Если это правда, зрители, не пожалевшие вечера на балетную труппу Trockadero de Monte Carlo, точно приобрели пару-тройку лет. Смеялись хором – и громко. Пародия может быть направлена на кого-то или против кого-то. В любом случае, чтобы она состоялась, необходимо соблюсти одно условие: пародируемый источник должен быть узнаваем. Trockadero это удалось. Не только потому, что в качестве основы взяты знаменитые образцы – «Лебединое озеро», «Раймонда» и композиции-модерн в духе американского хореографа Мерса Каннингема (Mercier \»Merce\» Philip Cunningham), сыгравшего в западном мире ту же роль, что Касьян Галейзовский в советской России. Труппа пародирует стиль классического и современного балета, а для того, чтобы это получилось, необходимо в достаточной мере овладеть его языком.Фишка в том, что женские партии здесь исполняют мужчины. В давнем 1974-м эта мысль пришла в голову двум нью-йоркским балетмейстерам. Вроде бы откровенный прием, но как работает! Зрелище это, конечно, фарсовое. Хихикать начинаешь просто от одного вида выплывшей на сцену Одетты – лишенного шеи, с мощным загривком танцовщика в пачке. Но вот хохочешь до слез, когда, безукоризненно начав сложное балетное и сугубо женское «па», он вдруг продолжает его мужским движением, а потом и вовсе начинает «выяснять отношения» с «неловким» партнером. Да, Майя Плисецкая узнаваема и в «Умирающем лебеде», который на сцене Thеаtre Maisonneuve терял перья, и в партии Раймонды, отсылающей к Царь-девице в «Коньке-Горбунке» (балетмейстеры насытили танец «русскими элементами». Так им захотелось). Но «Лебедь» был и смешон, и трагичен, а партия Раймонды решена самобытно. И особого упоминания заслуживает высмеивание идиотизма балетных либретто и приевшихся постановочных штампов.
На пародии не обижаются. Фрагменты выступлений Trockadero включены в серьезные сайты, воспевающие прелесть классического балета. Остроумный, мастерский «прикол» имеет право на существование. Если вы пропустили нынешние гастроли, советую послеживать за театральной афишей. К такой благодарной публике коллектив еще наведается.
Старорежимная русская нянька, желая питомцу счастливой доли, пела: «Будешь в золоте ходить, генеральский чин носить». Современные западные мамы вставляют в колыбельную врача и юриста. Если у дитятки хватило сил выучиться на одну из этих профессий, за его материальное положение можно быть спокойным. Вот только в Квебеке порядки особые. Экзамен сдать сложнее, а заработная плата – ниже. А тут еще Онтарио в очередной раз обнародовало имена работников общественного сектора, чей годовой доход выше $100 000 в год. Belle Province эти сведения засекречивает (наверное, чтобы не сравнивали и в соблазн не впадали). Так, в среднем по Онтарио работающий в государственной системе обвинитель получает $196 000 долларов, а где-нибудь в Монреале — $102 000. Терпение местных юристов истекло, и на этой неделе около 1500 служащих, обеспечивающих отправление квебекского правосудия, устроили забастовку.
Обсуждению подлежат не только деньги – хотя обидно: всего в нескольких часах езды та же деятельность оценена чуть ли не вдвое дороже — и квебекские служители Фемиды требуют повысить их ставки на 40%. Но важно и другое: чтобы судебные дела рассматривались в разумные сроки, а прокуроры и адвокаты не валились с ног от усталости, государство должно увеличить юридический штат как минимум на 200 человек. На это утверждение никто не среагировал. А насчет денег казначейская коллегия ответила: «Очевидно, что если правительство намеревается быть справедливым по отношению ко всем своим служащим и не забывать о налогоплательщиках, то дать запрошенные 40% оно будет не в состоянии». «Копеечка», в которую обойдется провинции долговременный паралич судебной системы, пока не подсчитана.
С иммигрантскими «не хочу», если они не связаны с опасностью для жизни и базируются на культурной или религиозной самобытности, канадский чиновник старается не спорить. Хотя удивляться и задавать вопросы компетентным лицам и организациям ему никто не запрещает. Поэтому, когда более десятка только что перебравшихся в Виннипег мусульманских семей попросили школьную комиссию «по религиозным соображениям» освободить их детей от обязательных для начальной школы музыкальных занятий, чиновники кинулись к исполнительному директору социального центра мусульман Манитобы, дабы узнать, существует ли подобный запрет. Директор, в свою очередь, тоже удивилась: «С кем они советовались? Меня прежде всего интересует, кто их в этом вопросе наставлял? Я впервые об этом слышу, и замечу, что радоваться не приходится».
На фоне этой странной идиосинкразии к музыке нежелание новоиспеченных канадцев пускать малышей на общие для мальчиков и девочек занятия физкультурой кажется полным глубокого смысла. Но специалист и тут пожимает плечами: если речь идет о подростках, беспокойство мусульман-родителей понять можно, но бояться за первоклашек?.. Однако, как говорит суперинтендант школьной комиссии, — «такова реальность». Чтобы не попасть и в дальнейшем впросак, чиновники в срочном порядке проводят межпровинциальные консультации, привлекая к ним всех на свете, включая комиссию по правам человека. Суета. Не могу сказать, что любое заявление канцлера ФРГ Ангелы Меркель годится для скрижалей, но в том, что иммигранты должны считаться с традициями принявшей их страны, в частности с порядком обучения в государственных школах, она, на мой взгляд, права.
На борьбу с пьянством государства средств не жалеют. Ученые самых разных отраслей трудятся не покладая рук: сколько ни вглядывайся в этот феномен, остаются вопросы. Недавно выяснилась парадоксальная штука. К постоянно пьющим в Квебеке относится около 85% населения, но алкогольная зависимость наблюдается лишь у 2,9% мужчин и у 1% женщин. По канадским провинциям – самый низкий показатель. Есть над чем подумать. А чилийские ученые в будущем году намереваются тестировать на людях (на крысах уже успешно опробовали) вакцину против пьянства. Ее базой является модифицированный фермент, ответственный за безболезненное усвоение спиртного. Исследователи уверены, что вакцина способна превратить потребление алкоголя в род пытки. Кому ж охота?
Однако многое все-таки известно. И главное – давно. Художник-передвижник Владимир Маковский еще в XIX веке создал полотно «Не пущу!»: женщина, пытаясь остановить мужа, пластается крестом на дверях питейного заведения. Зощенко о нем вспоминал: «Очень сильная дореволюционная картина. Она очень метко схватывает моменты той эпохи. И зритель через эту картину убеждается, какие были пьяные забулдыги-мужья и как неважно жилось жёнам, и как зарабатывал на этом каналья кабатчик, который каждую минуту мог выйти и прогнать женщину, не допускавшую мужа пропить свой последний рубль». Сравнив ее положение в царской и советской России, писатель пришел к выводу, что «… разница колоссальная. И даже по этому поводу надо бы выпить».
Жизнь рядом с «зашибающим» домочадцем — не сахар. Но новозеландцы взглянули на проблему шире, распространив ее на друзей и даже коллег алкоголика. Исследовав в этой социальной группе 3000 человек, ученые нашли, что по самочувствию (привычные физические боли, тревога и депрессия) их можно сравнить с теми, кто вынужден обихаживать инвалидов. И с финансами у этих людей чаще неблагополучно.
Открытие? Если бы. Опубликованная в журнале «Addiction» («Пагубные привычки») статья не доказывает, что данное состояние спровоцировано исключительно общением с пьяницами. Авторы и сами это понимают и пишут, что возможны иные причины. А что денег нехватка, продолжают они же, так это потому, что у неимущих с кругом общения, как правило, напряженка, вот они с алкоголиками и корешатся. Возникает закономерный вопрос: в чем научная ценность исследования?
Ответ новозеландцев меня восхитил: «В том, чтобы заявить проблему». По их мнению, настала пора прокричать о том колоссальном вреде, который алкоголизм наносит обществу. Они даже предлагают свои меры по обузданию этого порока: введение заоблачных цен на алкогольные напитки, ужесточение законов, карающих пьяных водителей, ограничение продажи спиртного и повышение возрастного ценза его покупателей. Оно, конечно, это государство от прочих цивилизованных центров далековато, но не настолько же… Вот я и говорю: плюнуть, что ли, на все и уехать в Новую Зеландию?
Врагом номер 1 Партии квебекуа на этой неделе назван бывший член федерального кабинета, ЧП от консерваторов Maxime Bernier. В одном из интервью он походя позволил себе выразить сомнение в том, что жителям Квебека необходим пресловутый закон 101. Не он первый. Но в настоящий момент – последний. И господину Bernier пришлось отражать шквал оскорблений. Он не огрызался – думал вслух: «Выражая свое убеждение, что мы должны видеть в людях свободных и ответственных личностей, я никак не ожидал такой реакции… Французский выживет, если квебекуа позаботятся о том, чтобы его сохранить; он расцветет, если Квебек станет более свободным, динамичным и перспективным. Но не в том случае, если этот язык будут насаждать насильственно, лишая людей права на собственное решение, касающееся их личной жизни».
То, что говорят сепаратисты, мы и со сна повторим: закон 101 позволяет сохранить французский, предохранить провинцию от «англизации». Вероятно, в связи с этим опасением пытаются искоренить в провинции англоязычные школы, закрывают районные англоязычные библиотеки, а в Bibliothеque et Archives nationales du Quеbec (BAnQ) книги на английском днем с огнем не сыщешь. Bernier не уверен, что в провинции существует общее мнение по поводу «единого языка» и этого закона. И, судя по откликам англоязычных квебекцев, не ошибается.
«Контрабандные тамилы» уже давно — притча во языцех. В октябре правительство из-за них даже иммигрантский закон отчасти переписало. Для тех, однако, кто подзабыл, вот история вопроса. 26 лет в Шри Ланка было неспокойно. «Царство разделилось»: военизированное крыло «Тамильские тигры» пыталось создать собственное государство на севере и востоке страны. И в августе 2010-го к берегам Британской Колумбии подплыл корабль из Таиланда. Его пассажиры жаждали ступить на канадскую землю и на ней же и остаться. ООН, однако, предупредила, что, поскольку еще в мае 2009-го сепаратисты были разбиты, мирному населению страны бояться нечего. А канадские официальные лица подозревают, что среди потенциальных беженцев скрываются политические преступники и торговцы живым товаром.
Чтобы разобраться в этой мешанине, пришлось-таки потратиться. В последнем правительственном отчете указано, что действия по работе с тамилами стоили пограничным властям (Canada Border Services Agency) $22 миллиона, департаменту иммиграции (Immigration and Refugee Board) — $908 000, а полиции (RCMP) — $2,1 миллиона. Жернов сам по себе – воротник неудобный, а когда еще и цена неподъемная!..
Монреаль
