4 часа пополудни, будний день, станция пересадок — Berry-UQAM. В цветовой гамме времени и места преобладает буднично-серый, как и в цветовой гамме настроения — привычно-деловой. Бегут по кругу сумки и шапки, куда-то спешат рюкзаки и джинсы, тянутся стремительной вереницей челки, хвосты, ирокезы. И вдруг — не почудилось ли? — мелькнул в толпе широкий испанский плащ, а тут и кружевная тонкого батиста манжета обнажила холеную белую ручку, которая поманила, позвала. \»Нам и Венеций не надо! Вся жизнь — карнавал\», — пронеслось из недавнего разговора. Видали мы и пиратов, и королей, и прочих в нарядах потешных и милых. Чему тут удивляться!\»La la la la la la la la la la!\»
Однако откуда эта настойчивость? Вот опять в толпе проплыла черная шляпа с цветной лентой вокруг тульи, и все туда же. Куда? К выходу, увешанному светящимися указателями, мол, направо пойдешь, попадешь в библиотеку, налево пойдешь, попадешь в детский театр, а прямо… Ну, вот и пришли. И сразу услышали:
\»О, что за крики! Что за смятенье!
Все поднялися. Просто беда!
Все я исполню, только терпенье,
И не все разом, и не все разом,
И не все разом вы, господа!
Фигаро… я здесь.
Эй… Фигаро… я там,
Фигаро здесь,
Фигаро здесь,
Фигаро там…\»
Нет-нет, каватина Фигаро из \»Севильского цирюльника\» Россини звучала, разумеется, по-итальянски, то есть так:
\»Ah, bravo Figaro!
Bravo, bravissimo;
Bravo!
La la la la la la la la la la!
Fortunatissimo
per verità !
Bravo!
La la la la la la la la la la!
Fortunatissimo per verità
Fortunatissimo per verità
La la la la
La la la la la la la la
la la la la la la la la!\»
На импровизированной сцене стоял Фигаро. Может быть, вы подумали, что он, как ему полагается, был в костюме испанского щеголя: \»На голове сетка; … на шее свободно повязанный шелковый галстук; жилет и короткие атласные штаны на пуговицах, с петлями, обшитыми серебряной бахромой; широкий шелковый пояс; на концах подвязок кисти; яркий камзол с большими отворотами, одного цвета с жилетом, белые чулки и серые туфли\»? К сожалению, вы ошибаетесь, ни шарфика, ни камзола… Зато пел он замечательно. И его пение остановило бег по привычному кругу, ворвалось в обычный список дел — работа, учеба, дорога, дом — добавочным пунктом: опера в метро. Недаром, Berry-UQAM — станция пересадок, станция, где сходятся и расходятся пути, происходят встречи и расставания. Каватина, между тем, сменилась арией из оперы Беллини. Потом вновь звучал Россини. А пассажиры, на полчаса превратившиеся в зрителей, не расходились. Партер образовался прямо на полу — там сидели, далее в амфитеатре стояли, а на балконе — где-то под потолком оперных певцов слушали залетевшие погреться воробьи.
В прошлый четверг в метро прошел последний концерт из серии \»Метроопера\», организованный Opéra de Montréal в сотрудничестве с Société de transport de Montréal и певцами из Atelier lyrique de l’Opéra de Montréal. В мини-концерте приняли участие баритон Pierre-Étienne Bergeron, тенор Thomas Macleay и бас-баритон Alexandre Sylvestre. Последнего можно будет услышать весной 2008 г. в опере \»Мадам Баттерфляй\» в Монреале, а также на праздновании 400-летия Квебека.
Если вам захотелось попасть на \»Севильского цирюльника\», то спешите: на следующей неделе состоятся два последних спектакля 14 и 16 февраля. Вот там-то, как раз Фигаро и явится при полном параде. Правда, исполнять эту роль будет другой певец.
Так поступают не только женщины!
В прошлую субботу в консерватории университета МакГилл давали оперу \»Cosi fan tutte\» \»Так поступают все (женщины), или Школа влюбленных\» Моцарта. Поводом для либретто стала скандальная история, произошедшая в Вене незадолго до этого. Сюжет прост. Двое молодых людей устраивают своим невестам проверку на прочность чувств, делая вид, что отправляются на войну. А после слезного прощания и мнимого отъезда женихи, переодетые (почему-то!) в албанцев, начинают ухаживать за невестами друг друга. Разумеется, их цель вырвать признание в любви. Не буду рассказывать, что происходит далее. Скажу только, конец счастливый.
Действие в опере происходит во времена Моцарта — и я уже представляла себе расшитые камзолы, веера, кружевные жабо и прочие атрибуты, свойственные, по моему мнению, костюмам оперных персонажей конца XVIII века. Но не тут-то было. Я не приняла во внимание, что поставлена эта опера на университетской сцене, а значит, не побоюсь этого слова — революционно.
Написанный сразу после Французской революции, этот комический шедевр сам по себе стал революцией. И хотя современники отнеслись к опере очень прохладно — исполнялась всего 10 раз — \»Cosi fan tutte\» рассматривается музыковедами как произведение, смело заявляющее о равноправии мужчин и женщин.
Представляя оперу монреальской аудитории, режиссер-постановщик консерватории P.J. Hansen объяснил, почему он решил отказаться от традиционного варианта и перенес события из 90-х гг. XVIII века в 60-е века минувшего. Hansen называет эти периоды человеческой истории параллельными, находя общее в их освободительном духе. \»Свобода, равенство и братство!\» — вот объединяющий эти времена призыв.
Hansen замечает, что во времена Моцарта Французская революция сражалась за освобождение людей, философы-просветители освобождали разум человека от привычных догм и боролись с религией, американские колонисты восставали против имперской власти Британии, европейцы зачитывались эротическим романом Лакло «Опасные связи» и порнографическими новеллами маркиза де Сада, а в1968 г. у нас случилась другая революция — Битлз, в очередной раз встал вопрос о сексуальном освобождении женщин (имеется в виду право женщин на использование противозачаточных средств вопреки запрету церкви), движение за гражданские права захлестнуло весь западный мир, ветер перемен коснулся политических систем разных стран.
С целью подчеркнуть революционный характер оперы, Hansen практически не сокращает \»длинноты\», представленные в произведении речитативами. Хотя, как он замечает, урезание этих элементов является традиционным для современной постановки \»Cosi fan tutte\». Он же считает, что таким образом вместе с водой выплескивают и младенца, то есть, удаляя малозначимые в музыкальном плане речитативы, меняют суть произведения. Основная идея оперы понимается как \»Женская верность не заслуживает доверия\», хотя в финале, обычно сокращаемом, звучит контраргумент \»Не стоит доверять мужчинам\».
Итак, как вы понимаете, на сей раз обошлось без пудреных париков и расшитых золотом панталонов. XVIII веку не удалось прорваться на сцену, вместо него там царил XX, а именно 60-е годы. Здесь были и мафиози, и хиппи, и вечеринки, традиционные для Америки в 60-е, так ужасавшие когда-то жителей шестой части суши: с наркотиками, розыгрышем ключей от машин, свободой нравов. И никого уже не интересовало то, что оперу заказал когда-то некий император. При чем тут император, когда речь идет о любви и свободе!
Рояль в кустах
С некоторых пор я стараюсь не пропускать студенческих опер. Их обычно отличает свежесть, азарт, энергия, эксперимент. Эту оперу я хотела услышать еще и потому, что среди исполнительниц заглавных партий были две мои знакомые студентки университета МакГилл Aidan Ferguson и Jacqueline Woodley. В прошлом году они изучали русский язык на кафедре русского языка.
После оперы я попросила их рассказать о работе над ролями и в целом о произведении.
— Что произвело на вас наибольшее впечатление во время подготовки оперы?
A.F.: Музыка очаровательная, сюжет интригующий и забавный. Однако больше всего в этой опере меня привлекает мощь основной идеи. Вопрос о неравноправии между мужчинами и женщинами, ставший сутью оперы, обсуждается сотни лет, и даже когда Моцарт сочинял эту оперу, он писал как защитник феминистского направления.
J.W. : Мне нравится, что опера объединяет в себе самые разные виды искусства. Работая над каждым произведением, мы учимся петь с оркестром, играть на сцене, двигаться в костюмах, укладывать волосы и наносить грим, и учимся чувствовать друг друга. Это школа товарищества.
— Как вы отнеслись к тому, что постановщик перенес действие произведения в XX век?
A.F.: Я просто влюбилась в эту трактовку. Потрясающе, с какой легкостью \»Cosi\» переносится в 60-е. Играть женщину, которая открывает для себя, что она личность, учится быть свободной, это ни с чем не сравнимый опыт. Я также уверена, что такое постановочное решение помогло показать нашему зрителю, что эта тема жива до сих пор, она актуальна и сейчас. Нас принимали замечательно, зрителям понравилось то, как мы использовали разные приметы 60-х — сапоги на высокой платформе, образ секретного агента Джеймса Бонда, всеобщее увлечение мартини, розыгрыш ключей от машин и много другое.
J.W.: Для молодых исполнителей время 60-х ближе, и потому понятнее, как его представить на сцене. И вообще играть смешное легче и интереснее, потому что органичнее. Эта опера очень длинная. Я думаю, что, перенеся действие в 60-е, постановщик помог и исполнителям и публике не устать, а, наоборот, получить удовольствие от каждой сцены, каждой арии.
— Принято говорить, что оперу слушают. \»Cosi\» — как раз тот случай, когда визуальный ряд играл не меньшую роль, чем музыка и вокал. Опера шла на итальянском, на языке оригинала. Субтитры на обоих языках сопровождали каждую партию. Зрители следили и за текстом. Либретто к опере написал известный в те годы либреттист Да Понт. Оперным певцам надо быть полиглотами, чтобы петь на разных языках. Легко ли это?
A.F.: Это интересно! Но, конечно есть разные пути, позволяющие нам упростить нашу жизнь. Мы переводим все слова, чтобы точно понимать, что поем, и записываем правильное произношение каждого слова с помощью фонетического алфавита.
J.W.: Петь по-итальянски — это захватывает. Этот язык создан для пения!
— На каких языках вам доводилось петь?
A.F.: Я пою на английском, французском, немецком, итальянском, русском, испанском и на иврите.
J.W.: К этому списку вместо иврита я могу добавить португальский.
— Фантастика! И вы пока аспирантки! А что вы пели по-русски?
A.F.: Арию из \»Пиковой дамы\».
J.W.: Я люблю русские песни. И стихи, и музыка прекрасны! Я пела произведения Рахманинова, Чайковского, Глинки и Римского-Корсакова.
— И ваши мечты? Что бы вы хотели спеть?
A.F.: К сожалению, мои любимые арии не рассчитаны на мой голос. Как меццо-сопрано я бы хотела петь Вагнера. Для этого еще надо растить голос, он у меня еще слишком молодой.
J.W.: Я люблю и то, что пою сейчас. Правда, мечтаю о Пуччини, Россини, Штраусе, Верди. И еще арию Татьяны из \»Евгения Онегина\», ее любовное письмо.
Вот такой \»рояль в кустах\» я приготовила для вас, уважаемый читатель!
Монреаль
