Покажите мне девицу, которую не впечатлит рукопись, объемом с добросовестный научный отчет, где воздыхатель изливает измучившие его, безумные чувства.Мейбл была тронута и ответила Александру письмом – коротким, но благожелательным. Смысл его можно суммировать фразой: дайте мне время, чтобы получше вас понять. На этот процесс понадобилось месяца четыре. В конце ноября они обручились, и Мейбл признается жениху: «Дорогой, как бы я тебя ни любила, я не смогу выражать свое чувство столь же бурно, как ты». Иная натура. Получив доступ к хозяйству Алека, девушка в первую очередь наводит порядок на его рабочем столе, буквально погребенном под бумажными грудами. Действо символическое, позволившее окружающим отчасти предугадать ту роль, что сыграет в жизни Белла его «маленькая жена». Подтверждение догадки последовало быстро.
обожаемой невесте и бразильскому императору
История, как известно, сослагательного наклонения не знает, что не мешает человечеству мечтать, а творящим в жанре научной фантастики или фэнтези авторам проторять на страницах художественных произведений альтернативные жизненные пути. Ну-с, приступим. Если бы Александр (в отличие от того же Эдисона) не понравился Томасу Ватсону, лучшему мастеру металлоремонтного цеха, куда изобретатель пришел, чтобы сделать пару деталей… Если бы Ватсон не стал ближайшим помощником Белла, а в процессе сборки «гармонического телеграфа» не ошибся, неправильно припаяв контакт, что превратило пластину в звуковую мембрану… Если бы отец Мейбл, Гардинер Хаббард, не посчитал изобретение Алека перспективным и не поспешил оформить патент (№ 174.465) на имя будущего зятя… Если бы бразильский император Педро II не питал страсти к языкам и, овладев французским, ивритом, арабским, санскритом, не заинтересовался обучением глухонемых и не посетил Boston School for Deaf, где Александр растолковал ему методику «Видимой речи»… Если бы Мейбл слезами и упреками не вынудила Александра отвлечься от занятий и поехать на Филадельфийскую Всемирную выставку, чтобы лично продемонстрировать свой усовершенствованный телеграф, а император не оказался в том же павильоне…
Гардинер Хаббард надеялся, что участие во Всемирной выставке привлечет к «гармоническому телеграфу» внимание серьезных инвесторов. На кону стояла золотая медаль Комитета по присуждению наград за изобретения в области электричества (по-английски гораздо короче: Committee on Electrical Awards). Возглавлял это высокое сообщество знаменитый физик, профессор University of Glasgow сэр Вильям Томпсон (Sir William Thompson). 25 июня 1876 года на Филадельфию пала удушающая жара. Стеклянная крыша павильона так прогрелась, что помещение уподобилось плавильной печи. Комитет уже вник в плоды трудов Томаса Эдисона и Илайши Грея (Elisha Gray) и решил, что с него довольно. Как вдруг до сэра Томпсона донеслись возгласы: «Ce n’est pas possible!»
Его Величество Педро II, к тропической температуре привычный, заприметил бодрым оком Алека, полюбопытствовал, что тот привез на выставку, и теперь едва не скакал от восхищения. Комитет подтянулся послушать, в чем там дело. Следующие полтора часа профессора и промышленники, скинув сюртуки, перебегали от передающей части устройства к приемнику и возвращались на исходные позиции, щупали, обнюхивали аппарат, подозревая подвох, пока не убедились, в том, что все честно. Император выразил общее мнение простыми словами: «Эта штука говорит!» Золотую медаль «по электричеству» присудили Алеку. Второе «золото» он получил за «Видимую речь».
А вечером Белла вытащил из гостиничной постели Илайша Грей. Пришел познакомиться и поздравить с изобретением «голосового телеграфа». Завязалась увлекательная беседа, как полагал Алек, «ведущая к сотрудничеству» с этим «достопочтенным человеком».
Первые телефонные аппараты снабжались сим афористичным предупреждением, дабы потребитель не путал детали для передачи и приема сообщения. Я бы ответила в том же духе на многочисленные претензии, предъявляемые к Беллу по поводу «права на интеллектуальную собственность», что случается и сегодня, когда граждане достают из широких штанин крошечные мобильники. То, что над одним и тем же изобретением работают сразу несколько человек, не всегда проинформированных о деятельности друг друга, бывает во все времена. Илайша Грей, а позже Pan-Electric Telephone Company и прочие попортили-таки Беллу нервы. Пришлось побороться за свое доброе имя и за Bell Telephone Company, куда инвесторы вложили миллионы (по нынешнему курсу). Хотите рыть в этом направлении – наведайтесь в сеть. Не в Урюпинске живем. Я же (повторюсь) пишу не о приоритете на технологии, что, к слову, не отрицает самостоятельной мысли соревнующихся, но о человеке, рядом с которым «все время помнилось, что мир – место поистине удивительное и заслуживает, чтобы в него вгляделись, чтобы над ним задумались».
Сравнение Белла с Томасом Эдисоном, которым иногда балуются, – почти неправомерно. Не потому, что за «отцом электрической лампочки» числится более 1000 единоличных патентов, а за героем этого материала – 31, причем часть из них – в соавторстве. Но если Эдисон считал, что не проданное изобретение таковым не является, то Белл, например, в середине 90-х «похоронил» устройство, заменяющее труд 20 телефонисток. Жене объяснил: не хочу лишать их работы.
Алек с облегчением удирает с выставки в Брентфорд (Brantford), где на родительской ферме продолжил опыты. По велению сердца и по завету Мейбл: продвинуться в работе с электричеством, чтобы основать надежную материальную базу для семейной жизни. Скучал по невесте страшенно, писал ей через день, а вот составить научную записку под присужденные медали – руки не доходили. Будущий тесть, уже давно понявший, с кем связался, пользуется своим постом в одной из железнодорожных комиссий и отправляет дочку в длительное путешествие по Штатам. Уловив (правда, не сразу) намек, Алек снабдил Комитет требуемыми документами, а Гардинера — опорой на зримые достижения и закончил заявку на патент в Британии.
В начале 1877-го он провел целую серию «телефонных концертов», как именовала эти мероприятия мать Мейбл. Дама вскидывала брови: стремиться к наградам, по мнению Алека, — «вульгарно», а вставать в один ряд с расплодившимися в стране «лекторами»-гипнотизерами, знахарями, «хранящими тайны древней медицины», пропагандистами «естественной для человека левитации», проповедниками «единственно правильной религии» и т.п. – нормальная просветительская деятельность, да к тому же проверенный способ наполнить кошелек. Противоречиво.
Народ и впрямь нуждался в просвещении, интерпретируя новый аппарат на все лады: если звук влезает в провод — тут не без колдовства. Кто-то настаивал на том, что аппарат служит источником неизлечимых болезней. Кто-то (заметьте, как рано!) опасается, что телефонную беседу легко подслушать третьему лицу. Впрочем, практическую ценность телефона вроде бы признали (одним из первых – Марк Твен). Компания по его производству основана, и в июле 1877-го Александр наконец женился на Мейбл. И кто осмелится сказать, что это счастье – разделить «и в горе, и в радости» судьбу глухой женщины, он не выстрадал.
История брака Александра Белла важна не только как отражение редкого характера, но и потому, что, пусть косвенно, опровергает слухи (ни одной прямой ссылки или цитаты ни в книжных биографиях – с библиографиями, ни в сетевых статьях нет) на участие изобретателя в разработке евгенических законов о стерилизации «дефективных людей», в том числе и глухих. Да, как и многие в его время, он оказался под впечатлением от материалов и дискуссий о наследственности. Самая большая ошибка Белла – даже не содержание, а заголовок статьи 1883 г.: «Memoir upon the Formation of the Deaf Variety of the Human Race» («Научные записки о формировании глухой разновидности человеческой расы»). На основании статистических исследований, выполненных по заказу Массачусетской комиссии здравоохранения, Белл делает вывод, что в браке супругов с врожденной глухотой велика вероятность рождения глухих детей. И рассуждает. Запретить браки между глухими? Но это «прямое вмешательство в вопросы брака, что аморально». Однако обществу следует создавать условия, позволяющие глухим устанавливать дружеские связи с нормально слышащими, что вполне может привести к супружескому союзу.
В своем только что купленном нью-йоркском доме он тогда же открывает класс, в котором учатся 6 глухих детей в возрасте от 3 до 8 лет, причем все они постоянно общаются с его собственными, нормально слышащими дочерьми. Родителей Белл тренирует для самостоятельных занятий по «Видимой речи».
Но «New-York Times» выпускает статью под «шапкой»: «Prof. Bell Suggests Legislation by Congress» (профессор Белл предлагает конгрессу закон) и публикует название его статьи. Американские общества глухих — в ярости!
Они были счастливы. Британский патент потребовал поездки в Лондон. Пусть и в арендованном доме, и в чужой стране, но Мейбл впервые вила собственное гнездо. Что бытовые перемены пошли на пользу молодому мужу, свидетельствовали весы. Уже зимой для описания габаритов Белла вежливая викторианская эпоха пользовалась эвфемизмом «величественные». Мейбл сразу же начала налаживать питание и сон супруга. Опытным путем она выяснила, что на любую неожиданность он реагировал болью – головной, или в спине, или в ногах, поэтому телефона в лаборатории не было. Если разбудить Алека раньше девяти утра, к полудню ему обеспечена мигрень. Однако если поднять позже 9 – он, почитай, на весь день как-то терялся. А вот за увлекшей его работой мог сидеть часов по 20 подряд – без каких-либо последствий. Он существовал в поразительном равновесии между эксцентричностью и ритуалом, и чуткая, преданная жена нарушала его не часто.
Родилась дочка, Элси. Скоро, уже в Штатах, — вторая, Мэриэн. Bell Telephone Company пригласила на должность генерального директора Теодора Вейла (Theodore N. Vail), исключительно талантливого администратора и юриста. Он помог подтвердить приоритет Белла на изобретение и вернуть клиентов. При нем компания начала по-настоящему процветать.
Претензии на авторство ввергали Белла в раздражение и тоску. Ему было не до того – работал. В 1880-м завершил фотофон, прибор для беспроводной передачи звука с помощью света, и считал его своим важнейшим вкладом в постижение мира. Мне тут в сети подсказали, что на фотофоне Белла основаны волоконно-оптические линии связи, что без них нет ни телевизора, ни компьютера. Говоря о своих изобретениях, Александр превращался в поэта: «Два младенца за одну неделю. Дитя Мейбл родилось совсем легоньким, но мое дитя – это сам свет…» Он так надеялся, что вторую дочку назовут Электра или Фотофон! И много раз, теми или иными словами, умоляет жену: «Пожалуйста, заставляй меня описывать и публиковать мои идеи, чтобы люди доверяли мне и знали, что я живу и думаю».
Александр – миллионер, завоевавший международную известность. Теперь уже к нему «под крыло» переезжают из Брентфорда старики. Обожая мужа, сочувствуя ему, Мейбл лелеет свои, очень женские мечты. Ей хочется сына. Два раза подряд она рожает мальчиков, и оба умирают во младенчестве, а скоро в семье Хаббардов-Беллов редеет молодое поколение. Мейбл теряет двух сестер. Алек – любимого кузена. Вот тогда в их жизни вновь появляется Канада. Путешествуя по атлантическому побережью страны, Беллы открывают для себя озеро Bras d’Or в Nova Scotia и покупают имение Beinn Bhreagh (с гэльского «Прекрасная гора»). Как же гордился Белл американским гражданством, но любимейшим местом на земле стал для него этот канадский берег.
Монреаль
