В Лондоне у Кенсингтонского дворца есть великолепный памятник молодой королеве Виктории. Восхищаясь им, я вспоминала другой монумент в ее честь, монреальский, что стоит, скучный, на площади, носящей имя Виктории.
Улицы и площади городов. В чем-то их судьбы схожи с судьбами людей… Одни, как и люди, уходят в безвестность и небытие, другие не исчезают, а только меняют названия, третьи перерождаются и идут в ногу с каждым новым, полным очередных свежих поветрий веком.Площадь Виктории — одна из центральных в Монреале. Пожалуй, она относится к тем городским местам, которые вобрали в себя судьбу и первых, и вторых, и третьих… Площадь изменялась не только внешне – на фотографиях позапрошлого века ее не узнать! Она даже имя носила другое.
Совершим небольшую прогулку в историю.
Августовский муниципальный совет 1860 года запомнился отцам города надолго. Из Монреаля только что отбыл принц Уэльский, член королевской семьи, почтивший своим присутствием открытие моста Виктория. Визит прошел с большой помпой. Хотелось это событие как-то увековечить. Самое простое, до чего додумались отцы города, — это присвоить имя королевы чему-нибудь еще, заодно и метрополию порадовать. Моста Виктория было явно недостаточно. Тут и подвернулась подходящая площадь — площадь Комиссаров, что явственно напоминала о французских корнях города. Напомним, это было время, когда в Монреале пышно «цвел» англо-шотландский бизнес.
И вот в результате жарких дебатов было решено заменить старое «немодное» название на новое, да еще и королевское (!), что, кроме всего прочего, увеличивало присутствие в городе английской символики. И, несмотря на сопротивление французской оппозиции, спустя 2 месяца, 10 октября 1860 года, появились новые указатели и таблички.
Забегая вперед скажу, что веком позже, по Монреалю прокатится новая волна переименований – только в другую сторону: «немодные» и даже «вражеские» англоязычные названия буду заменяться на франкоязычные. Так, например, улица Сент-Джеймс (то есть Св. Якова), где в основном расположились шотландские банкиры, получит табличку \»Сен-Жак\». А кондуктор в автобусе, ранее произносивший на английский манер \»улица Гай\», станет уведомлять пассажиров по-французски \»улица Ги\».
Однако вернемся к нашему повествованию. История «площади Комиссаров» была весьма любопытна. Это имя напоминало о славном комиссаре (так тогда называли членов службы городской охраны – что-то типа русского народного ополчения или добровольной народной дружины) — Жиле Этьене Лекуре и закрепилось за площадью после того, как город выкупил земли у его семьи. Северные участки были приобретены через несколько лет у Пьера Форетьера, тоже комиссара, который продолжил карьеру в качестве мирового судьи.
Город приобрел эти участки, расчистил их, и на большой, лежащей далеко от реки, выровненной террасе стихийно возник сенной рынок. На старинной картине можно увидеть лошадей, фаэтоны, копны сена. Здесь поставили кирпичную станцию ожидания. Окружали площадь утопающие в зелени садов небольшие домики. В одном из них 2 прославившихся позже торговца пушниной, Джозеф Фробишер и Саймон Мактэвиш, организовали первую в Канаде меховую компанию, позже поглощенную знаменитой Компанией Гудзонова залива. В целом площадь Комиссаров в то время была веселой и оживленной. К середине XIX века ее украшали несколько церквей, и она приобрела чудесный облик. Сквозь силуэты шпилей и кроны деревьев хорошо просматривалась Королевская гора.
Вот только 9 июля 1853 года идиллическая жизнь мирного городского уголка внезапно закончилась. Недовольство горожан, главным образом ирландских католиков, заподозривших некоторых священников в коррупции, вылилось в демонстрации протеста. Беспорядки и столкновения с властями привели к тому, что 26-й армейский полк, пытаясь урегулировать ситуацию, начал стрелять в толпу, 11 человек было убито, много ранено.
С тех пор злой рок то и дело проявлял себя на площади, и время от времени тут случались несчастья, причинявшие месту значительный ущерб. Тем не менее площадь с каждым годом хорошела, и вот уже канул в прошлое рынок, по распоряжению властей здесь высадили деревья, проложили прогулочные дорожки, появились скамейки, в центре выкопали небольшой пруд и установили фонтан.
Живописный и ухоженный сквер привлек состоятельных горожан. Один за другим вокруг площади возникли симпатичные особняки, пришел и бизнес: многочисленные офисы компаний и банков захватывали первые в центре города многоэтажные здания. Неподалеку построили промышленные корпуса: их облюбовали текстильщики, обувщики, скорняки.
Но тут вновь случилось ужасное событие. В 1869 году, едва минуло два года после завершения строительства солидного и помпезного здания Сент-Патрик–Холл, привлекающего взоры богатым фасадом и роскошными залами для встреч преуспевающих, состоятельных бизнесменов, как под тяжестью снега обвалилась крыша, порядком повредив верхние этажи. Еще спустя 3 года, в октябре 1872 года, здание охватил грандиозный пожар, на который в страхе взирала бессильная что-либо сделать толпа людей. Старые фотографии весьма красноречиво повествуют об этой ужасной трагедии. От здания мало что осталось, и восстановить его было невозможно.
Можно только гадать, как удалось горожанам так быстро справиться с последствиями пожара. Уже месяц спустя, 21 ноября 1872 года, на площади состоялось открытие памятника королеве Виктории. Это мне напоминает ситуацию, когда в апреле 2006 года – за пару месяцев до празднования 400-летнего юбилея города — в Квебеке сгорело историческое здание Арсенала.
Церемония открытия монумента была весьма торжественной. Произносились полагающиеся речи, присутствовал сам генерал-губернатор. Апофеозом церемонии стал гимн, который исполнили 2000 учеников монреальских школ: «Боже, храни Королеву!». Именно тогда впервые в Монреале звучал голос молоденькой девушки, ставшей впоследствии выдающейся певицей Мадам Альбани.
Однако даже после такого яркого мероприятия площадь не стала местом торжественных встреч и процессий (все-таки она была слишком викторианской) — все происходило на других площадях города. И это было замечательно, так как ничто не причиняло ущерба прекрасному скверу. Деревья быстро росли. Тень листвы, зелень газонов, прохлада шумящего фонтана… Днем чинные мамаши и беспокойные гувернантки выгуливали детвору, а вечерами, особенно в летнюю пору, здесь всю ночь не смолкали музыка, шутки и смех. Какой-то поэт даже сочинил гимн в честь королевы, и его вовсю распевали бродяжки, коротающие ночь у гранитного постамента. Они любили свою королеву, она не гнала их прочь.
Правда, однажды сквер чуть опять не пострадал. Нельзя не упомянуть о наводнении 1886 года. Тогда по площади плавали на лодках, и вода поднялась до постамента.
Век XX привлек к площади капиталы. И чем больше росло количество этажей возводимых зданий, тем больше клумб с цветами вытеснялось парковками, а праздношатающихся горожан сменили деловито снующие автомобили. Кусок за куском от площади отщепляли участки, чтобы снести викторианские дома, водрузив на их месте коробки небоскребов. И если первый небоскреб, построенный в 1909 году, был 10-этажной башней с худо-бедно затейливой лепниной, то спустя 50 лет «черный монстр», скучное темное внушительное здание Монреальской биржи в 47 этажей, отбросило мрачную тень на площадь. И ведь предполагалось поставить 3 таких одинаковых \»монстра\» поперек ненавистной французам викторианской площади.
К счастью, деньжат хватило только на одно здание. Английский капитал вынужнен был бежать из Монреаля в Торонто. И биржа, кстати, тоже! Бедная Королева стала мешать не только строителям. В 60-е годы, когда накалились страсти между англо- и франкоканадцами, статую повредили бомбой, подобно тому, как памятник Нельсону забросали камнями.
С площади исчезала зелень. Каменную королеву бесконечно перетаскивали с места на место, словно куль какой-то. Однажды я наблюдала, как обернутую холстиной статую потащил куда-то кран. И она надолго исчезла. Но, к счастью, спустя лет 5 вернулась – кажется, в четвертый раз, на новое место, учтиво уступив прежнее магистрали и выходу из станции метро.
По-видимому, кому-то стало неловко за это «издевательство» над викторианской площадью. Первыми красивый жест сделали парижане – в 1972 году они прислали причудливые фонари, увенчанные головами питонов, для украшения выхода из станции метро «Сквер Виктория» — копии декораций парижского метрополитена.
К концу XX века строительство чуть поутихло, хотя 2 безликие, но, по крайней мере, светлые 32-этажные коробки телефонной компании «Бэлл» и «Национального Банка Канады» с севера зажали площадь. На ней вновь разбили сквер, поставили в ряд к деревьям скамейки. Соорудили нехитрый фонтанчик и притащили замысловатую, в духе времени фигуру работы китайского скульптора. Я долго не могла понять, что это? Как вдруг – да это же хоккейный вратарь!
В этом я окончательно убедилась, когда увидела фотографию в газете – на фигуру натянули фуфайку «Монреаль канадиенс». Шел кубок «Стэнли». Для болельщиков это было важно. Представьте, в одну прекрасную ночь фуфайку стащили! Естественно, накануне решающего матча. И Монреаль проиграл! Но почему не утащили куда-нибудь саму фигуру? Прекрасный ведь был повод убрать эту уродину. Да простит меня скульптор – терпеть не могу такое творчество.
И все же самым значительным символом изменений, случившихся в конце прошлого века, было осуществленное в декабре 1986 года переименование южной части площади в Площадь Коммерции, или, как бы мы сказали по-русски, в Торговую площадь. Это было сделано в честь 100-летней годовщины Монреальской Палаты Коммерции, о чем вещает табличка у входа в метро и свидетельствует скромный, теряющийся в зелени бюст Жозефа Ксавьера Рералта, ее основателя.
В XXI веке витающий над площадью дух обогащения подразвеялся. Но явились новые страсти. Не так давно свой палаточный городок разбили у подножия памятника антиглобалисты. Королеву они не славили, а все больше одурманивали себя, чем только можно. Закончилась эта вакханалия гибелью одной из участниц и вмешательством полиции, разогнавшей противников объединенного капитала. Затем по площади прошлись «кастрюльные» демонстрации студентов. И Королева – вновь в милости. К ней вернулись бродяжки. Довелось мне видеть: один сладко спал на лавочке, другой копался в урне в поисках бутылок…
А Королева, как всегда, горда и величественна! Ей, конечно, давно надоело взирать на равнодушные автомобили, что несутся мимо нее по улице Сент-Антуан. Ей бы в парк какой перебраться, к цветам и клумбам, к озеру с гусями-лебедями. Чтобы туристы ею любовались и рядом фотографировались. Ах, как она завидует своей подруге – статуе молодой Королевы, что чинно восседает в Лондоне напротив Кенсингтонского дворца.
Но если наша монреальская красавица вновь переедет, то ведь придется задуматься о переименовании площади. А кому это нужно?
Монреаль
