Волосы с незапамятных времен обладали сильнейшей сакральной ценностью. На этом была построена еще ветхозаветная легенда о Самсоне. И в наше современное время стрижка или бритье волос является табу для многих, например, для сикхов или хоккеистов НХЛ, сумевших добраться до этапа плей-офф. Ценность волосяного покрова, особенно для мужчин, подчеркивается тем, насколько успешно на его восстановлении делают деньги фармакологический бизнес и косметическая индустрия. Количество изобретаемых ими препаратов огромно, их не меньше, чем средств для укрепления потенции или для стимуляции искусственной работоспособности (антидепрессанты). Миллионы мужчин пользуются снадобьями от облысения ежедневно.
А для многих женщин сегодня собственные волосы – источник своеобразных тревог и забот (не только по причине их ломкости, выпадения и пр.). Особенно на Западе, в том числе в нашей стране. Если женщина принадлежит к исламской культуре, то в своей семье, в своем квартале она обязана покрывать волосы, во всяком случае, достигнув определенного статуса, иначе на нее начнут показывать пальцем и подвергать остракизму. Однако в более неформальной (или в формальной рабочей) обстановке ей следует освобождать волосы от покровов, показывая, что она «такая же, как все» и руководствуется общепринятыми западными свободными нормами. Получается двойная жизнь, на которую немногие согласны (хотя девочкам-подросткам из мусульманских семей наверняка несложно и даже очень приятно снимать хиджабы, отправляясь в школу).
Проблема мусульманских накидок, частично или полностью закрывающих волосы или лицо, уже давно обсуждается в квебекском обществе и служит мостиком к более серьезной дискуссии – о допустимости «ублажения иммигрантов», принятия их жизненных устоев, вообще о том, нужны приезжие коренным жителям или нет. Нынешнее квебекское правительство заняло в этом вопросе наиболее консервативную позицию, решив как можно быстрее, уже в нынешнем году, ограничить число вновь прибывших на 20% — с 50-ти до 40 тысяч. К решению проблемы «ублажения меньшинств» премьер-министр Франсуа Лего тоже приступил с настоящим деловым азартом. Если при Бушаре, Ландри, Полин Маруа, Бернаре Дренвиле и др. в Квебеке заговаривали сначала о том, что хиджабы и сикхские тюрбаны не должны носить полицейские и представители власти, наделенные правом осуществлять силовые действия, и то лишь при исполнении своих обязанностей, то Лего и его партия CAQ сразу же прибавили к ним учителей — как начальной, так и средней школы (исключив только воспитательниц детсадов), а также директоров и замдиректоров школ. Еще до этого многим ученикам запрещали в Квебеке кирпаны и хиджабы, в основном во время занятий спортом.
Представленный недавно правительством проект закона 21 пошел гораздо дальше, чем сравнительно безобидные рекомендации комиссии Бушара-Тейлора, выпущенные более 10 лет назад. Тогда предлагалось запретить носить тюрбаны, кипы, хиджабы и кресты судьям, полицейским, тюремным охранникам. Сейчас, в случае утверждения обновленной редакции закона, ограничения распространятся на самые разные категории госслужащих: в том числе на клерков, судебных приставов, сотрудников национальных парков и политиков. При этом, правда, те из них, кто уже носит кипы и др. признанные архаичными головные уборы, смогут по-прежнему надевать их, то есть не будут подлежать увольнению. Но только до тех пор, пока не уволятся сами или не сменят должность.
Будучи принят, закон коснется нескольких тысяч людей, уже работающих в сфере образования и на госслужбе, а также десятков тысяч молодых мусульман и сикхов, которым, чтобы совместить религиозные догмы с желанной карьерой, придется переезжать из Квебека в Онтарио или Британскую Колумбию, где на их головные уборы уже много десятилетий смотрят сквозь пальцы. О принятии закона, подобного нынешнему квебекскому, не заговаривают ни в канадской федерации, ни в какой-либо из ее провинций. Он – плоть от плоти квебекской специфики, отличающейся особенной герметичностью.
Против принятия Закона 21 протестуют сегодня многие: в первую очередь, организации, пытающиеся защищать права канадцев-иммигрантов, приехавших из мусульманских стран. В их рядах есть немало юристов, которые уже готовят иски от граждан, не принятых на работу из-за хиджабов или тюрбанов и жалующихся на дискриминацию по расовому признаку. Также категорически против любых подобных ограничений местные профсоюзы, равно как поддерживающая их партия НДП. Некоторые школьные комиссии в Квебеке, в первую очередь англоязычные EMSB (English Montreal School Board) и Lester B. Pearson, не будут применять давление к своим подчиненным и исполнять закон (его также пообещали бойкотировать в администрациях некоторых крупных госпиталей, в муниципальных органах двух десятков городов и в Университете МакГилл). По накалу принципиальности это стало напоминать давнюю борьбу федералистов с сепаратистами. В EMSB даже отказались пересчитывать учительниц, постоянно носящих хиджабы, в ответ на странный запрос, поступивший несколько месяцев назад от Министерства иммиграции Квебека и его главы Симона Жолена-Баррета (Simon Jolin-Barrette). Но другие все же занялись подсчетами, и оказалось, что людей, которым будет позволено продолжать носить накидку даже после запрета (в случае их пребывания в должности) не так уж много: порядка нескольких сотен. И в основном это не преподаватели, а уборщицы и другой обслуживающий персонал.
Чтобы попытаться хоть как-то воспрепятствовать принятию Закона 21, в Монреале было организовано несколько протестных мероприятий, не самых массовых, но довольно-таки заметных. В других городах Квебека было тихо, так как этнические и религиозные меньшинства еще не смогли пробиться там на госслужбу.
Закон 21 почему-то называют защищающим антиклерикальные принципы местного общества, закрепленные в 1960-е годы — в период так называемой «тихой революции». Тогда в Квебеке потеряла влияние Католическая церковь. Отголоски ее падения слышатся до сих пор: так, в рамках подготовки и обсуждения Закона 21 распятие наконец-то вынесли из зала заседаний Монреальской мэрии (где есть депутаты, носящие кипу), а затем, все-таки, вопреки прежнему упорству Жана Шаре и Филиппа Куйяра, еще и из так называемого «Синего салона» Национальной ассамблеи в Квебек-сити, где религиозный символ висел несколько лет над креслом спикера. В обоих местах распятие было водружено уже в ХХ веке, в период господства ультраконсервативного премьер-министра Мориса Дюплесси (Maurice Duplessis).
Из крупнейшего землевладельца, сборщика налогов и податей, а также организатора в то время единственной сети социальной поддержки населения в стране (учреждений образования, здравоохранения, домов призрения и пр.) Церковь превратилась в обычное культовое формирование, к тому же ведущее полунищенское существование. Сейчас те самые кебекуа-националисты, которые полвека назад боролись против засилья епископов и кюре, стремятся не допустить развития религиозного фундаментализма в любой другой форме, чаще всего пришедшей к нам из-за рубежа. И если тогда они были в целом левыми, призывали к строительству прогрессивного общества, то сейчас переметнулись в ряды ярых консерваторов. Безусловно консервативной является и правящая ныне партия CAQ. Так получилось, что во главе ее встал профессиональный бизнесмен Франсуа Лего, который воспринял идею Закона о запрете хиджабов совершенно по-деловому и сделал все, чтобы максимально очистить госслужбу от «нежелательных элементов» путем введения охватывающего всех и вся дресс-кода (под него не подпадают разве что работники частных учебных заведений). Тут и директора школ, и егеря в национальных парках, и охранники, а также клерки в судах, и даже спикер с вице-спикерами Национальной ассамблеи.
Как известно, в современной корпоративной культуре дресс-код – это важнейший элемент, и соблюдать его обязаны везде: и в «крутом» офисе, и в министерстве, и даже в «Макдональдсе». Что мы и видим в Квебеке, во главе которого находится бизнесмен. В остальной Канаде этот дресс-код пока практикуется с исключениями, основанными на приоритете Хартии прав и свобод (то есть, его можно преступать из соображений верности религии). В Квебеке Хартию не особенно ценят, так как до сих пор не присоединились к этому канадскому аналогу Конституции (в нашей провинции есть свой вариант Хартии). Франсуа Лего, чтобы его закон работал, включил в текст так называемое «исключительное положение» (notwithstanding clause), перекрывающее требования обеих хартий и позволяющее их не исполнять. Это делается в Канаде крайне редко и всегда вызывает антагонизм правозащитников и в целом юридического сообщества. В конце концов, Конституция потому и является Высшим законом, что ее текст должен оставаться незыблемым.
Только улицы в Монреале и других квебекских городах точно не будут переименовывать, чтобы в интересах борьбы с клерикальным наследием устранять из общественного пространства имена христианских святых. В тексте Закона 21, который может быть принят уже в июне, есть на этот счет специальное уточнение.
