Острова Джона Донна

Острова Джона Донна

Нет человека, который был бы как остров — все мы часть общей суши.
Джон Донн

О советских экранопланах газета уже писала (МВ №525: «Каспийский монстр»). Ничего не скажешь, замечательная конструкция, у которой есть будущее. Но ведь не эти экзотические машины определяли лицо Каспийска и завода, ради которого и был построен необычный дагестанский город.Заводская бухта приютила всего лишь испытательно-сдаточную базу Горьковского ЦКБ. Сам же огромный завод (в конце 80-х численность работающих на нем превышала 11 тыс. человек!) специализировался на иной продукции. О которой мы еще поговорим, а пока — об одиночестве.

Острова Джона ДоннаНа заре своей советской юности я видел Байярд. В кинотеатре, конечно, о заграницах тогда оставалось лишь мечтать. Пустынное море, мощные серые стены с бойницами — вид романтического форта навсегда остался в памяти. Хотя, если вдуматься, ну какая романтика в каменной коробке, затерянной среди волн и более всего похожей на тюрьму? Не больше ее было и в цехе №8, которым я любовался уже воочию —через четверть века, став рыцарем наладки, на закате красной империи. Сооружения эти хоть и предназначались для разных целей, но похожи внешне и оставили сходное впечатление, их вид вызывает ощущение затерянности, одиночества, щемящей грусти. Потому, наверное, что они островные.

Оттого-то Джон Донн и предупреждал (по-своему) не спрашивать, по ком звонит колокол, ибо он звонит и по тебе: мол, все мы единая суша. Так-то оно так, проповедника Донна можно понять в его стремлении укрепить и возвысить дух паствы, но все же не совсем так. Боюсь, что мы — именно что одинокие острова, затерянные в людском океане, легко и быстро смываемые волнами времени. Потому они и манят нас, большие и малые, близкие и далекие. Влекут настолько, что порой мы сами, ценой больших усилий и затрат строим их — без особой необходимости, буквально за уши притягивая практическое обоснование.

Но к делу. Это загадочное здание в полутора милях от берега похоже на замок, вырастающий прямо из моря, как и знаменитый французский форт Байярд и так же как он привлекает внимание своим сумрачным одиночеством, меланхолической затерянностью среди зеленых волн Каспия. Как и форт, оно возводилось в военных целях — и вскоре было заброшено. Но на этом сходство заканчивается. Байярд всемирно известен, он фигурировал в фильме Роже Вадима, там снималась финальная сцена «Искателей приключений» с Аленом Делоном и Лино Вентурой, затем его отреставрировали, дали вторую жизнь, и теперь каждый сезон в его стенах проходит известная всему миру одноименная телеигра. Тогда как в бывшем цехе №8 — испытательной станции советского торпедного завода — романтики немного, да и надежд на реинкарнацию мало. Он, по-видимому, обречен на запустение и разрушение. А сколько сил было потрачено на его возведение!

История этого сооружения, похожего на замок (в Каспийске его так и называют: замок Тамары), началась в январе 1934 г., когда начальник Специального проектного бюро Двигательстроя представил график строительства цеха №8 завода №182. Предлагалось прямо на берегу вырыть огромный котлован, уплотнить дно щебенкой, поставить опалубку и забетонировать, а после 28 дней выдержки вывести бетонный короб в море. К этому времени там должно было быть насыпано каменное основание. Осень-зима 1934 и весна 1935 гг. отводились для усадки, а уже к августу планировалось возвести надводную часть.

Темпы впечатляют! Но безудержный трудовой порыв означал большие жертвы, работу на износ, на пределе возможностей. Рано или поздно подобные надрывы аукаются, что мы сейчас и наблюдаем. В жизни за все приходится платить. И, кажется, — у природы на устах коварная улыбка, — ничто не обходится народам так дорого как глупость. Особенно пламенная глупость вождей…

Понятно, что страна победившего пролетариата нуждалась не только в самолетах и танках, но и в торпедах — какой же без них социализм? Он без них неразвитый будет! Ну, а тем требовался полигон для испытаний: торпеда — дело тонкое и капризное, хлопот с ней много, и лучше устранить все неполадки и недоработки на заводе, чем разводить потом руками в боевом походе, когда после твоих выстрелов никто не тонет. Впрочем, бывало, что от своей торпеды тонула сама подлодка, как вот с «Курском» случилось. На нем, между прочими, погибли 2 представителя завода «Дагдизель», как сейчас называется бывший з-д №182…

Да-с. Разумеется, тщательно продуманный план рухнул сразу же, начиная с котлована. Что такое 35 человек, трактор «Коммунар» да пара лошадей при объеме земляных работ 140 000 кубометров? Но партия была мудра, забила тревогу, нагнала людей, а 12 апреля 1935 г. объявила ударный штурм. Каждый рабочий и служащий должен был отработать до конца месяца не менее 30 часов сверхурочного времени в котловане. То есть, после 10-часового рабочего дня помаши еще пару часов лопатой, покатай тачку, лучше спать будешь. Ей-богу, котлован как таковой можно — наряду с колючей проволокой и автоматом Калашникова — считать истинным символом советской власти, недаром Платонов так и назвал свой знаменитый роман. Назвал пророчески: власть, казавшаяся вечной, сама удивительно быстро отправилась на свалку истории.

20 ноября секретарь парткома отправил в Северо-Кавказский крайком ВКП(б) победно-похоронную реляцию: \»Сооружение массива окончено. Остались штукатурные работы внутри массива, которые по намеченному плану должны быть окончены к 5-10 декабря. Вывод массива в море к его месту назначения в данное время за неподготовленностью \»постели\» и неокончания морских работ задерживается\».

С «постелью» также просчитались. Глубина моря в выбранном месте достигала 12 метров и требовалась мощная каменная наброска, на которую и должен был стать бетонный блок. Но камень нельзя просто так вываливать на дно, течение вымоет из-под него песок и сооружение рухнет. Поэтому за 10-15 дней до вывода массива в море собирались начать дноуглубительные работы. Увы, бурение показало (а раньше не могли проверить?), что до твердой основы — целых 19 метров песка и объем выемки составит 530 тысяч кубов! Такие вот острова в океане. Мало того, земснаряды не могли работать на таких глубинах, поэтому их пришлось переоборудовать. К тому же кроме котлована предстояло еще прорыть канал для вывода массива в море. Немудрено, что к моменту готовности массива работы в море выполнили всего на 30%. И наступил декабрь…

Тут следует заметить, что Каспий — море южное, но суровое, не зря его зовут седым — зимой там плавать нелегко из-за штормов, а его короткая крутая волна опасна для кораблей. Еще труднее вести в это время подводные работы. Надеялись, что в течение одного-двух месяцев выдастся 10-12 штилевых дней, за которые можно будет закончить \»постельные работы\». Но оказалось, что штили чередуются со штормами, и из-за сильнейшего помутнения воды работа водолазов совершенно исключается. Лишь в сентябре 1936-го, с опозданием более чем на год массив установили на железобетонное основание. Теперь предстояло возведение на нем основного здания. В инвентарной карточке значится: \»Здание площадью 5185 кв. м, общим объемом 26 000 куб. м. установлено на железобетонном фундаменте, стены кирпичные, крыша рубероидная, перекрытия железобетонные, полы паркетные\». В итоге цех был сдан в эксплуатацию в 1939 г. Как раз вовремя.

Да, завод в 1940 г. выпустил более 3 с половиной тысяч торпед удивительно вовремя — в Европе уже полыхала война, спровоцированная Германией и Советским Союзом. Как будто специально, чтобы заводы заработали в полную силу!

Увы, дагестанские торпеды не слишком помогли советскому флоту: побед за ним немного, зато каждый выход в море заканчивался катастрофой или трагедией. Зря страна надрывалась и затягивала пояса, толку не было, пустая трата денег, сил и торпед. Не гордиться же, в самом деле, утоплением «Вильгельма Густлова», пассажирского лайнера под Красным крестом, с 10 тысячами беженцев из Восточной Пруссии на борту. Да и сам цех прослужил недолго. К середине 60-х скорость и дальность торпед увеличились настолько, что испытательная станция уже не соответствовала возросшим требованиям, пришлось строить новые, более масштабные полигоны, благо, широка страна моя родная. В апреле 1966 г. грандиозное сооружение было списано с заводского баланса.

Туда ему (не люблю я торпед) и дорога! Пусть служит надгробным памятником советскому социализму. Вместе с «Дагдизелем». Завод так и не сумел вписаться в новые реалии, остался островом ушедшего на дно строя, и сейчас на нем работает менее тысячи человек. Покойся с миром! Так через четверть века заканчивается мой отчет по командировке на Каспий.

Но благо, встречаются острова, рождающие иные чувства. Далеко ходить не надо: Сент-Элен в Монреале — с парком аттракционов, олимпийским бассейном, с грандиозными летними фейерверками, визитной карточкой нашего города. Или Остров свободы. Что, Куба? Да упаси господь! Свободы там нет вот уже полвека. Я имею в виду совсем маленький остров в центре нью-йоркской бухты, на котором стоит высокая дама с факелом. На его свет летят и летят со всего мира жаждущие свободы, образуя новый людской континент. Вполне по Джону Донну.

Юрий Кирпичев
Монреаль-Бостон