Сны о вечном (продолжение)

Сны о вечном (продолжение)Ниночка виновато поёжилась и промолчала. Приём “Ты — мужик, тебе и решать” был нечестным и применялся Ниночкой в основном после фиаско с какой-нибудь её собственной волевой инициативой, что, конечно, случалось, но весьма редко.Судьбоносные решения Зандины принимали на двоих, и доли в решениях у них были равнозначные, хотя и совершенно разные.

Вадим представлял собой информационную базу и трезвый расчёт, а Ниночка — интуицию и морально-этическую сторону дела. Кроме того, Ниночка безоговорочно представляла интересы детей, которых Вадим, если отбросить отцовскую любовь и привязанность, похоже иногда считал просто необученными взрослыми.

— Видится, что особого смысла в нашем переезде не было, — сказал Вадим. — Видится, что мы сменили сумму одних проблем на сумму других и при этом, по итогу, остались в минусе. И по деньгам и по ощущениям. На данный момент. А тебе как кажется? Может рано выводы делать?

— Мне сейчас просто дико хочется домой, — честно ответила Ниночка. — Я себя здесь чувствую просто никем, ну, я-то ладно, а ты? А главное — дети, вроде должны были бы уже приспособиться, но нет! И не делают ни черта до сих пор — ни танцев, ни гимнастики не нашлось… а мы и рады — возить не приходится. У меня с уроками — слёзы одни, а работу найти — тогда детей вообще что ли в продлёнку сдавать? Не знаю, может и рано. Я прекрасно понимаю — мы уехали из-за меня. Не надо меня успокаивать и оправдывать!

Вадим, начавший было сочувственно трепать Ниночкино плечо, убрал руку. Но тут же положил её на выглянувшее из-под пальто жены, круглое, гладкое колено.

— Сейчас врежусь, — предупредила Ниночка и продолжала. — Теперь решай ты. Я со своими чувствами как-нибудь управлюсь. Пора, блин, уже взрослеть.

Вадим поджал губы и многозначительно покачал головой. — Хорош флагеллировать, взрослая ты — в самый раз.

Он на минуту замолчал и продолжил:

— Я с боссом говорил вчера. В смысле, с московским — с генералом. Моё место не занято, квартиру он освободит без проблем. На самом деле мне показалось, что он жалеет, что подписался её снимать. Видать, не особо пригодилась. Короче говоря, дела обстоят так, что если мы вернёмся прямо завтра, всё пойдёт по-старому. Будто и не уезжали. Тебя-то, я думаю, тоже возьмут на старое место.

— Куда они денутся, — ответила Ниночка, не веря наваливающемуся счастью. Было, впрочем, в этом счастье какое-то тёмное облачко.

Интеллигентные люди делают всё интеллигентно. Вадим не стал посылать осточертевшего начальника, а выработал с ним программу действий, где в течение месяца на его место усаживался толковый парень из отдела, и большой убыли в рабочем процессе не выходило. С начальником Вадим был откровенен и сказал ему, что надеялся на повышение зарплаты на полном серьёзе, а не в шутку, как наверное ему, начальнику, показалось. И что уходит он с работы не только из-за общих, глобальных проблем с эмиграцией и интегрированием, но и элементарно из-за денег. Ниночка предупредила своих китайцев о скором отъезде, в ответ на что китайцы провозгласили её ответственной за нахождение замены. “Вот бы Ольге таких клиентов”, — подумала Ниночка, а вслух пообещала найти достойную партию. Обещание она собиралась выполнить — китаяночка по имени Я стала для Ниночки ярким светом в окошке — никогда в жизни не было у неё такой прилежной ученицы. Меньше чем за полгода десятилетняя Я прошла трёхгодичную программу музыкальной школы, и похоже было, что папа её был прав и что пианистка из неё выйдет повыше средней. За несколько вечеров Ниночка написала для Я план занятий на 2 года, после чего её должны были с руками оторвать в ту самую музыкальную школу, куда Ниночку так и не взяли учительницей. А в замену себе отыскала Ниночка в русской газете пожилую, но бодрую тётеньку, всю жизнь преподававшую в музыкальной школе. Вручила ей свой план занятий и наказала ни на шаг не отступать. До сего момента тётеньке никто больше 20 долларов в час не платил, а за 50 она была готова следовать какому угодно плану, хотя бы и \»Барбаросса\».

С квебекуа Ксавье Ниночка прощалась с не меньшим сожалением, хотя и по другой причине. Он стал ей вроде подружки, и благодаря ему Ниночкин французский вырос настолько, что она уже без запинок разговаривала, да ещё и с квебекским акцентом, вставляя знаменитое “le” где ни попадя и пересыпая свою речь разными церковными ругательствами. Ксавье тоже не остался в проигрыше — Ниночке удалось вылепить из него неплохого кибордиста, хотя, конечно, до Янни или, скажем, до Джона Лорда, ему было ещё далеко.

Тем временем заканчивался февраль. Билеты были взяты на середину марта, почти вся мебель разошлась по знакомым, дети, безумно счастливые от грядущего возвращения, носились по пустой квартире, визжа, хохоча и швыряясь мягкими игрушками. В гостиной стоял один диван, а напротив — телевизор, по которому бесперечь крутили украинский Майдан. Ниночка и Вадим от происходящего там были в ужасе и несколько раз уже посылали туда по 100 долларов через знакомого в Торонто. Янукович бежал, революция побеждала, и была какая-то надежда, что всё у них там получится.

Ночь перед отъездом провели у Вики с Олегом. Из дома в Анжу выезжали потихоньку — без помпы. По договору, за ними оставалось ещё 2 месяца оплаты, но заплатили они только за текущий месяц и бросили, уходя, письмо с ключами в ящик консьержа. В письме извещали, что вынуждены покинуть страну. Ниночка поёживалась от неудобства ситуации, но платить ещё почти 2 с половиной тысячи долларов не хотела. Машина была уже 2 дня как продана, и до родни на \»Куин Мери\» добирались на такси. Детей уложили спать в гостиной на разложенном диване, а сами уселись на кухне, где Вика накрыла прощальный стол. Вика была после 12-часовой смены, Олег тоже работал, поэтому на столе красовалась пицца размера Jumbo и коробки с картошкой фри и жареными куриными крылышками. Зандины поучаствовали солёными огурцами и квашеной капустой из близлежащего русского магазина. Выглядело всё это символично. Настроения были смешанными. Вика достала из холодильника коробку \»Грольша\» и, поставив её на столешницу, сказала:

— Об Украине — ни слова!

Олег с Ниночкой засмеялись, а Вадим пожал плечами. Что и говорить, для прощального разговора можно было найти массу куда более весёлых тем. Вот только что был аннексирован Крым, на парламенте Канады в Оттаве висел украинский флаг, а народ в интернете генерировал столько энергии, что, казалось, выключи ток, а компьютеры всё равно будут работать, исключительно на разнице потенциалов между Россией и Украиной.

— Ты-то с прежним местом работы связывалась? — спросил Ниночку Олег.

— Связывалась… — Ниночка состроила гримасу. — Может, лучше об Украине? Шефиня берёт меня назад, но, какова сукина дочь, не преминула мне ввернуть, дескать, что, теперь вы поняли, что в России лучше?

— А-а… ну готовься, это только начало. Ты это ещё не раз услышишь, — Олег пророчествовал, с любовью глядя на кусок пиццы в своей руке.

— Конечно, услышу. Вата рулит. Я много кой-чего услышу, но я уже настроилась. Меня не сломить! Но пасаран!

— Вата… — пробурчал Олег. — А вы, значит, лучезарные эльфы? Чего ж тогда вы не едете жить на Украину? Ай! Ты чего?!!

Услышав слово \»Украина\» Вика изо всех сил ущипнула мужа за бок.

— Я попросила, — с укоризной произнесла она. И повернувшись к Вадиму, — я всё-таки не до конца понимаю, что это за вата. Вот я, например, вата? Мне как-то всё равно, что там на Украине происходит, только жалко двоюродных. Ну, выгнали они своего презика, а России-то какое дело? Кошка бросила котят, пусть дерутся как хотят.

Вместо \»дерутся\», Вика употребила другое, похожее слово, заставившее Ниночку смущённо прыснуть.

— И я не зомби, — Вику похоже прорвало, — и на Путина мне положить! Он — президент России, а я живу в Канаде — ну какое мне до него дело?

Вадим посмотрел на сестру.

— Что нам известно о вате? — с пафосом вопросил он. Вика задрала брови, посмотрела на мужа и приготовилась было отвечать, но Вадим продолжал. — Пора начинать разбираться в сортах, уже простите. Первым у нас идёт ваторуль — это вата, которая хочет возврата подобного, и ей не только ничего за это не будет, но это будет её единственным спасением. И она это прекрасно понимает. Это не зомби. Это госаппарат, силовики и прочая элита совка версии 2.0. Далее мы видим пермавату. Это вата, которая маргиналила в совке 1.0 и продолжает маргиналить сейчас. Это те, кого на фотках в интернете можно определить как \»титушки\». Туда же входят алкота, бомжи, наркоманы, сбежавшие и амнистированные зэки. Им плевать, что говорит ваторуль. Он просто не может сказать ничего против линии пермаваты. Внутренняя политика ваторуля ориентирована именно на пермавату, причём, не пермавата подстраивается под ваторуль, а ваторуль подстраивает под неё всю картину. Пермавата — источник власти и вдохновения ваторуля-приспособленца. Возврата подобного они не могут хотеть, потому, что в их мирке \»подобное\» никуда не уходило. Туповата — вот это уже зомби. Именно на них направлена пропаганда. Ваторуль проецирует через себя пермавату на нормальных людей, и от этого часть из них становится туповатой. Ключевой момент в том, что она тоже не \»хочет возврата подобного\», ибо туповата считает, что всё негативное инфополе совка — это следствие \»контрпропаганды\» США во время холодной войны, и про мои слова туповата всегда скажет, что \»это такой же фейк, как и Суворов\».

Вадим отпил \»Грольша\» и посмотрел на Олега, который, зажав рот, чтобы не разбудить спящих за стенкой детей, хрюкал от смеха. Вика вторила ему ухватившись обеими руками за стол.

— Какой человек! — сказала Ниночка. — Какой великий философ и видящий! И он каждую ночь спит со мной в одной кровати! Я горжусь!

— Погоди, погоди, а как же тогда Олег? — отсмеявшись, Вика решила выяснить всё до конца, раз уж ей повезло оказаться вблизи от очевидного гуру.

— А! Это особый сорт, хитровата, — отвечал Вадим, — это вата, которая предпочитает любить Родину и Путина с безопасного расстояния!

Олег прицелился в Вадима указательным пальцем и сказал \»Пх!!!\» По \»Куин Мери\» за окном, проехала с сиреной и мигалкой пожарная машина, и Ниночка вдруг вспомнила свой первый визит в Монреаль, и как она шла по этой, незнакомой тогда улице, ранним утром, спасаясь от бессонницы.

— Три года всего прошло, как мы у вас тут в гостях были. А кажется — столько воды утекло, — сказала она. — Шауарму помнишь, Вадим?

— Да, — ответил тот, — надо отвыкать — расслабились мы тут. Ну ничего — расслабляться вредно. А напрягаться — наоборот!

— Напряжёмся, — ответила Ниночка.

* * *

Их рейс задержали на 3 часа — разыгралась погода. \»Не хочет Канада нас отпускать! Понравились мы ей\», — увещевал Вадим ноющих детей. Ниночка помалкивала, хотя в голове у неё крутились разнообразнейшие мотивы сожалений и ожиданий. Когда посадка наконец-таки была объявлена, за окнами аэропорта уже смеркалось. Взлетели без проволочек, и вот загорелся знак, разрешающий отстегнуться. Дети уснули моментально — им было удобно даже в креслах экономкласса. Вадим рассуждал вслух, он видел, что жена в смятении, и будь это дома — принял бы более действенные меры к возвращению ей душевного комфорта. Но в самолёте возможности были ограничены. Поэтому он заказал для неё ромашкового чаю и завёл болтовню о ближайшем будущем. К нему, считал Вадим, надо просто быть готовым без особых ожиданий, и тогда всё будет хорошо.

— Вот смотри, мы попёрлись в Канаду. Зачем? Чего мы ожидали? Демократии? Отсутствия быдляка? Безопасности? Стабильности? Но мы всё это получили! Почему мы недовольны? Потому что все эти вещи ценны только тогда, когда у тебя их нету. А когда они есть — ты забываешь о них! Это ведь не «Роллс-Ройс», в который ты каждый день садишься и тебя каждый день вставляет от мягких сидений, стабильного хода и классного дизайна. Плюс к этому мы должны были ещё ожидать, что чего-то нам будет не хватать. Мы же думали, что это фигня по сравнению с демократией. Но это не фигня. Помнишь, у Суворова этот пассаж в \»Аквариуме\», где его вызывают на беседу в ЦК?

Ниночка пожала плечами: Суворов не был её любимым писателем, хотя \»Аквариум\» она прочла, будучи студенткой, когда они ещё не были с Вадимом женаты, а только встречались.

— Его вызывают в ЦК, и там ему какая-то большая шишка говорит, что наши разведчики на Запад почти не бегут. И не только потому, что их вычислят и расстреляют свои. А ещё и потому, что в СССР они супер-люди! Представь какого-нибудь полковника в 70-е: у него «Волга», трёхкомнатная квартира в Москве или в Питере, дача, и он приобщён к таким делам, что самому иногда страшно. А сбеги он в Штаты? Ну, дадут ему там дом и машину — так у всех там есть дом и машина. А у многих получше, чем у него. Был элитой, а стал никем!

— Это ты загнул слегка, Вадя, — решительно сказала Ниночка, — У нас совсем другой случай.

— Другой, но не совсем, — Вадим нацелился в жену пальцем, — ты любишь спрятать голову в песок, но песка больше нету, кругом один бетон. Смотри, мы едем обратно и должны быть готовы принять обратно всё. Всё, что не нравилось. От чего уехали. На тебя завтра в школе или во дворе пальцем ткнут и спросят: \»Что, не по душе вам Канада? Обратно припёрлись?\» Что ты ответишь?

— Скажу, не смогла побороть в своей душе всеобъемлющую любовь к России и Владим Владимычу лично! — отрапортовала Ниночка.

— Нинка, ты молодец! Дай поцелую!

И Вадим, оглянувшись предварительно по сторонам, обнял Ниночку, и, несмотря на её сопротивление, запечатлел на душистой шее нежнейший поцелуй, не забыв прихватить за многослойно одетый, но тем не менее соблазнительный бюст.

Назавтра, конечно, Ниночка в школу не пошла. Были каникулы. Вадим съездил на работу, но, похоже, больше чтобы расконсервировать машину и шлифануть потускневшее в Монреале искусство московского вождения, чем по реальной необходимости. Приехал он к обеду и, судя по обилию кульков и пакетов, не прямо с работы. Алла Антоновна должна была прийти завтра, а сегодня Ниночка с приобретённой за время эмиграции сноровкой состряпала борщ. Вадимовы же свёртки, сноровисто распотрошённые детьми, содержали всякий деликатес — сладкий и солёный — и бутылку итальянского красного вина.

— Ну что, — спросила Ниночка, когда все уже расселись и каждый получил свою порцию борща.

— Всё нормально, — Вадим отвечал сквозь кусок «бородинского» с ломтём колбасы. — Все довольны, все смеются. Захар на моё место не стал никого брать, когда мы уехали. Он думал — сэкономит, заодно генералу покажет, какой он ценный работник. А вышло, что он просто перевалил почти всю мою работу на Никиту с Димой — помнишь их?

Ниночка покивала.

— А сам, — продолжал Вадим, — только подписывал бумажки раз в неделю. Короче, все довольны, а Никита и Дима — больше всех: денег им не прибавили за эту головную боль. Что там у нас с Жанной?

— С Жанной всё в порядке — Артёмова мама рада без памяти, что мы вернулись, — Ниночка хмыкнула. — Так рада, что даже забыла вставить шпильку про \»Дома-то лучше!\» Мы их уже и на соревнования записали — через 3 недели.

— А Жанка ведь столько времени не занималась… — усомнился Вадим.

— Да, вот если бы она ещё столько же времени не прозанималась, возможно, они наконец танцевали бы на равных, — не удержалась Ниночка и с тревогой посмотрела на Жанну. Та, поджав губки и задрав брови домиком, переводила взгляд с отца на мать. Судя по всему, Ниночкин сложный условно-сочинённый пассаж не полностью до неё дошёл. Ну, и слава богу.

Ближе к вечеру, помучив детей немножечко музыкой, Ниночка закрыла крышку рояля и увидела там несколько параллельных царапин. Были они неглубокие и больше походили на потёртости, но возмутилась Ниночка так, как если бы в крышке рояля торчал воткнутый по рукоятку топор. Немедленно вызванный к месту происшествия Вадим явился в сопровождении сына, осмотрел повреждения и, нагнувшись к мальчику, сказал:

— Игорёк, иди к себе, я сейчас приду, и мы дочитаем.

А когда дверь за сыном закрылась, Вадим сказал жене:

— Похоже, с твоего рояля нюхали кокс. Это стильно — занюхать коксу с рояля. Гораздо стильнее, чем с туалетного бачка.

— Кокс?! Это кокаин что ли? Боже… Я знала, что этот Захар неадекватный, но что он такой отморозок…

— Это, скорее всего, был не Захар. И, кстати, он вполне адекватный. Не забывай, что он платил нам по 2 штуки баков в месяц за эту квартиру. Ты ведь не думала, что он поселит сюда свою бабушку?

— Да у него, у дебила, и бабушка небось кокаин нюхает. Ты ему скажешь об этом?

— Нинка, 2 штуки баков в месяц! Наличными. И всё здесь в порядке было кроме этих царапин. И Аллу он держал. Даже не подумаю я ему ничего говорить. Тебе ведь чинили уже рояль, когда Жанка его коньками поцарапала? Вот позови опять этого типа.

— Ой, да… Бедная Жанка, до сих пор стыдно, как я налетела на неё… Ладно, позвоню этому типу. Готовь сто баков.

— Готовлю.

Всё было хорошо. Всё было привычно, всё вернулось на круги своя, и Ниночка была так счастлива, что чуть было не повысила Алле Антоновне зарплату. Игоря взяли в школу без проволочек, Жанне пришлось сдавать экзамен — пустая формальность. В школе были рады без памяти, что Зандины вернулись. Они никогда не скупились на взносы, а теперь, когда детей стало двое, взносы выросли. Даже этому Ниночка радовалась. До отъезда в Канаду, она всю эту систему иначе как \»поборами\» не называла, теперь же перешла на \»взносы\» и была довольна. Игоря вернули к заслуженному мастеру спорта, Жанна возобновила тренировки, всё это было суматошно, времени, как и раньше, было мало, но в семье Зандиных поселилось небывалое довольство, так что Ниночке порой бывало даже страшно — как бы не пришлось расплачиваться. С удивлявшим её саму равнодушием Ниночка вспоминала их канадскую жизнь и думала — чего люди так рвутся туда? Разговоры на эту тему с Ниночкой в главной роли приобрели популярность в коллективе её музыкальной школы. Анализировать всю эту благодать Ниночка не хотела. Честь и хвала Осирису! Не иначе как настрой на готовность ко всему помогал. Вчера в метро 2 каких-то пьяных жлоба приставали ко всем подряд. Пристали и к Ниночке, один даже ухватил за рукав пальто. Ниночка рукав выдернула, оглядела алкаша презрительным взглядом, и пошла дальше, и, опять же к своему удивлению, даже не вспомнила об этом вечером, когда сидели за столом всей фамилией – Галина пришла в гости, и делились прожитым днём. Сказать, что свекровь была на седьмом небе — ничего не сказать. Она пуще смерти боялась \»остаться одна\», хотя, что это такое, объяснить не бралась. Жила она и так одна, в собственной квартире, работала бухгалтером в гаражном кооперативе и зарабатывала там очень даже неплохо. Был у неё даже кавалер, появившийся лет 5 назад, которого она всё стеснялась показать детям — как же так, а память об отце? Свёкр умер ещё до свадьбы Ниночки и Вадима, вот уже 12 лет прошло. Ниночка вспомнила Галинино отчаянье, когда Олег с Викой получили свои визы в Канаду, и тут же ей пришло в голову привычное \»Чего люди так рвутся туда?\» Подруга Ольга из Чертанова Ниночку не понимает. Она твердит: \»Господи, мне бы попасть туда, да ни за что бы не вернулась! \», и твердит она это с таким видом, с каким люди говорят: \»Эх, мне бы сто лимонов баксов!\». Тут Ниночка вспоминает Ольгин подъезд, да и вообще весь район, и смягчается в Ольгином отношении. Вполне возможно, ей было бы в Канаде лучше. Как той музыкантше, которую Ниночка отыскала для китайцев, себе в замену. Иногда, главным образом в метро, Ниночка думает: \»А вдруг я стала ватой!\», и смотрит вокруг. Вот бабулька сидит — точно вата. Губы в ниточку, сумку прижимает к груди, смотрит уставившихся в телефоны граждан с укоризной. Вот мужик с портфелем, как из фильма \»С лёгким паром\» — точно вата. Костюм, пузо, донья морщин не пробриты. Вот девка стоит в драных джинсах, дорогущих сапожках и в куртке из тонкой кожи. Менеджер какой-нибудь, наверное. Может, вата, а может и нет. Вот ещё мужик молодой — Ниночкин ровесник, наверное. Очки, бритый, в руке Самсунг Ноут три. Айтишник небось. Точно не вата. Ниночка вздыхает и спохватывается. Не вздыхать! Причин вздыхать нету. Всё хорошо. Может, и не так хорошо, как хотелось бы, но лучше не будет. Позитивизм Ниночки дошёл до того, что она поудаляла из ленты друзей, которые всё ещё обсуждали олимпиаду, называя её другим, нехорошим словом. И репортажи многочисленные, посвящённые олимпийскому воровству, она тоже не смотрела. Да, воруют. Везде воруют. У меня пока ничего не украли. Зато наши спортсмены!.. И Ниночка вдруг вспоминает фотографию на «мордокниге»: Липницкая, приобнявший её Путин, толпа вокруг и подпись под фото \»Тёплые, пятнадцатилетние, твои…\», и ей становится противно, и берёт досада и на автора подписи, и на Путина с его любовью к гимнасткам. \»Жену был лучше любил\», — думает Ниночка, и только начинает вздыхать, как тут же ловит себя и говорит себе: \»Мне-то какое дело! Не со мной же он развёлся!\» Теперь на очереди друзья с сообщениями о войне на Украине. Но если и их поудалять, останутся только те, кто постит котиков и пересказывает новости с Первого канала, а там тоже про Украину, хотя и совсем другое. Совсем что ли с «мордокниги» уйти и телевизор смотреть? Но и этого Ниночке не хочется. По телевизору такой бред, что аж обидно — ну что, совсем за идиотов считают, что ли? Или фильмы на втором канале, от которых на десятой минуте начинает подташнивать. Или совсем уж беспросветная чернуха наподобие «Левиафана». Нет, всё хорошо. А лучше там, где нас нету, как показал эксперимент с Канадой.

Деревья во дворе выбросили лист, Камри окончательно переехала из гаража во двор, и Вадим решил устроить мальчишник. Он устраивал мальчишники для особо приближённых сотрудников раз в год. На свои деньги – в отличие от шефа Захара, который уже имел право устраивать их на деньги компании. А генерал один раз устроил мальчишник на Кипре. То есть одним разом это было только для Вадима. Захар-то бывал на таких выездных мальчишниках уже раз пять за всё то время, что Вадим работал под его началом. На Кипре мальчишник удался на славу. Ниночка до сих пор помнит. Её не взяли – мальчишник был старозаветный, без жён. Она тогда демонстративно купила и положила ему в кейс пакет презервативов. Пакет он привёз обратно неоткрытым, но, похоже, она до сих пор думает, что муж не смог противостоять соблазну. А он смог. Хотя купание в море с голыми девками вспоминал потом с удовольствием. Да и только ли девки… В их распоряжении была здоровенная яхта генерала, огромное поместье на берегу, ночной снорклинг или акваланги для желающих, да и вообще – весь букет роскоши, доступной только мультимиллионерам. На одни сутки. Вадимов мальчишник был гораздо скромнее и происходил дома. Сбежавший из Душанбе в начале 90-х Никита готовил плов из купленной на базаре свежей баранины, его жена – этот мальчишник был с жёнами — помогала Ниночке делать салатики, Дима, москвич ещё кореннее Ниночки, тончайшими слоями нарезал невесть откуда взявшийся запретный хамон и прошюто. Его жена – родом из какого-то глухого кубанского села – невероятной красоты казачка сейчас, правда, слегка уже располневшая, вынимала из принесённых с собой банок помидоры и огурцы. Она их закатывала сама, по казацким своим рецептам, и вкуса они были необыкновенного. Непосредственно к застолью подтянулись ещё 2 пары, принявшие участие в общем столе только принесёнными бутылками. Было весело, и никто не говорил об Украине. Игорь с Жанной путались под ногами, забавляясь радиоуправляемыми машинками, подаренными им ещё года 2 назад. Тогда машинки большого энтузиазма не вызвали, а сейчас, видимо, возраст подошёл, моторика стала получше, и машинки носились по немаленькой квартире, совершая меньше столкновений, чем пресловутые мажоры на папиных Феррари. Ниночка было приструнила детей, но гости дружно попросили оставить их в покое. Праздник – так уж для всех. А после третьей Никита попросил у Игоря пульт управления и со страшной скоростью, невероятно ловко провёл свой джип вокруг стола, огибая стулья и стоящую вокруг мебель. На третьем кругу в машинке села батарея, Никита отдал пульт владельцу и под аплодисменты сказал:

— Это моё хобби. Машины собираю и гоняемся с мужиками в спортзалах. — Повернулся к Игорю и спросил: — Хочешь машинку, которая в 3 раза быстрее?

— А с пулемётом можно? — спросил Игорь.

— С кем это ты воевать собрался? — вступил Вадим.

— С укрофашистами! — ответил шестилетний Игорь.

За столом стало тихо.

Гости смотрели на хозяев, хозяева друг на друга, Игорь же подхватил свою машинку и начал потихонечку шагать к выходу из этой внезапно замолчавшей комнаты.

— Это не мы, — обращаясь к сидящим за столом воззвал Вадим. — Честное пионерское!

— Это же не мы? — он посмотрел на жену. Та, с выпученными глазами, молча помотала головой.

— Бабульки во дворе, наверное, — сказала Никитина жена. — У нас во дворе бабки с ума посходили. А сосед уехал повоевать. Так и сказал, поеду, говорит, повоюю.

— Типа Counterstrike, — поучаствовал Никита, меланхолично нюхая тамблер с виски.

— Вы меня извините, я должна выяснить, откуда это всё взялось! — Ниночка поднялась из за стола и пошла в детскую. Вадим разлил всем, до кого мог дотянуться, и предложил тост за дружбу между народами. Несмотря на милитаристские наклонности Игоря, мальчишник в общем-то удался. Разошлись около трёх часов ночи, благо на дворе стояла ночь воскресенья и можно было спать хоть до обеда. Зандины так и сделали. Они проспали подъём детей, которые втихомолку позавтракали оставшимися со вчера пирожными и тортом, а после уселись за X-box.

В понедельник же Ниночка отпросилась с работы и пошла к детям в школу выяснять про укрофашистов. Она ещё в субботу имела с сыном длинный разговор, из которого явствовало, что к шестилетним детям в класс приходили казаки с саблями и автоматами, всё это давали детям \»поиграть\» и объясняли, что нужно защищать Родину от укрофашистов. Ниночка истово надеялась, что большая часть этого перфоманса происходила из Игоревого не по годам развитого воображения. Но Зоя Андреевна, шестидесятилетняя учительница младших классов, надежду эту убила в корне.

— Да, приходили к нам из казачьего войска. Они во многие школы сейчас ходят, Нина, время-то ведь какое? Вы ведь знаете, что эти изверги там творят?

И она, не дожидаясь ответа, поведала Ниночке об изнасилованных укрофашистами пенсионерах, убитых ими девицах, совращённых младенцах и обо всех остальных ужасах, прочитанных ею на страничке в одноклассниках дот ру и услышанных-увиденных по телевизору.

— И что-же, они приходили сюда с оружием? — спросила Ниночка, ощущая внутри нехорошую пустоту.

— Ну казаки же… Они были при шашках, и было у них два учебных автомата, как у нашего военрука — то ли там дырка в стволе, то ли патронов нету… А что здесь такого? Война ведь идёт! Эти звери ни перед чем не остановятся, надо детей сызмала готовить! И директор разрешил!

Зоя Андреевна уже почти кричала: \»И родители были не против, Вы первая с вопросами приходите! \»

Ниночка могла поклясться, что как минимум половина родителей была бы против — спроси их заранее. С другой стороны, её совершенно не удивляло, что никто не пришёл разбираться. Ну с кем тут разбираться? С Зоей Андреевной что-ли? Всё было ясно.

С детьми Зандины поговорили за пиццей и мороженным. Эта комбинация максимально способствовала длиннейшей концентрации внимания, возможной в возрасте Игоря и Жанны. Дети всё поняли. А Вадим с Ниночкой, уложив их спать, сели у телевизора и внимательно просмотрели, что показывают по новостям, после чего Вадим вывинтил из гнезда телевизора кабель антенны, оставив только входа от X-box, который они использовали для просмотра фильмов.

— Надеюсь, они не полезут на интернет узнавать новости про Украину, — сказал Вадим, подвинув телевизор в прежнюю позицию.

— Или если полезут, то не на Одноклассники, — добавила Ниночка. — Хорошо, что школа заканчивается. Может быть утрясётся весь этот идиотизм за три месяца каникул…

Однако же трёх месяцев Зандиным не понадобилось. В конце июня Вадим пришёл домой с работы поздно. Дети уже спали. Задерживался он не часто — максимум раз в месяц, и всегда звонил. А тут не позвонил, и Ниночка была сама не своя, звонила ему каждые пол-часа, а он всё не отвечал и не шёл. И вот пришёл. Ниночка встретила его в прихожей, где он стоял со своим брифкейсом, поигрывая ключом от машины и глядя на стены и потолок, как будто видел их впервые. Это было не в его правилах. В его правилах было зайти, не останавливаясь поменять обувь, на ходу повесить ключ на крючок и отнести кейс в спальню.

— В чём дело? — Ниночке хотелось выразить своё беспокойство гораздо более развёрнуто, но она сдержалась.

— В чём дело?… — повторил Вадим, продолжая рассеянно пялиться вокруг. — Дело вот в чём, дай-ка мне пожрать чего-нибудь.

И он — небывалый случай, — не снимая туфель пошёл на кухню. Там, на плите стояла гусятница с приготовленным Аллой Антоновной гуляшом. Вадим, не дожидаясь Ниночки, навалил себе в тарелку гуляша, поставил его на полторы минуты в микроволновку, набрал в чайник воды и плюхнул его на огонь. Потом сел за стол и уставился на Ниночку, которая ходила по кухне за ним по пятам, пытаясь сделать то, что он уже делал.

— Дело вот в чём, — повторил Вадим. Микроволновка запикала. Ниночка метнулась как тигр и с быстротой агента Матрицы выставила на стол перед Вадимом тарелку с гуляшом, тарелку с колбасой, корзинку с хлебом и вилку с ложкой. Засвистел чайник. Ниночке показалось, что Вадим сейчас скажет: \»Дело в том, что у меня появилась другая женщина, и я ухожу к ней!\». Уж очень странно он себя вёл. И на звонки ведь не отвечал…

— Дело в том, что… — Вадим сунул в рот ложку гуляша и одобрительно замычал. Ниночка заварила свежего пуэра, поставила на стол всё для чая, села напротив мужа, и, зажав ладони между коленями, чуть дрожащим голосом спросила: \»Да, так в чём же всё таки дело?\»

— Был я сейчас на собрании, — отелился наконец Вадим. — Был я на этом собрании с пяти вечера вот до сих пор. Ну, пол-часа назад закончилось. Мы сокращаемся. Лично мне сказали — сорок процентов по регионам и двадцать здесь — в штаб-квартире, сократить. Прямо никто ничего не сказал, но Захар на ухо шепнул, что возможно нефть будет падать в цене. А значит вскорости могут запросто погнать и меня.

Ниночка вздохнула с облегчением. Никто, конечно же, Вадима не выгонит. А если и выгонят, он сразу найдёт другую работу. Её и искать не надо. Ему постоянно звонят и пытаются сманить, но зачем ему уходить в другое место, пусть даже на чуть большую зарплату? А намного больше никто дать не может. Нефтянку не переплюнешь. Кроме того, нефть и так всё время падает. А потом опять встаёт. Вслух же она спросила: \»А что, какое-то новое месторождение открыли?\»

Вадим, с полным ртом, выпучил на неё глаза и секунду помолчав, глотнул, выдохнул и помотал головой, снова уставившись в тарелку:

— Это не зависит от нового месторождения. Хотя… нет, это не поэтому. Короче, дело главным образом в том, что надо быть готовыми ко всему.

— К чему, ко всему? — спросила Ниночка. — Мы как бы уже были готовы ко всему, когда приехали, нет?

Вадим подчистил остатки гуляша корочкой хлеба, в сомнении посмотрел на гусятницу и потянулся к чайнику.

— Понимаешь, дело в том…

— Блин! — вырвалось у Ниночки, — ты можешь уже прямо сказать в чём это сраное дело?!

Вадим засмеялся, — Да, как-то расплывчато выходит у меня. Видишь ли, любовь моя, похоже на то, что то всё, к чему мы были готовы — это далеко не всё.

Через месяц нефть стала 95 долларов, и Вадим потерял работу. Прошёл ещё месяц и нефть была 90, и никто из ранее предлагавших ему место, уже не хотел платить то, что они обещали прежде. Не то, чтобы экономическая катастрофа разразилась внезапно, просто чётко обозначился вектор. И Вадим с Ниной приняли очередное судьбоносное решение, с которым даже свекровь Галина, на этот раз, была согласна.

За неделю до того, как истекли их разрешённые Канадой шесть месяцев отсутствия, Зандины снова оказались в Монреале. И Вадима приняли на прежнее место с прежней зарплатой. А ещё через месяц, это когда нефть уже опустилась до 80 долларов, Ниночка увидел на мордокниге чьё-то сообщение о том, что одну из улиц в Черёмушках, собираются переименовать в улицу Рамзана Кадырова. Будь она в Москве, это её огорчило бы. Но была она не в Москве. Была она в Монреале, в районе Кот Сен Люк, где наученные уже горьким опытом, сняли они квартиру на улице, которой никто, никогда не даст имя Рамзана Кадырова. Теперь Вадиму было чуть дальше до работы, зато для Жанны нашлась танцевальная школа и партнёр, а Игоря устроили на гимнастику к русскому тренеру. И всё это было под боком.

Эпилог

Вот такой приснился мне сон. А теперь — всё что я знаю о реальных событиях. В конце года моя жена устраивает утренник в своём детском саду. Новогодний утренник с Дедом Морозом, Снегурочкой, подарками, танцами, песнями и прочими весёлостями. Дедом Морозом выступаю обычно я. А Снегурочку приходится разыскивать. Друзья, родня, соседи… И вот, в конце 2013 года, жена сказала, что Снегурочкой будет её коллега — преподаватель из русской школы. Преподаватель музыки. Пришла весьма миловидная, отчётливых очертаний, молодая женщина — лет тридцати. Надели мы свои костюмы, отыграли утренник, сфотографировались с желающими… Настало ей время уходить, и жена попросила меня довезти её до дома — жила она в Анжу. Мы живём в Сан-Лоране, был снежный, ледяной декабрь, ехали мы минут сорок. Разговорились. Снегурочка — а я даже имени её не знаю, рассказала мне что они только недавно — полугода ещё нет, как прехали в Канаду. Что у них двое детей, мальчик и девочка. Что дома они жили неплохо. И что здесь им пока-что трудновато.

Меня всегда интересует — что именно даёт людям импульс к эмиграции. То есть понятно, настроение типа \»Надо валить\» может витать внутри головы годами, но бывает такой момент, триггерный, после которого настроение это превращается в решимость, и человек начинает действовать. Например у одного моего друга момент этот наступил когда он, с шестилетним сыном, пришёл в какое-то гос. учреждение за справкой. Только они подошли к тяжёлым дубовым дверям, как двери эти распахнулись едва не прибив до смерти этого самого шестилетнего сына. Вышло из них двое крупных, небедно одетых, молодых людей, не глядя отпихнули они моего друга в сторону, уселись в близстоящий мерседес и уехали. Про \»извините, не ушибся ли мальчик\» разговора, естественно, не зашло. И в этот момент мой друг вдруг понял, что навряд-ли где-то в другой стране с ним обойдутся хуже. Что более чужим он уже нигде не станет. И через неделю он подал документы на репатриацию. В Израиль. Я спросил Снегурочку — был ли у них в жизни такой момент. И рассказал ей про друга. И Снегурочка, в ответ, рассказала мне вот этот эпизод с кавказцами и ножами. Точно так же как я изложил его в тексте выше. Ничего не прибавил, не убавил. После этого, сказала Снегурочка, они стали действовать. А до этого только думали. Я-то и сам кавказец, и задал ей пару вопросов — какие они были и как разговаривали, но из ответов её вынес только чувство крайнего дискомфорта и испуга. И подумал, помню, а действительно, какая разница какие именно кавказцы… Дело ведь не этом. Но чувство она мне передала отчётливо.

Привёз я её домой, и уехал к себе. И забыл о ней. А в начале следующего лета занадобилась нам учительница музыки, и я спросил жену про эту Снегурочку — дескать она вроде отличная музыкантша, может согласится нашего младшего поднатаскать. И жена ответила, что Снегурочка с мужем уехали обратно в Москву. Не срослось тут у них. Бывает. А ещё через пол-года начались у нас опять поиски Снегурочки — в смысле не той, в вообще. И разговор зашёл о той, и оказалось что приехали они обратно. Это, конечно, неудивительно — если задуматься о том, что произошло на нашей исторической родине за 2014 год. Уж больно много всего произошло. Так много, что аж до нас тут добралось. Но удивительно или нет, а меня история эта зацепила. Хотел я сначала написать её немногими, простыми словами, и начал было, но зажили персонажи, как это частенько случается, своей жизнью, и появились у них имена, и занятия и белая Камри и квартира на шестом этаже, и домработница… Даже не знаю чем бы всё закончилось — не согласись Лёва Шиф напечатать это в своём еженедельнике. Может и заглохло бы. А так — выжило! Спасибо, Лёва, спасибо Наташа, спасибо Место Встречи!

Я не знаю — что там на самом деле происходит сегодня с прототипами моих героев. И не стану выяснять — это их жизнь. Они мне дали шанс туда заглянуть на минутку — и спасибо им и пусть будут счастливы!

Каркисар Харрагидумагов
Монреаль