27 марта в православном Свято-Николаевском кафедральном соборе (422 Boulevard Saint Joseph W) состоится уникальное в своем роде событие.
Оно и само по себе интересно: православные песнопения Великого поста в исполнении Соборного хора под управлением М.Войновского-Кригера. Помимо канонических «Всенощной», «Великопостного песнопения», «Свете Тихий», «Ныне Отпущаеши», «Богородице Дево», «Величит Душа моя» и других, прозвучат также духовные произведения XVIII и XIX вв.: Дмитрия Бортнянского, Александра Архангельского, митрополита Филарета, монахов Валаамского монастыря. То есть, даже людям невоцерковленным и светским было бы интересно узнать побольше о музыке, отнятой у народа советской властью.А теперь попробуем вдуматься: не покажется ли нам диким, что «Аве Марию» Шуберта любой атеист наизусть знает, а «Богородице Дево» – только те, кто усердно ходит в церковь? Ведь тот же текст, только на нашем с вами родном языке? Вот какое загадочное нам досталось образование! Не знать оратории и мессы Генделя, Баха, Гайдна, Моцарта – стыд и срам, а многие ли слышали «Молебное пение об избавлении Церкви и державы Российския от нашествия галлов и с ними двадесяти языков» Василия Дроздова (он же – митрополит Филарет)? Даже и спрашивать как-то неудобно. Мне в этом видится чудовищная диспропорция – даже с учетом того, что православная музыка, в отличие от католической, и сама-то из храмов в концертные залы никогда особо не стремилась.
Сначала все пожертвования, собранные на этом концерте, планировалось использовать на нужды собора; однако после японской трагедии решили, что вырученные средства пойдут в пользу пострадавших единоверцев в Японии.
Концерт начнется в 14:00.
Когда хорошо известный монреальцам ансамбль ирландского танца Riverdance только еще готовил свою первую постановку, одним из главных исполнителей в нем был уроженец Чикаго Майкл Флэтли (Michael Flatley). Впрочем, он так и не появился в спектакле: Флэтли покинул Riverdance, потому что с самого начала хотел еще большего. Не театральных выступлений, не концертных залов, а грандиозных эффектных шоу на стадионах. Не камерности и чинных аплодисментов, а ревущего восторга масс. Поскольку такая нестыковка амбиций не могла не породить конфликт, Флэтли ушел из Riverdance в 1995 году и поставил собственное шоу – таким, каким он его видел. Так родился спектакль «Властелин танца» (Lord of the Dance), основанный частично на ирландском фольклоре, частично на библейских сказаниях. Музыку написал ирландец Ронан Хардиман (Ronan Hardiman).
«Властелин танца» имел настолько ошеломляющий успех, что уже более 10 лет существует в виде двух параллельных постановок с двумя постоянными труппами, гастролирующими по всему миру: первая выступает в Европе и Азии, вторая – в Северной и Южной Америке.
1 и 2 апреля у нас трижды будет возможность увидеть спектакль «Властелин танца» в зале Salle Wilfrid-Pelletier. Начало в 20:00, а 2 апреля — еще и в 15:00.
Получается, что Майкл Флэтли полностью реализовал свои грандиозные планы – раз для него уже не составляет моральной проблемы выступать в «крошечном» концертном зале, да еще на той же сцене, где не раз успешно танцевали и Riverdance…
Цена билета – от $53 до $70.
2 апреля на сцене зала Thеаtre Maisonneuve сойдутся три поколения джазовых музыкантов. Концерт так и называется: «Джаз на фортепьяно: встреча на высшем уровне» (Piano Jazz Summit).
Это 77-летний Сидар Уолтон (Cedar Walton), американский пианист и композитор в стиле хард-боп.
Это 44-летний Джеки Террассон (Jacky Terrasson), лауреат конкурса им. Телониуса Монка (1993).
Наконец, это 32-летняя Хироми Юехара (Hiromi Uehara), известная публике просто как Хироми. Интересный момент ее биографии (возможно, апокрифического характера): когда ей было всего 17, ее случайно услышал «сам» Чик Кориа, гостивший тогда в Токио. На следующий день у него был концерт, и мэтр пригласил юное дарование выступить с ним вместе… Так говорят.
Три поколения, три стиля, три эпохи формирования. Чем обернется этот коллаж на одной сцене – увидит тот, кто придет на концерт к 20:00.
Цены билетов – от $34 до $57.
2 апреля в часовне Notre-Dame-de-Bon-Secours выступит еще один монреальский камерный оркестр: Orchestre Sеrеnade.
Оркестр существует с 1989 года, в основном состоит из струнников, но иногда включает в себя и духовые, и ударные. В отличие от камерных оркестров, которые играют только музыку барокко, Orchestre Sеrеnade исполняет все, что представляет интерес: от классики до модерна (ну и барокко, конечно же).
Дирижирует выпускник Монреальской консерватории Жан-Мишель Малуф (Jean-Michel Malouf).
Начало концерта в 20:00. Обычный билет стоит $18, для учащихся и пенсионеров — $12, а детей до 13 лет впустят бесплатно.
5 и 6 апреля Монреальский симфонический оркестр будет исполнять в зале Salle Wilfrid-Pelletier музыку Берлиоза, Равеля и Шостаковича. Концерты начинаются в 20:00, цены билетов – от $28 до $165.
За дирижерским пультом – американец Джеймс Конлон (James Conlon), художественный руководитель Оперного театра Лос-Анджелеса.
Джеймс Конлон почитаем в музыкальных кругах за свою активную деятельность по восстановлению и возвращению к слушателю произведений композиторов, которых притесняли или уничтожили во времена Третьего рейха. Таких композиторов было немало…
Особенно высоко оценила Конлона Франция: министерство культуры наградило его орденом Искусств и литературы, а Жак Ширак лично – высшей наградой страны, орденом Почетного Легиона.
Соль-мажорный концерт для фортепьяно с оркестром Мориса Равеля прозвучит в исполнении французского пианиста Жан-Ива Тибоде (Jean-Yves Thibaudet).
Тибоде по большей части исполняет и записывает романтическую музыку: Шопена, Шумана, Сен-Санса, д\’Энди, Дебюсси, Листа, Мендельсона, Рахманинова, Сати, Мессиана. Он записал более 40 дисков, много работает для кинематографа. Кавалер ордена Искусств и литературы.
Среди музыкантов, с которыми Тибоде выступал в ансамбле – Чечилия Бартоли и Юрий Башмет.
Есть у Жан-Ива и возлюбленный, зовут его Поль. И если Поль не получит приглашения на гастроли вместе с ним, романтичный Жан-Ив оскорбится и разорвет любой контракт.
Такая вот трогательная деталь.
Кроме того, в исполнении оркестра прозвучат 3 фрагмента из оперы Гектора Берлиоза (точнее, драматической легенды для оркестра, солистов и хора) «Осуждение Фауста»: «Танец сильфов», «Менуэт блуждающих огней» и «Венгерский марш»; и, наконец, Пятая симфония Дмитрия Шостаковича… возможно, самое загадочное произведение одного из самых загадочных русских композиторов.
1936 год. Шостакович разбит, повержен, растоптан: его музыка сочтена чересчур сложной для советского народа, газета «Правда» заклеймила оперу «Леди Макбет Мценского уезда» и балет «Светлый ручей» как «игру в заумные вещи, которая может кончиться очень плохо» и «левацкое уродство… грубое, примитивное, вульгарное», а благонамеренные вроде Бориса Асафьева и Льва Книппера публично поучают его, как писать музыку и вообще «встать на правильный путь». Для Шостаковича такая ситуация означала неминуемую гибель – или как художника, или физическую.
Дело усугублялось еще и тем, что давний покровитель и заступник Шостаковича маршал Тухачевский утратил неприкосновенность и был расстрелян. Исчезали и другие, а остальные «неугодные» превращались в изгоев и без ареста. Никто из нас не жил в таких условиях, но можно их себе хотя бы представить.
Нужно было срочно «вставать на правильный путь». Иными словами – сочинять именно грубо, примитивно и вульгарно, «в то время, как наша критика… клянется именем социалистического реализма» (буквально таким языком пишут в «Правде»).
За 3 месяца Шостакович написал симфонию. Иначе, как гениальной, ее назвать нельзя. На первый взгляд – предельно простая, лаконичная, однозначная. Премьера состоялась 21 ноября 1937 года в Ленинграде; играл Ленинградский филармонический, дирижировал Евгений Мравинский. По свидетельству Мстислава Ростроповича, зал аплодировал стоя никак не меньше 40 минут.
А теперь подумаем. Это ведь не речь Сталина на партийном съезде. Это новая симфония опального композитора. Никто не обязан устраивать овацию. Значит, и вправду понравилось. Причем, понравилось всем: и тугоухим партийным чиновникам, и подлинным ценителям музыки, и даже тем, кто душой болел за Шостаковича лично. Как же ему удалось сотворить это чудо?
Причин много, выделим две.
Во-первых, трагические страницы симфонии выражали подлинное страдание. Личное, глубоко пережитое. Это была «правильная» и притом искренняя музыка. Кто-то услышал в ней скорбь и горе, кто-то – раскаянье и смирение. Кому что нравится слышать, кто на какую тональность настроен…
Во-вторых, удивителен был финал. В нем Шостакович показал себя «святее самого папы» — таким триумфальным ликованием веяло от каждой ноты. Этот восторженный экстаз был настолько густым и кричащим, что партийные критики блаженно расслабились, а люди с мозгами всерьез задумались – «да уж не пародия ли?»
Думают до сих пор, между прочим. Дело в том, что Шостакович, уцелевший при советской власти благодаря постоянным компромиссам с нею, не оставил никаких однозначных разъяснений. И нам уже навсегда остается только догадываться: до какой степени композитор позволял себе притворяться, а до какой – издеваться по принципу «кому надо – тот поймет». Принимать же верноподданные восторги за чистую монету – ну никак не получается.
Есть, впрочем, один интересный источник: книга «Свидетельство», опубликованная Соломоном Волковым в переводе на английский язык. По Волкову, все эти страницы ему наговорил Шостакович во время личных бесед. Есть там и такой фрагмент, который касается финала Пятой симфонии. В обратном переводе с английского на русский он будет читаться так: «Это – принужденное ликование, созданное под угрозой обстоятельств, как в «Борисе Годунове». Как будто тебя бьют палкой и приговаривают – твое дело ликовать, твое дело ликовать, — и ты встаешь, весь дрожа, и маршируешь вперед, бормоча – наше дело ликовать, наше дело ликовать».
Прекрасно сказано. Одна беда – нет никакого документального свидетельства тому, насколько эти слова принадлежат Шостаковичу, а насколько – самому Волкову. Мнения разделились. Например, вдова композитора Ирина Антоновна Шостакович твердо убеждена, что Волков – автор недобросовестной подделки: «Когда Дмитрия Дмитриевича не стало, они решили, что все разрешено, что пришел час использовать его имя, выделиться, пусть даже унижая и оскорбляя его память» (\»Вестник\» №22(255), 24 октября 2000). С другой стороны, с подлинностью и честной аутентичностью всего текста согласились дети композитора Галина и Максим, а также – Мстислав Ростропович, Рудольф Баршай, Кирилл Кондрашин, Гидон Кремер, Эмиль Гилельс, Святослав Рихтер и Юрий Любимов. Что, опять-таки, личные убеждения, но не фактические доказательства.
Похоже, нам снова придется смириться со стилем Шостаковича: кто на какую тональность настроен, тот свою музыку и услышит.
Монреаль
