженного возлюбленного Жордания остался в номере и сам. Будучи настоящим советским офицером, дама из ГБ легко поверила такой истории, а затем, видимо, решила «отдохнуть» и сама, потому что не заметила подозрительных передвижений сотрудников финского радио. Финские парни оказались расторопными, быстренько вывели Муллову с Жорданией на улицу к автомобилю, а тот немедленно рванул к шведской границе. Добравшись до Стокгольма, музыканты сделали соответствующее заявление и попросили политического убежища.

Рассказывает Муллова: «В первый свободный день после концертов я оставила свою скрипку Страдивари из Госфонда на кровати в гостинице, и мы, сев в такси, переехали границу из Финляндии в Швецию. Эта оставленная именно на кровати, а не под кроватью скрипка произвела на журналистов неизгладимое впечатление. Я-то знала, что за мной постоянно следит специально приставленная для этого женщина и скрипку передадут обратно в Россию. В шведской полиции к нам отнеслись, как к обычным политическим невозвращенцам, и предложили подождать в гостинице, пока не кончатся выходные в американском посольстве. Под чужими именами мы просидели в отеле, не спускаясь даже в рецепцию, два дня. И правильно сделали, так как мои фотографии были на первых полосах всех газет. В американском посольстве ждали моего звонка, прислали бронированную машину с охраной, привезли блондинистые парики, и мы, замаскированные, поехали. Сейчас это кажется маскарадом, а в 1983 г. все было очень опасно. Через два дня получили американскую визу, и нас отправили в Вашингтон».

Жордания скончался в октябре 2005 года в возрасте 62 лет.

Муллова жила в разных странах, в последние годы обитает в Лондоне с мужем – виолочелистом Мэтью Барли. На Западе она сделала великолепную карьеру, выступает и записывается в самых разных жанрах и с самыми разными составами.

Да, а Страдивари из Госфонда к Мулловой все-таки вернулся, несмотря ни на что. Это звучит, как неправдоподобно счастливый конец в духе Диккенса, но что я могу поделать? – это правда. Скрипку зовут «Жюль Фальк», и изготовлена она была в 1723 году. Мне неизвестны иные подробности, но раз инструмент ныне в собственности Мулловой – значит, был выкуплен, подобно верному слуге или старому другу, попавшему в рабство.

По-моему, американский кинематограф теряет огромные деньги, не торопясь экранизировать эту подлинную историю.

Яков Рабинович
Монреаль