Признание в любви

Слово «pathetic» в английском окрашено, скорее, отрицательно. В своих публичных выступлениях Дастин Хофман (Dustin Hoffman) бывает трогательным, очень серьезным, неловким, остроумным и уморительно смешным, но никогда «pathetic». Ему удается наполнять высокие слова подлинным смыслом. Ему веришь.Получая свой первый «Оскар» за ведущую роль в «Kramer vs. Kramer» (1979), он начал с того, что внимательно рассмотрел статуэтку и констатировал пару фактов: «У него нет гениталий, и он держит меч». Потом – полагаю, по ассоциации — поблагодарил родителей, за то, что они не предохранялись. И с легкостью заставил зал перейти от дружного смеха едва ли не к слезам: «… Мы – часть нашей артистической семьи. В гильдии – 60 000 актеров, и большинство из них не работает… Мы – немногие счастливцы, нам выпал шанс играть и режиссировать… потому что, когда художник разбит, он не играет, не рисует, он вынужден, водя такси, практиковаться во владении акцентом… И всей этой семье я говорю: никто из вас не потерялся, и я благодарю вас и делю с вами эту награду». Такие аплодисменты после благодарственной речи слышать приходится не часто.

Насчет такси и акцента – очень личная деталь. За 10 лет, с момента окончания школы и до того, как Майк Николс (Mike Nichols) взял его на главную роль в «Выпускнике» (The Graduate), Хофман сменил несчетное число мест, где трудился, собирая деньги на оплату актерских курсов и частных учителей сценического мастерства. Ну, и ради хлеба насущного. Кстати, в юности он отличался отменным аппетитом, так что однажды его выгнали из кафе с должности «прислуги за все», поскольку Дастин слишком много ел за счет заведения. Вот уж кто не привередничал и брался буквально за любую работу. Печатал на пишущей машинке, теряя сон от боли в пальцах. Санитарил в психушке – правда, оттуда быстро удрал, испугавшись за собственную психику. Служил официантом – и «практиковался в акцентах», являясь перед клиентами то итальянцем, то французом.

По отношению к нашим детям мы во многом эгоистичны. В том числе и в их именовании: нам нравится – и ладно. Матушка актера была большой поклонницей Дастина Фарнума, звезды немого кино — высокого (1м 80 см), самоуверенного мужчины. Хофман-младший родился в 1937-м, когда этих героев еще хорошо помнили. Хотя я не уверена, что однокашники издевались над Дастином потому что сравнивали его со статным ковбоем. Достаточно было национальности, огромного носа, нескладной фигуры. И сейчас, когда актеру за 70, он, судя по интервью, не изжил этой детской боли. Творческое удовлетворение и всемирная слава – все-таки не панацея.

Во время съемок в «Kramer vs. Kramer» Хофман разводился с первой женой и был одержим идеей не потерять детей – воспитывать их самому. Такое случилось впервые и никогда уж больше не повторялось: актер выражал в кадре то, что и в жизни было для него важнее всего. Тогда-то он и начал писать комментарии, выстраивая психологическую основу роли. Естественно. Хофман тоже учился у Ли Страсберга и штудировал Станиславского. Но ни ему, ни его другу, откровенно некрасивому Джину Хэкмэну (Gene Hackman), не помогла бы никакая выучка, если бы в 60-е не возникло авторского кино, сказавшегося и на подборе актеров. Непременное благообразие черт и фигура классического образца сдали позиции, освободив место для внешней самобытности.

Я понимаю, почему хиппи любили би-боп. В джазовые импровизации Паркера и Гиллеспи уходишь, как в свободное плаванье, без руля – уж это точно, куда ветрила вынесут. Праздник раскрепощенного сознания. А рядом – надо же, Саймон и Гарфанкл. Говоря о них, мои собеседники часто морщились: «Избыток сахару». Точно по Гоголю, которого не читали. Тема из тем в те годы — молодые. Кинематограф и литература вдруг вгляделись в них, как мода в начале XIX века — в детей, и поняли, что эта часть человеческой жизни – не проходная ступенька к преуспеянию, а плато. На нем существуют по особым законам и не столько утверждают новые ценности, сколько отрицают старые.

Майкл Николс искал для «Выпускника» актера, способного сыграть закомплексованного, неуклюжего паренька, знающего о себе, почти по Сократу или Демокриту, только одно – что он ничего о себе не знает. И, как следствие, не понимает, чего хочет. Кажется, впервые на континенте это состояние было вербализовано в первом канадском художественном фильме: «Я и вправду не знаю, куда бы хотел пойти и что бы хотел делать, но я могу тебе сказать… Я могу тебе сказать, не колеблясь ни минуты, чего я не хочу делать. Я не хочу влезать в колею, в которой застряли мои родители» («Nobody Waved Good-bye», 1964, режиссер Don Owen). А теперь прикиньте, как будет наш герой держаться за вдруг возникшее в нем, единственное оформленное желание.

Benjamin Braddock, только что окончивший колледж и вернувшийся домой накануне совершеннолетия (эпизод на всю длину «The Sound of Silence» и эскалатора в Лос-анжелесском аэропорту), пытается защититься от взрослых молчанием или одиночеством. Он уже научился говорить: «Я бы хотел побыть один», — и непреклонен в охране своего личного пространства. Но красавице-соседке, которая только что младенцем его не нянчила, ровно ничего не стоит соблазнить парнишку.

Актера впервые выдвинули на «Оскар» и «Золотой глобус», он получил премию Британской Академии «за самый многообещающий дебют»; на мой вкус, песни Саймона украшают картину. Я пересмотрела «Выпускника» и даже рекомендовала его своим ученикам, хотя 50-летней давности восторг, с которым его восприняли, сегодня кажется избыточным. Не шедевр. Просто хороший фильм. Но в этой работе, как в зародыше, уже есть и те роли Хофмана, что я бы отнесла к вечным. Как Ratso в фильме Джона Шлезингера (John Schlesinger) «Midnight Cowboy», («Полуночный ковбой», 1969), экранизации одноименного американского романа.

Ratso, Крысеныш (от анг. «rat» – «крыса») – нищий калека-туберкулезник, повстречавший в Нью-Йорке мощного красавца-техасца в полном наряде опереточного ковбоя (Johnatan Voight). Этот здоровяк приехал сюда за собственным вариантом многоликой «американской мечты»: пристроиться жиголо к богатеньким старухам. И все же она в фильме есть, эта почти недостижимая мечта: отношения, что складываются между Крысенышем и Ковбоем. Чтобы добыть деньги для больного друга, техасец сдает кровь, ворует и торгует собой. Хофман вспоминал: «Мне звонили благожелательно настроенные люди и говорили: «Ты с ума сошел!.. Ты губишь свою карьеру!» Даже Майк Николс это говорил. Но я считал, что актер должен делать то, что привело его к этому занятию: играть. А потом я сидел на просмотре, с которого народ уходил рядами. Как же – Боб Балабан делает минет Йону Войту! Фи, какая гадость! Все были уверены, что фильм провалится».

«Midnight Cowboy» получил «Оскар» в трех категориях: за лучший фильм (и это единственный фильм «только для взрослых», когда-либо удостоенный этой награды), за лучшую режиссуру, за лучший сценарий — переработку литературного произведения. Хофман (как и Войт) был выдвинут на «Оскар» и проиграл «настоящему ковбою», любимцу нации Джону Вейну («True Grit»). Зато Британская академия не поскупилась, присудив картине 6 наград. Теперь Хофман отмечен как сложившийся актер. Он появляется лишь на 25-й минуте – сальные, прилизанные волосы, бруклинский выговор, нарочито наивный взгляд. А потом еще и изуродованная нога. Но этот калека не ощущает себя ни несчастным, ни опустившимся. Со своей немыслимой походкой, узкоплечий, хлипкий, он ведет провинциала по Нью-Йорку как по своей вотчине — знаменитая киноцитата «I’m walking here!» («Я здесь гуляю!»). Когда ковбой бросает ему хамскую фразочку: «Держу пари, ты никогда в жизни не трахался!» — в глаза Ratso лучше не смотреть — больно.

В 70-е количество номинаций и наград не убывало. Я называю те фильмы, что, как мне кажется, и сегодня надо смотреть. Это историческая эпопея Артура Пенна «Маленький большой человек» («Little Big Man»), которую режиссер и Хофман, сыгравший целую жизнь 120-летнего «индейца», сумели рассказать бытовым, ироничным языком. «Papillon» Франклина Шаффнера – экранизация нашумевшей книги бывшего узника, неправедно осужденного за убийство. Хофман в фильме — мошенник, поверивший, что этот человек посажен зря, и ставший ему другом. «Lenny» — блистательная картина Боба Фосса, посвященная трагической судьбе комедианта-рассказчика Ленни Брюса (звездопад «Оскаров», у Хофмана – номинация). «Марафонец» Джона Шлезингера – классический триллер, в котором Хофмана (как когда-то Грегори Пека) привлекал еще и редкий шанс сыграть с Лоуренсом Оливье. Наконец — «Kramer vs. Kramer».

80-е подарили киноэкрану одного из самых трогательных героев – «человека дождя». Прототипом этого образа был умерший 2 года назад Kim Peek. В детстве ему поставили диагноз «умственная отсталость», но, выросши, он вдруг проявил такие способности, что врачи прозвали его «живой Google». Ким, например, знал наизусть 12 000 книг и мог без запинки отчитать любой американский адрес, присовокупив к нему почтовый код. У сценариста Barry Morrow лишь брезжила идея будущего фильма, когда, приехав в Техас, в Association of Retarded Citizens (Ассоциация умственно отсталых граждан), он встретился с Кимом. Это решило дело. Более того, Morrow превратил Кима в знаменитость, посчитав грехом, что такой необыкновенный человек почти никому не известен. После выхода картины Пик в сопровождении отца предпринял турне по Америке. «Феномен Кима Пика» изменил стереотипное представление американцев о людях с ментальными нарушениями. Получая «Оскар», Хофман поблагодарил Пика за помощь в работе над ролью.

Мне не попадались люди, считающие, что «Человек дождя» — всего лишь спекуляция на теме, кич, выжимающий из зрителя слезу. Но в критических отзывах на картину я с таким мнением сталкивалась. Минимализм в средствах выражения, на котором Хофман строит образ, именовали «дутьем в одну дуду» и на все лады поздравляли актера с идеальной для него ролью: наконец-то, дескать, ему выпало счастье «сыграть с самим собой». Не могу согласиться ни с «дудой», ни с приписываемым Хофману невниманием к партнеру.

Коллектив картины складывался долго. Барри Левинсон (Barrry Levinson), в итоге осуществивший режиссуру, и Хофман спелись, потому что поняли Рэймонда Бэббита одинаково. На практике это выглядело так: когда актер по обыкновению притащил свои комментарии, по объему превышающие сценарий, Левинсон, ознакомившись с ними, нашел, что «тут есть о чем говорить». И, опять-таки по обыкновению, Хофман размышлял не только о своей роли, но и о любом дуэте, в который входил по ходу фильма. Для меня весь этот фильм – дуэт. Ощущаемая на физиологическом уровне, напряженная, совместная попытка прорваться в чужой мир. Нет, что хотите – а скучно или тягостно мне не было ни минуты. В эпизоде, где Рэймонд опасливо-упрямым движением утыкается макушкой в голову брата, Хофман поднимает до себя суетливого Круза, с легкостью. Вообще, Крузу сильно повезло.

В фильмах 90-х два созданных Хофманом характера прямо-таки напрашиваются на сопоставление. Берни («Hero», 1992) – это вечно небритый, неопрятный, усталый, неудачливый мошенник, научившийся, тем не менее, принимать все, что преподносит ему жизнь. Оказавшись на месте авиакатастрофы, он просто вынужден спасать людей, но во время этой трудоемкой операции гораздо больше волнуется по поводу новых ботинок (поскольку к самолету приходится идти по грязи, он предусмотрительно оставил обувь на сухом бугорочке). Нерв фильма — в борьбе за уважение любимого сына. Берни, как начинает понимать зритель, ведет ее непрестанно, без особой надежды на успех. И обожающий взгляд ребенка – единственное признание, которого он жаждет.

Продюсер Стэнли Мотс («Wag the Dog», в русском прокате «Плутовство», 1997) обуреваем стремлением к мирской славе. Настолько, что готов провалить важнейшую политическую акцию по отвлечению общественного внимания от плотских грешков президента, лишь бы прозвучало его имя. Он сам – большой ребенок, с необузданной фантазией, эгоизмом и трагикомическим неумением осознать последствия своих поступков. Обе роли, на мой взгляд, сыграны великолепно. Но академии их проигнорировали.

И в третьем тысячелетии Хофман продолжает сниматься. Не так активно, как прежде, и в основном отказываясь от главных ролей. Но ни один фильм, если в нем появляется этот потрясающий лицедей, для меня не потерян. Недавно актера спросили, случайно ли то, что он частенько играет аутсайдеров. Хофман ответил: «Где бы я ни находился, я чувствую себя человеком с окраины этого мира». В принципе, можно было догадаться.

До встречи через неделю.