Откуда есть пошла земля канадская… (продолжение)

От редакции
Напомним нашим читателям, что автор, обложившись канадскими учебниками истории для детей, адаптирует их для нас, великовозрастных иммигрантов…

Ужасный век, ужасные сердца!
Все-таки человечество жило разнообразно. Даже детские учебники временами начинают звучать как готовая канва для авантюрного романа. «Спустя века трудно понять постоянные европейские войны, — вздыхает автор одного из пособий. – В некоторой степени сама эпоха была эпохой насилия. Большинство людей владели оружием и пускали его в ход…»И спохватывается: причина выходит чересчур психологическая, расплывчатая. Надо бы уточнить. Мгновенно строится весомое, религиозное обоснование: а) протестантская Англия ругалась с католической Францией; б) протестантская Англия ругалась с протестантскими же Нидерландами; в) Карл II английский в тайне исповедовал католицизм; г) его брат Яков, герцог Йоркский, и секрета из своей приверженности католицизму не делал.

Объяснил.

Но этим не удовлетворился. «Еще более серьезной причиной для постоянной войны в Европе стало растущее могущество Франции». Далее в подробностях: а) соседи Франции – Австрия, Англия и Нидерланды — проводили «политику сдерживания» Людовика XIV; б) соседи Франции – Австрия, Англия и Нидерланды — цапались между собой; в) тайный и явный католики Карл II и Яков Йоркский поддерживали Францию вопреки воле своего в целом протестантского государства.

Вот теперь все понятно.

Да и волновались зря: ополовинивать население континента, как оно происходило во время религиозных войн, никто уже не стремился. Лицо войны смягчилось. Создание профессиональной армии требовало времени и средств, и рисковать ею без надобности ни одному государству не хотелось. Даже убытки, наносимые мирным гражданам, ограничивались строгой дисциплиной в солдатских рядах.

Успокоил.

А затем уже, яко по суху, перешел океан и растолковал, почему вовлекались в войну колонии: в случае поражения в Европе государства обретали возможность откупаться дальними территориями, оставляя родину в целости и сохранности. Ну, нам-то, окончившим российскую школу, известно, что это не совсем так. Однако спорить не будем, тем более что приведенное рассуждение в общих чертах принято всеми детскими учебниками. Видать, концепция у них такая.

Теперь мы знаем, что стоило по берегам Ла-Манша начаться хоть небольшой заварушке, как злосчастная Новая Франция превращалась в разменную монету. А поскольку воевали действительно часто, вне зависимости от государственной формы правления, англо-французская пря за Канаду сложилась в свою богатую событиями историю. Вот ее начальная хронология.

Первый эпизод относят к 1613 году, когда Сэмюель Арголл (Samuel Argall), носивший почетное звание «похититель Покахонтас», был послан вышибить французов из Акадии и разрушить Порт-Рояль. По разным источникам, он привел оттуда более десяти пленных.

В 1628 братья-сэры Кёрки воспользовались несовершенством тогдашней почты и уже по окончании войны в Европе, но под ее эгидой разграбили и сожгли Квебек, а Шамплена под конвоем препроводили в Англию.
В 1654 году демократ Кромвель посылает флотилию на Акадию и форт Ла Тур. Оккупация «счастливой страны» и героического форта длится аж 13 лет.

В 1662 году, не иначе, как в качестве реванша за эту оккупацию, Франция, дразня англичан, основывает колонию на Ньюфаундленде, в заливе Пласентиа (Placentia bay) и присоединяет ее к своей территории на Гудзоновом заливе (Hudson Bay).

В 1670 году принц Руперт, племянник Карла I, провозглашает все земли вокруг Гудзонова залива и залива Джеймса (James Bay) собственностью отреставрированной английской короны. К слову, возникает старейшая (тогда она была молодая) компания мехозаготовителей – Торговая компания Гудзонова залива (Hudson Bay Company).

Складывается мнение, что пока островитяне одерживают верх.

Блажен, кто смолоду был молод…
Граф Фронтенак (Louis Buade, Count Frontenac) и его красавица супруга Anne de La Grange впитали эту максиму с молоком матери. Они сочетались тайным браком, когда надменной девице было 16 лет отроду. Ее отец в гневе вычеркнул новоявленную графиню Фронтенак из завещания, что нисколько не помешало бедным, как церковные мыши, молодоженам вести отнюдь не серенькую жизнь. Не желая отказывать себе в роскоши, они ухитрились за несколько лет задолжать миллионы долларов. Куда смотрели их кредиторы, не сказано.

Фронтенак оставляет Анну при дворе и на свой манер пускается в бега. Друзья выпрашивают для него должность губернатора Новой Франции, вероятно в надежде, что это назначение позволит ему выкрутиться: по сложившейся традиции, представители власти имели процент с приносимых колонией доходов. Чего уж, кажется, проще — служи и копи.

Но, прибыв в 1672 году в Квебек, граф, не уступавший супруге в надменности, не меняет своих великосветских замашек. Губернаторство так кружит ему голову, что он в скором времени ссорится с двумя другими членами «правительственной троицы» — сменившим Жана Талона интендантом и епископом Лавалем, а интендантского сына однажды засаживает в кутузку.

Планы губернатора обширны. Он не желает ждать, пока дружественные индейцы доставят мех в Монреаль, но предлагает продвинуть область мехозаготовок и на запад, и на юг и с помощью Ла Салля (Robert-René La Salle) возводит форт своего имени (нынешний Kingston), первое французское поселение на озере Онтарио. Эти затеи обходятся казне дороговато. Однако привыкший к изысканной кухне граф хорошо понимает, что главное – под каким соусом подается блюдо. Исследование западных канадских земель во славу французского престола и христианизация аборигенов – у кого хватит духу возражать против столь благих намерений? Живущая при дворе супруга тоже не дремлет. Полные лести королю и министрам, остроумные письма Фронтенака без промедления оглашаются, что упрочивает его репутацию. («Позднее их приняли на веру историки!» — в скобках добавляет автор).

Интендант и епископ так устали от вечных дрязг с Фронтенаком, что уж готовы были махнуть на него рукой, но подоспело «дело о продаже аборигенам спиртных напитков». Доход от этого предприятия и в XVII веке был колоссален, и Фронтенак дал торговцам «добро». Интендант, человек порядочный, разозлился, а епископ встал на дыбы и пригрозил всей честной компании, включая Фронтенака, едва ли не отлучением от церкви. Скандал откликнулся в Париже: король разом отзывает из Квебека и интенданта, и губернатора. Никакие письма не помогли.

Может, для кого другого возвращение в страну, где ты у каждого второго деньги без отдачи занимал, и выглядело бы катастрофой. Только не для нашего героя. Таинственным образом Анне Франтенак удавалось в отсутствие мужа держать кредиторов в отдалении. И, воссоединившись, наша сладкая парочка вновь принялась за свое, в рекордные сроки доведя долг до астрономической суммы. На минутку забыв о Канаде, я лихорадочно принялась листать учебники: вдруг их авторы расщедрятся и расскажут, как именно охмуряли Фронтенаки доверчивых заимодавцев. Не рассказали, приберегли секрет для себя.

К 1689 году, когда графу, дабы избежать встречи с разгневанными кредиторами, видимо, приходилось покидать жилье через ход для прислуги, а графиня и во внутренний дворик выходила в скрывающей все еще прекрасное лицо густой вуали, отношения между супругами дали трещину.

Погрузитесь в эту реку, смойте краски боевые…
Так сказал Владыка Жизни.
Если в пространстве поэмы индейцы тут же и поступили по вышесказанному, то, к сожалению, в Новой Франции послушание в список их добродетелей не входило. Ла Барре (Joseph-Antoine de La Barre), сменивший Фронтенака и «незаслуженно считавшийся храбрецом», передал полномочия по торговле мехом своим друзьям и «закрыл» форт Фронтенак. Ирокезы расценили этот шаг как проявление слабости и радостно нарушили заключенный 30 лет назад мирный договор. «Вторая ирокезская война» разгорелась поразительно быстро, причем на старте французы проиграли без единого выстрела. «Гордые ирокезские вожди» так напугали Ла Барре, что он согласился оставить западные французские территории и ретировался в Монреаль.

Париж, конечно, сместил его с должности, выставив в качестве замены сурового, глубоко религиозного генерала от кавалерии, маркиза де Денонвилля (Marquis de Denonville). Это был человек действия, живущий под девизом: «Ни одной вины без наказания!» Англичане в Гудзоновом заливе экспроприировали принадлежащий французам мех? Извольте: пройдя немыслимыми тропами, французский отряд захватывает сразу 3 английских торговых точки, и, не будь Карл II и Людовик XIV тайными братьями по конфессии, вывеска Гудзоновой компании писалась бы сейчас по-французски. Ирокезы шалят? Летом 1687-го сорок вождей Онондага, убежденные миссионерами в необходимости этого шага, ждут в форте Фронтенак подписания мирного договора. Де Денонвилль окружает форт, и вожди отправляются во Францию в качестве рабов на галерах. После чего маркиз переправляется через озеро Онтарио и проходит по земле Сенека, оставляя позади горящие поля и селения. «Индейцы затаились и смотрели». О мирном договоре никто уже не помышлял.
Маркиз перестарался: ирокезы восстановили военный союз. Августовской ночью 1689-го запылал Лашин. 45 ферм были разрушены. Форт Ниагара оставлен. Форт Фронтенак переживал осаду. Сотни французов были убиты и взяты в плен.

Не отстала от колоний и Европа. Английская революция 1688 года привела на престол Вильяма III Оранского, убежденного протестанта, что развязало руки Людовику. Англия и Франция вступили в очередную войну. Защитником колоний в этой ситуации выбрали Фронтенака, чему он искренне обрадовался, предпочтя англичан и ирокезов назревавшим семейным баталиям.

Интерпретация действий графа во время второго губернаторского срока до такой степени неоднозначна, словно авторы разных пособий говорят о разных людях. Сегодня я изложу только одну версию. Граф оказался замечательным стратегом, избрав способ нападения, принятый у аборигенов: партизанскую войну. Выделив небольшой — всего в 200 бойцов – отряд, он с успехом атаковал и практически уничтожил несколько поселений Новой Англии. Хотя французов в войне участвовало всего 11 тысяч человек, а англичан на континенте жило к тому моменту более 200 тысяч, авторы считают, что иначе и быть не могло: тугодумы-протестанты все еще праздновали «Славную революцию», и про империю Людовика XIV на континенте забыли.

Но в 1690 году собрались с силами, и флот тяжело вооруженных кораблей поднялся по Сен-Лорану. Достигнув Квебека, англичане выслали юного офицера с требованием о сдаче города и колоний. Фронтенак встретил парламентера при всем параде, продемонстрировав элегантность французского мундира. Выслушав предложение противника, он произнес: «Мне не нужно отвечать, это сделают за меня уста моих пушек и мушкетов». Через неделю бесплодных атак, англичане сняли осаду.

В 1696 году, уже стариком, Фронтенак останавливает ирокезов. Ему 74, и военный поход в глубь индейской территории он проделал в несомом солдатами кресле. Устрашенные не только численным составом французской армии, но и мужеством командующего, ирокезы сдались без боя.

Деяния Фронтенака превратились в легенду. Войны этого периода получили его имя. Жена, однако, держалась о нем иного мнения. По смерти героя-гуляки, его сердце доставили к ней в Париж. Но она отказалась его принять: «Мне не нужно мертвого сердца, которое не принадлежало мне, пока билось». Ох, красиво!

Итак, Новая Франция по берегам Сен-Лорана смогла вздохнуть свободно. А вот западные ее территории, на реке Миссисипи, были ввергнуты в тайны Мадридского двора. И о Фронтенаке, пожалуй, еще следует вспомнить. Но об этом – через неделю.