Эпоха развития торговли пушниной была временем «индейских жен». Многие торговцы из Нижней Канады, проводя долгие годы на постах северо-запада, поддавались зову природы и брали себе женщин из местных племен, которые скрашивали их уединение. Когда служба в торговой компании подходила к концу, мужчины почти всегда оставляли своих подруг. Вернувшись домой и живя «под тенью Храма», они брали в жены белых женщин, их союз скреплялся священником в церкви с подобающей торжественностью.О том, что брачующийся уже был женат, часто умалчивалось, а если и признавалось, то воспринималось как норма, как распространенный обычай того времени. Браки с индианками рассматривались как «браки по удобству», не осуждались, а даже поощрялись. Мужчины любили поговорить о своих краснокожих женах в таверне за кружечкой пива.
Однако в 1864 году в Монреале состоялся суд, наделавший много шума. Молодой человек, рожденный в одном из таких индейских браков, обратился к правосудию, чтобы получить долю состояния умершего отца. После возвращения с северо-запада тот женился на белой женщине, создав с ней, по существу, вторую семью. Но сын-полукровка заявил, что именно его мать является единственной и настоящей женой торговца. И, поскольку она состояла в браке, по французскому гражданскому праву половина состояния принадлежала ей. Законный муж, то есть отец этого парня, мог в своем завещании оставить свою половину кому угодно, но не имел права распоряжаться ее половиной, а после ее смерти эта половина состояния должна была перейти ее детям.
Процесс проходил в здании Старого суда, располагавшегося в те дни на улице Нотр-Дам. В ходе слушания дела юристы представили необходимые свидетельства и документы, и наконец судья — а им был уважаемый Самюэль Корнуолис Монк (из известной семьи Монков, в честь которых названа станция метро Монк, улица Монкленд и т.д.; его дяде принадлежала вилла Монкленд) — объявил свое решение. Оно вызвало всеобщее удивление.
Однако вернемся к началу этой истории. Вильям Коннолли был деятельным и предприимчивым, энергичным, веселым и неунывающим парнем. Он нанялся в знаменитую Северо-западную компанию: в те времена заготовка и торговля пушниной была, пожалуй, одной из немногих профессий, которая могла принести хотя бы небольшое состояние. Его послали на отдаленный пост в район реки Атабаска на Рэт-Ривер (Крысиную реку). Вильям был расторопен, удачлив, быстро продвинулся по службе, и вскоре уже сколотил небольшой капитал. Этому способствовала и его дружба с индейцами племени кри. Более того, он взял себе в жены дочь вождя племени! Вильям прозвал ее на свой манер – Сьюзан.
Когда Северо-западная компания слилась с Компанией Гудзонова залива, Коннолли стал важной фигурой, его избрали в члены совета. Он ездил с официальными инспекциями по постам компании, побывал в факториях Йорк и Норвежский дом, на постах Ред-Ривер (Красная река), Рейни-Лэйк (Дождливое озеро). Как член совета, он мог брать с собой в поездки Сьюзан, представляя ее индейцам и белым как свою жену.
Вильям и Сьюзан любили друг друга, жили в согласии, и у них родилось 6 детей. Дети росли, сыновья мужали, дочери хорошели. Одна из них, Амелия, вышла замуж за Джеймса Дугласа — впоследствии сэра Джеймса Дугласа, первого губернатора Британской Колумбии!
После долгих лет жизни на Западе Коннолли возвращается в Нижнюю Канаду с индейской женой и детьми. Они поселились в городке Сент-Усташ, где Сьюзан представили соседям как супругу. По крайней мере, все воспринимали ее именно в этом качестве. Вильям захотел окрестить двух младших дочерей и обратился с этой просьбой к отцу Тюркотту, приходскому священнику в Сент-Усташе.
Отец Тюркотт, желая записать все по правилам в церковной книге, расспросил Коннолли об индейских свадебных обрядах и поинтересовался, были ли они соблюдены при заключении брака Вильяма и Сьюзан. Коннолли торжественно заявил, что женился в соответствии с индейскими традициями, что очень любит жену, детей и не собирается жениться на другой. Его слова показались священнику искренними и честными, отец Тюркотт был удовлетворен. Девочек крестили как дочерей Сьюзан и Вильяма. Священника пригласили в дом на торжественный обед, и Коннолли принимали его как муж и жена.
Прошло полгода. По делам службы Коннолли поехал в Монреаль и оставил Сьюзан и дочерей под опекой своей сестры в бывшем родительском доме. В Монреале Вильям встретился со своей двоюродной сестрой Джулией, к которой внезапно воспылал чувствами. Он решил заключить новый брак, и Сьюзан стала тому препятствием. Весной 1832 года Вильям бросил жену и стал жить с Джулией, не поставив в известность Сьюзан.
Слухами земля полнится, и Сьюзан узнала обо всем. Она оставила детей дома и отправилась в Монреаль, где убедилась в истинности пересудов. Они встретились с Вильямом на улице. С гордостью и достоинством индианка сказала мужу: он будет жалеть о том, что сделал. Сьюзан собрала детей и вернулась обратно на Дальний Запад, на Рэт-Ривер. Уже немолодая женщина тяжело переживала разрыв. Когда дети выросли и устроились, Сьюзан стала монахиней. Она умерла в 1862 году.
Коннолли спокойно жил в новом браке, от которого родились 2 девочки. Он умер в 1849 году, оставив в завещании все свое имущество Джулии и дочерям. Жена пережила его на 16 лет и умерла в 1865 году, передав в свою очередь состояние детям.
И вот через год после смерти Джулии сын Сьюзан затеял процесс, вызвавший в Монреале большой ажиотаж. Все обсуждали это дело. Защитники, туманно ссылаясь на то, что все знают цену «индейским бракам», объявили требования сына Сьюзан абсолютно нелепыми. В свое подтверждение они перечисляли различные случаи, в частности, вспомнили, как у одного мужчины было несколько индейских жен, и он бросал их одну за другой. Привели также примеры супружеской неверности среди самих индейцев.
Еще один довод защитников: сын Сьюзан и Вильяма не представил надежного письменного доказательства, что брак его родителей был заключен в соответствии с индейскими обычаями. Даже если обряды и были соблюдены, то супруги не имели совместно нажитой собственности на Атабаске. Далее, — продолжали судебные крючкотворы свои аргументы, — пусть брак и был заключен, но он не был христианским, не был законным с точки зрения жителей Нижней Канады.
Более того, Сьюзан обвинили в том, что она не боролась за мужа. Молча уехав обратно на северо-запад, она признала таким образом единственно законным брак своего — не мужа, а, скорее, сожителя, с белой женщиной. Если Сьюзан имела какое-то законное основание, она должна была сама предъявить притязания на наследство после смерти Вильяма, но она этого не сделала. У адвокатов были и другие разнообразные доводы в пользу ответчика. В общем, все шло к тому, что сын-полукровка проиграет это дело, с самого начала показавшееся обществу вызывающим и необоснованным.
Вот только главный судья мистер Монк имел на этот счет свое суждение. Когда он заговорил, зал затих. Видный, обаятельный мужчина, он обладал репутацией честного и справедливого арбитра. Авторитет Монка, богатство и влияние его семьи считались весомыми в Монреале. Одним взмахом руки, взглядом, убедительным суждением он мог свести на нет любой риторический выпад адвокатов.
Судья Монк заговорил. Его речь была недолгой, но весьма убедительной, полностью основанной на букве закона. «Индейский брак был законным, – провозгласил он. — Не было на Рэт-Ривер никакого другого закона, кроме обычаев индейцев, которые веками жили в этих местах. Как мы можем говорить о законах Англии применительно к тамошним краям, или о законах французских королей, которые не считали эти земли своими? Римская католическая церковь не распространяла свою власть на эти места, там не было ни одного священника. Поэтому в отсутствие этих законов единственно верными были индейские. Далее, — продолжал Монк, — защита привела в качестве аргумента неверность и непрочность браков среди индейцев. Я приведу вам несколько примеров супружеской неверности греков, евреев, англичан, французов». И Монк привел такие примеры. «Защитники утверждали, что нет доказательств брака по индейским законам. А разве слова и действия Вильяма Коннолли – не доказательство? Разве не жил он со Сьюзан 28 лет? Разве не признавал ее своей женой все эти годы? Разве не ввел ее в христианское общество как свою единственную супругу, и не он ли окрестил их общих дочерей?»
Не оставил без внимания Монк и тонкий момент реакции Сьюзан на разрыв с мужем: «Аргумент, приведенный защитником, правдив по факту, но далек от истины. Поведение Сьюзан типично для гордой женщины, полной достоинства. Узнав об измене мужа, о крахе долгого и счастливого брака, она лишилась дара речи. Ее немногие слова были словами горечи и сожаления о совершенном ее спутником поступке. Она гордо ушла. Так поступают многие женщины. Даже если Сьюзан и признала второй брак мужа, это не снижает ее законные права, которые она всегда могла предъявить как настоящая жена!»
Оставался только один вопрос – об общности нажитой собственности. Судья Монк заявил, что общая собственность была у торговца и Сьюзан и на Западе, и в Нижней Канаде. У Коннолли был родительский дом в Сент-Усташе, куда он вернулся после жизни со Сьюзан на северо-западе и который стал принадлежать ему. Поэтому после его смерти дети от его индейского брака должны были наследовать половину этого дома и половину его состояния.
В заключение судья Монк поднял очень болезненный вопрос. Он заговорил о том, что вторая жена, собственно, и не была женой, поскольку законный первый брак не был расторгнут. Предстояло объявить двух дочерей Джулии незаконными.
Итак, решение было принято. Судья постановил, что настоящей женой Коннолли была дочь индейского вождя Сьюзан, союз с которой был заключен в 1803 году на реке Рэт-Ривер. В то время Вильям и Сюзанн были молоды, красивы, полны прекрасных чувств и надежд, что будут жить вместе долго и счастливо до самой смерти. Увы!
Монреаль
