«Я обязан Шостаковичу тем, кем я стал. Он принял меня в свой класс московской консерватории в 1943 году, когда мне было 16 лет… Я помню все о годах, которые я провел в классе Шостаковича, и о всех других наших встречах. Я слушал и впитывал каждое его слово. Он научил меня музыке…» — так вспоминает о своем учителе Мстислав Ростропович. Именно ему — лучшему ученику – был посвящен Первый концерт для виолончели с оркестром, написанный учителем.И именно этот концерт будет исполнен 10 июня в 19:30 в зале Claude Champagne камерным оркестром Nouvelle Génération (дирижер Айрат Ишмуратов) и виолончелистом Stéphane Tétreault на концерте AUTOUR DE YULI, посвященном памяти Юлия Туровского, за выдающиеся заслуги получившего почетные звания «Рыцарь Национального ордена Квебека» (Квебек, Канада, 2010 год) и «Офицер Ордена Канады» (Канада, 2012 год) и награды.
Проводя параллель между отношениями Шостаковича и Ростроповича, с одной стороны, и Юлия Туровского и Stéphane Tétreault, с другой, я задавалась вопросом: «Как, в какой момент ученик переходит из статуса обучающегося в статус коллеги и сотоварища? Когда отношения между учеником и учителем перерастают все возможные классы и учебники и выходят на совершенно новый уровень, который может быть назван единым дыханием, слияним душ?» Мне расспрашиваю об этом Stéphane Tétreault, который сумел выкроить в своем плотном графике время для нашей беседы.
— Стефан, помнишь ли ты свою первую встречу с Юлием Федоровичем, свое первое занятие? Чего ты ждал от этого урока?
— Мне было тогда 9 лет. Я только начал играть на виолончели и хотели заниматься даже во время летних каникул. Тогда мой учитель музыки в школе FACE предложил мне пройти проcлушивание у Юлия Федоровича Туровского, поскольку на лето я остался без учителя по классу виолончели. Он сказал: «У меня есть друг, сходи к нему, покажи ему, что ты можешь сыграть. Вдруг он возьмет тебя».
Я пришел в дом Юлия Федоровича на Мерлоуз, позвонил в звонок. Юлий открыл дверь, и по его лицу я понял, что он не ожидал увидеть то, что увидел. По-моему, Юлий не ожидал увидеть своего потенциального ученика таким юным. Он, скорее всего, думал, что придет подросток или юноша. А мой учитель не предупредил его заранее о том, сколько мне лет. И все же Юлий пригласил меня в дом, на второй этаж. А моему учителю сказал: «Ну, знаешь ли, ведь я больше не преподаю детям». Учитель ответил: «Я знаю, я знаю, но послушай его…» И дальше последовало: «У меня нет времени заниматься с детьми, я преподаю только молодым музыкантам…» «И все же послушай его, дай ему шанс сыграть…»
Такой была наша первая встреча. Юлий сразу произвел на меня сильное впечатление. Был очень мил со мной, а для меня – девятилетнего – играть перед таким замечательным музыкантом оказалось не так-то просто, я был несколько сконфужен. Я тем не менее играл и играл, а он настаивал, чтобы я продолжал: «Еще, еще!» А у меня не было в запасе столько пьес! Он говорил: «Сыграй гаммы!», а я тогда не играл еще гаммы и не знал их. Я честно в этом признался. Он в итоге сказал: «Я найду тебе учителя на лето», на что я ответил: «По правде говоря, сэр, я предпочел бы учиться у вас». И Юлий принял мое предложение, ограничив число уроков четырьмя на лето. Хотя наши уроки продолжались только по 30 минут, мне они казались очень длинными, потому что под руководством Юлия я успевал сделать очень многое. В течение всего лета я без устали работал. Играл и играл, играл… и гаммы тоже. И в конце лета стал заметен некоторый прогресс и мы с Юлием, наверное, можно сказать, подружились. В сентябре, когда я должен был продолжить учебу в FACE, оказалось, что мой учитель по классу виолончели так и не появился, и я попросил Юлия продолжить заниматься со мной. И через 10 лет после этого мы все еще были вместе!
— Я и не знала, что у вашей истории такое симпатичное начало!
— Да, это так! Я помню, как во время прослушивания в класс вошла Элеонора Абрамовна – жена Юлия. Она потом делилась своим впечатлением, говорила, что Юлий был такой серьёзный. А она сама сразу заулыбалась, лишь только поняла, какой юный ученик достался ее супругу. После прослушивания она пригласила нас на домашний концерт. И это было так трогательно и так приятно! А после концерта мы пили чай с бубликами!
— А ты помнишь, в какой момент ваши отношения переросли из отношений педагога и студента в отношения двух коллег-единомышленников?
— Сколько было таких моментов! Могу сказать, что совершенно незабываемая история случилась, когда мне было 17 лет и я готовился к концерту с Максимом Венгеровым и оркестром I Musici, созданным Юлием много лет назад. Он сказал мне, что я буду солировать. Это меня, разумеется, невероятно потрясло. И, конечно, я готовился к концерту очень серьезно в течение нескольких месяцев. За несколько недель до концерта у нас состоялся клубный концерт в Монреальском университете, где я играл Чайковского Rococo Variations – то, что должен был играть с Максимом. И вот, что случилось после концерта… Все говорили, что им понравилось, как я играл, и моя игра их затронула. И мне это было приятно слышать. После концерта ко мне подошел Юлий и попросил меня пройти с ним в дальний конец коридора. Там он сказал, что ничего не почувствовал во время моей игры. Всё вроде было в порядке. Но он так и сказал: «Я ничего не почувствовал. Никаких эмоций!» Для меня это было так неожиданно. Я ведь чувствовал, что всё получилось, публике понравилось… И вдруг такое… Это меня задело. Но он был прав. И это был очень важный, бесценный для меня урок. В течение нескольких дней я не прикасался к виолончели, я перечитывал ноты и слушал музыку, которая звучала у меня в голове, переживая эмоции, которые она должна вызывать. Это для меня был очень важный урок. Не каждый раз ты можешь выложиться на 100 процентов – не важно, кто ты – музыкант, актер, певец… Для всех это работает одинаково. В какие-то дни ты чувствуешь себя фантастически, что ты можешь абсолютно все, а в другие дни – все не так уже прекрасно в зависимости от ряда причин: что с тобой случилось в течение дня, как ты себя чувствуешь и т.д. Миллионы факторов могут повлиять! Но важно, чтобы несмотря на то, что даже если ты, находясь на сцене, ничего не чувствуешь, сделать так, чтобы ты чувствовал, потому что музыка заслуживает этого, публика заслуживает этого, и ты заслуживаешь этого. Это очень важно. Это особое достижение почувствовать музыку!
— Ну вот, ты практически ответил на мой следующий вопрос… И все же я его задам. В чем уникальность метода исполнения Юлия Федоровича?
— Разумеется, владеть феноменальной техникой и благодаря этому иметь возможность играть самые виртуозные произведения — очень важно. Но Туровский считал, что техника игры должна служить музыке. Для него очень важно было играть каждую ноту так, словно это последняя нота в его жизни. Можно играть 100 концертов в год и каждый как в последний раз. Для меня это совершенно особенное отношение к музыке, поскольку в этом проявляется наше служение музыке как искусству. Каждый раз ты должен играть так замечательно, как ты можешь. Это важно!
— Стефан, а ты всегда соглашался с Юлием Федоровичем? Или с ним можно было спорить? Принимал ли он позицию другого?
— Я далеко не всегда соглашался с ним (смеется), и он принимал это спокойно. Он всегда говорил, что не собирается делать из меня еще одного – маленького Юлия или пять копий Юлия (когда он работал с пятью студентами). Что интересно, даже если я в чем-то не соглашался, то чаще всего через пару недель я приходил к мнению, что он был прав. Конечно, я находился под влиянием того, чему он учил, во что верил и как он играл на виолончели. Но если я показывал ему какой-то музыкальный фрагмент таким, что его можно было назвать полной противоположностью тому, чему он учил, и при этом я мог его убедить, что именно так и надо это играть, то он соглашался и принимал мою сторону. Нельзя сказать, что между нами царило согласие во всем, но у нас были общие цели, и поэтому мы приходили к единому решению.
«Буквально в каждом такте в музыке Шостаковича чувствуется грандиозность замысла и воплощения – тихое ли это начало или энергичная кода. В нем есть все – и масштаб, и любовь, и космическое постижение мира через трагизм. При этом он не дает солисту возможности передохнуть, напряжение не ослабевает ни на секунду: во второй части солист должен собрать внимание всего концертного зала и исполнить сложнейшую, гигантскую, наполненную боекомплектом виртуознейших приемов каденцию на 8–10 минут. У других композиторов не редки моменты, когда солист может \»спрятаться\» за оркестр, сэкономить силы не в ущерб музыке перед финальным рывком в коде. Но это к Шостаковичу не относится» — так пишет виолончелист Денис Шаповалов о первом виолончельном концерте Шостаковича. Стефан, ты же был совсем юным, когда решился исполнять этот концерт. А ведь это очень непростая вещь. Знаковая!
— Мне было 16 лет, по-моему… Я готовился к конкурсу Ростроповича в Париже, а потом должен был играть на конкурсе Чайковского в Москве. Я много работал с Юлием над этим произведнием. Невероятная отвественность играть этот концерт. Очень много музыкальных произведений оказывают на меня сильное эмоциональное воздействие. У Шостаковича — именно этот концерт. Он невероятно глубок! Ты чувствуешь боль композитора, его безысходную тоску, его депрессию, что связано во временем, в которое это произведение было написано. Шостакович не мог бы выразить свои эмоции, то, что он чувствовал в это время иначе. Только через музыку. В ином случае это бы стоило ему жизни. Он нашел способ, как передать свое состояние…
В этом концерте звучит любимая песня Сталина «Сулико», но в таком виде… Музыканты, публика понимали, что означает появление этой песни в произведении. Вовсе не прославление «вождя народов», а наоборот, сопротивление его воле… Для творческого человека очень важно иметь возможность выражать себя, а для Шостаковича в это время было смертельно опасно открывать свои истинные чувства и мысли. Для меня эта музыка переполнена эмоциями. Я бесконечно признателен Юлию, что он руководил мною в ходе работы над этим произведением, его вклад в то, как оно звучит в моем исполнении, невероятно значим.
— Стефан, у тебя сейчас практически нет свободного времени. Чем ты занят? И продолжаешь ли дирижировать?
— Большую часть времени я выступаю как солист, а мои дирижерские обязанности совсем незначительны. На этом концерте оркестром будет дирижировать Айрат Ишмуратов. Я же буду играть соло. Я действительно очень занят сйчас. Записываю новый альбом, который выйдет в сентябре. Как обычно, играю много концертов в Квебеке, в Канаде, в США буду играть этим летом. На разных фестивалях. То есть лето обещает быть горячим! И концерт с оркестром Nouvelle Génération обещает быть одним из первых ярких концертов этого лета.
— Как ты воспринимаешь то, что ты вновь будешь играть с оркестром Nouvelle Génération? Ты рад?
— А как же! Конечно! Вернуться в оркестр, с которым тебя столько связывает! Мы знакомы с большинством музыкантов, включая Наташу Туровскую, очень много лет. С некоторыми даже больше, чем половину моей жизни. Встретиться с ними, играть с ними музыку для меня невероятный эмоциональный момент. Это действительно фантастика!
Давайте пожелаем удачи музыкантам. А я добавлю, что, помимо Первого концерта для виолончели с оркестром Дмитрия Шостаковича, в программе концерта прозвучат «Классическая симфония» Сергея Прокофьева, «Coups d’archets» Denis Gougeon и «Адажио» Samuel Barber.
Монреаль
