Киевлянин Николай Подрезан путешествует по миру в инвалидной коляске. Это человек, активности которого позавидует любой физически крепкий человек. Он помог стольким людям, что его имя стало нарицательным в Украине. Сам он слова «инвалид» не стесняется и считает, что инвалид — это состояние тела, а не души.Наш разговор состоялся в Монреале – первом пункте его нового 3-летнего проекта, призванного обратить внимание «государственных мужей» к нуждам людей на колясках.
Лев Шиф: Огромное спасибо за ваше согласие дать интервью русской газете. Читателям будет чрезвычайно важно познакомиться с таким человеком, как вы. Многие люди, столкнувшись с серьезными проблемами, впадают в ступор и не видят выхода. Когда 20 лет назад вы — спортивный здоровый человек — попали в аварию и внезапно стали инвалидом, что дало вам силы не просто выжить, но и вести более активный образ жизни, чем раньше?
Николай Подрезан: Сначала впасть в отчаяние мне не дало мое воспитание. Расскажу о своей семье. Моей мамы нет уже 6 лет, отцу сейчас 96. Он знает 6 языков: английский, немецкий, испанский, украинский, русский, польский. Немножко понимает португальский, французский и итальянский. По профессии он инженер – преподаватель строительного института. Языки выучил в зрелом возрасте. Уже в 50 лет ему предложили преподавать на Кубе, и он за 4 месяца с нуля выучил испанский.
Первое образование я получил, можно сказать, по наследству, потому что с малых лет помогал отцу. Естественно, я поступил в строительный институт. И мой дед, и прадед были инженерами. Вообще же, моя семья – это иллюстрация к роману Алексея Толстого «Хождение по мукам». Два моих предка-дипломата после революции не вернулись на родину. Кто-то пропал без вести. Моя двоюродная бабушка еще в 1918 году была сослана на Соловки в качестве «любовницы атамана Струка». А мой родной дед был замминистра путей сообщения в правительстве гетмана Скоропадского.
Что касается меня, то после армии я, инженер по специальности, нашел себе новое призвание: стал одним из первых диск-жокеев. Получил режиссерское образование в Институте культуры – стал режиссером массовых праздников. У меня была великолепная по тем временам аппаратура, я был известен на Украине. Работа эта мне нравилась: вдохновлял уже сам блеск в глазах зрителей. Объездил с гастролями всю страну от Камчатки до Архангельска. Был я тогда холостяком, плэйбоем в хорошем смысле слова. Не мажором, а плэйбоем. И вот на самом взлете, в 38 лет, в Эстонии я сломал позвоночник. Как говорит мой папа: «Разбился по собственному желанию». Хотя экстремалом я не был никогда.
Я сразу понял, что дело серьезное. И стал думать, как сообщить моим старикам, чтобы у них не было инфарктов-инсультов. А потом понял: мой сыновний долг – добиться того, чтобы, когда родителям надо будет отходить в лучший мир, они не боялись меня оставить.
Л.Ш.: Обычно так думают родители про своих детей…
Н.П.: А я думал о родителях. Я был обязан выкарабкаться, чтобы они не боялись умереть. Ведь это главная проблема родителей инвалидов, от младенцев до таких 40-летних, как я: вот мы умрем, а кто же будет о нас заботиться?
Мне уже приходилось начинать свою жизнь с нуля. И тогда, в больнице, я понял, что надо выкарабкиваться. Травма была невероятным ударом, потому что я был медийным человеком. У меня были выступления, победы в конкурсах, дипломы. Для энергичной фигуры это страшный шок – внезапно попасть в мир полной безнадеги. Но мне 38, у меня хотя бы прошлое было, а рядом со мной на койках лежали мальчишки, у которых не было ни прошлого, ни будущего…
В багажном отделении самолета меня привезли в Киев. Родители об этом не знали. Тогда я был уверен, что полностью восстановлюсь. С помощью друзей меня положили в санаторий для травм позвоночника, в городе Славянск Донецкой области. Там было 350 человек на колясках, не считая «дикарей». Я попал в палату с шахтерами. Будущего не было ни у кого. И опять же: у меня хотя бы прошлое было! Поездки за границу, по стране, на Камчатку, на БАМ… А у них не было этого прошлого. И я понял, что кому-то могу и должен помочь. Ведь у других положение было хуже, чем у меня. Я обязан был их поддерживать.
Вообще, первая задача для человека, получившего травму позвоночника, — это спастись. В дальнейшем нужно постараться максимально вернуться к прежней жизни. Есть и третий этап: преодолев первые два, помочь кому-то выкарабкаться, потому что у тебя уже есть этот опыт.
Это был 1991 год, и я еще не представлял, что Советский Союз рухнет быстро и относительно безболезненно. Я думал, что до самой смерти буду жить в Советском Союзе, где для инвалидов не было ни-че-го. Эмигрировать я не собирался, но заграничный паспорт у меня был, потому что я работал на днепровско-дунайских круизах: из Киева до Югославии.
А обстановка тогда в стране была наихудшая: ни лекарств, ни средств гигиены. Уже через полгода я поплыл в Румынию на теплоходе, сидя в коляске. Приехали в Румынию, а знакомые таможенники сразу говорят: «Ты что, приехал продавать коляску? Вставай, не валяй дурака!» Я задрал футболку, показал им шрам на позвоночнике. Они обалдели.
Между прочим, если бы не травма, я бы не познакомился со своей будущей супругой Натальей, которая в первые полгода занималась моей реабилитацией. Хотя, как потом выяснилось, она училась в институте совсем близко от моей холостяцкой квартиры. Ради счастья встретить такую женщину, как Наташа, был смысл ломать себе позвоночник.
Л.Ш.: Когда вы поняли, что вам удалось выкарабкаться?
Н.П.: Когда в 1996 году президент Украины Кучма впервые награждал инвалидов. Тогда я получил орден «За заслуги». Нас было четверо, и я был один такой «скороспелый» — всего лишь с 5-летним стажем. Трое остальных уже были, что называется, «зубры», инвалиды по 20 лет, прошедшие еще через весь советский беспредел, возглавлявшие инвалидские организации и т.д.
Впоследствии от Кучмы же я получил орден «За заслуги» II степени.
Л.Ш.: Расскажите о том, за что вам дали орден. Что вы сделали для инвалидов?
Н.П.: В целом, меньше, чем хотелось бы. Я первый сказал по телевидению следующее: «Да, я на коляске, но я не позволю считать себя человеком второго сорта». Через 4 года я организовал фонд – «Инвалидный приватный фонд информационной поддержки». Лично мне, когда я разбился, очень не хватало информации. Элементарной информации: хотя бы просто как инвалиду сходить в туалет. В больнице никто этому не научил, только впоследствии, в санатории. Мне вообще тогда казалось, что я первый инвалид в стране, потому что никакого доступа к опыту предыдущих поколений у меня не было.
Я понимал, что мои проблемы никому не нужны, как и мне до травмы не нужны были проблемы инвалидов. Я рос в нормальной семье, с этим не сталкивался и никому не помогал. Так какое я имел право требовать что-то от страны, если я как часть страны ничего не делал для инвалидов в течение 38-ми лет?
В моей жизни был ужасный поступок, за который мне очень стыдно. В начале 1992 года, когда я был в больнице, для меня по блату достали лекарства. А рядом лежал мальчишка. И вот его мама прибежала в палату, просила кого-нибудь одолжить ей одну ампулу взамен разбитой, слезно обещала вернуть. Я тогда сделал вид, что сплю, потому что знал: ампулу она не вернет… Вообще, среди инвалидов очень много озлобленных людей, обиженных. Сволочей среди них больше в процентном содержании, чем среди здоровых. Я имею право это говорить, потому что сам инвалид. В общем, матерью Терезой я не являюсь, тем более не являюсь каким-то пророком, чьи слова надо ловить на лету. Я обыкновенный грешник.
Л.Ш.: То, что вы об этом говорите и переживаете, уже важно. Мы все идем на компромиссы с жизнью. А вы потом свой долг отдали другим инвалидам.
Н.П.: Не отдал. Себе не отдал. И я приехал сюда для того, чтобы постараться отдать хотя бы его часть.
С чего все началось? Еще в санатории, увидев множество красивых девушек на колясках, обреченных на неполноценную жизнь, я решил сделать конкурс «Мисс санаторий». Сделал. Организовали мы его на круизном теплоходе. А в 1996 году мы впервые провели конкурс «Мисс Украина на коляске» в самом «крутом» ночном клубе. Все было бесплатно. В паузах выступали известнейшие артисты, первая обойма украинской эстрады: например, Руслана Лыжичко, которая впоследствии выиграла «Евровидение».
С моей женой Наташей, реабилитологом по профессии, мы открыли при санатории мини-центр социальной и физической реабилитации. Он существовал 10 лет, через него прошло около 500 пациентов. Каждый инвалид уже через 10 дней, проведенных у нас, уезжал новым человеком, получал волю к жизни.
В разговор вступает спутница Николая Наталья Грязнова: Те, кто прошел через наш центр, — стали сегодня лидерами украинского движения инвалидов. Большинство из них получило высшее образование, обзавелось семьями, детьми…
Н.П.: Делали мы и газету: «Аргументы и факты для инвалидов». Я сам писал статьи. Газету верстал дома на компьютере, который подарил мне голландский посол.
Уже через 2 года после моей травмы мы с друзьями впервые в стране провели на главном украинском телеканале УТ-1 6-часовой международный телемарафон для инвалидов. Потом нами было сделано еще несколько подобных программ.
На «Пятом канале» украинского телевидения была раньше моя любимая передача – «Четвертый этап». Помните, я говорил про 3 этапа инвалидности? Так вот, я счастливый человек: я прошел и через четвертый этап. Потому что те, кому я помог, сейчас находятся на третьем – сами помогают другим, сами стали лидерами. А ведь они вешаться хотели! Одна девочка, образованная, симпатичная, став инвалидом, 3 года не выходила на улицу и только смотрела сериалы по «ящику». У нее чуть «крыша не поехала». Она пришла к нам в центр, и через нескольких дней ее даже мама не узнала. Потом она выиграла конкурс «Мисс Украина на коляске» – в 2000 году, теперь у нее муж, двое детей, она возглавляет Муниципальный центр реабилитации детей-инвалидов в городе Ромны Сумской области. Получила награду кабмина за социальную работу.
Л.Ш.: Получается, что вы создали некую «Партию инвалидов».
Н.П.: Мне не очень нравится слово «партия». Помните, как в Советском Союзе: какую партию ни строй, все равно получится КПСС.
Наталья Грязнова: Наша идея – дать здоровым людям понять, что инвалиды – такие же, как они. Поэтому, когда мы устраивали конкурсы, в зале сидели только здоровые люди, а на сцене были инвалиды. И девиз нашего фонда звучит так: «Мы такие же, как вы». Нам от властей надо немного: убрать бордюры, оборудовать туалеты и т.п. Дайте нам это, а остальное мы сделаем сами.
Зрители уходят от нас с измененным сознанием. Они видят, что инвалиды могут даже больше, чем здоровые, потому что они… усидчивее. Не бегают на перекур… В принципе, инвалид – это идеальный офисный работник. Кстати, еще одна цель нашего центра – трудоустройство.
Н.П.: Мы впервые вывели инвалидов на сцену профессиональных украинских фестивалей. Не фестивалей творчества инвалидов! Был, например, у нас известный музыкальный фестиваль «Таврийские ритмы». На нем выступали мировые звезды, там по 100 тысяч зрителей было каждый год. Я тогда работал на круизных судах, координировал социальные программы: спартакиады, выставки творчества инвалидов, карнавальные шествия. Был Нептуном на коляске, русалки были на колясках… И вот мы вывели инвалидов на сцену этого фестиваля, в самый главный, четвертый день. 100 тысяч человек нас слушали!
Мы делали турне по Украине в интересах инвалидов, проживающих в регионах и полностью лишенных «доступа в общество». Возили аппаратуру в микроавтобусе, брали с собой все необходимые вещи. Могли с вечера собраться и на следующий день приехать в любой город. В каждом регионе у нас были свои помощники. За 3 дня мы могли проводили до 20 мероприятий. Я, скажем, встречался с мэром, Наташа рассказывала родителям детей-инвалидов, как за ними ухаживать. Наши пацаны учили, как безболезненно падать с коляски. Устраивали спартакиады, пробеги по центру города. Дарили детям кубки. Они были счастливы вновь обрести себя в обществе!
Вообще, помогать людям – это бацилла, это наркотик. На меня простое «спасибо» действует подобно наркотику. Как нам теперь жить без этого? Невозможно.
Л.Ш.: Расскажите, что привело вас в Канаду.
Н.П.: Я – патриот своей страны и убежден, что у любого патриота должны быть святые места: монастыри, крепости, развалины, усадьбы… Наших ребят мы возим по памятным местам Украины. У некоторых после этого меняются судьбы. Они говорят: «Боже, в какой красивой стране мы живем! Мы должны что-то делать, бороться…» Но вот в чем проблема: почти все эти памятные места недоступны для колясочников. И вот мы решили судиться с теми, кто не адаптирует инфраструктуру для инвалидов. Я ведь, в конце концов, по образованию инженер-строитель, и тоже кое-что понимаю в этом. Опыт, кстати, уже был: раньше по моему ходатайству сделали туалет для инвалидов в Киево-Печерской лавре, другие удобства. Так вот, чтобы привлечь к проблеме внимание, я отправился в путь. И начал с Канады.
Я приехал в Канаду с Олимпийским факелом. В 2004 году я участвовал во всемирной эстафете Олимпийского огня перед Олимпиадой в Афинах именно с этим факелом. Тогда я выиграл конкурс «Человек, который нас вдохновляет» и попал в команду факелоносцев. Был одним из 120 украинцев и одним из двух украинских инвалидов, кому тогда доверили факел. В тот год такого рода всемирная эстафета прошла впервые (вообще эстафеты Олимпийского огня проводятся с 1936 года). Однако Международный олимпийский комитет очень быстро отказался от проведения всемирных эстафет из-за протестов 2008 года по поводу ситуации в Тибете, когда факел отбирали, гасили и т.д. Так что мой факел – это реликвия.
Тогда, после эстафеты в Киеве, помню, мы собрались у меня отметить это дело, и мой кум говорил такие проникновенные слова… После этого у нас родилось выражение: «Пробрало, как кума после Олимпийского факела».
Наталья Грязнова: А помнишь, как тебе единственному по жребию достался участок эстафеты, который весь был в гору?
Н.П.: Мое «еврейское» счастье!
Наталья Грязнова: Я тогда сказала: это тебе неспроста. Как ты всю жизнь идешь в гору, так и сейчас поедешь.
Н.П.: Ничего, тогда прорвались! Так вот, сейчас я решил объехать с этим факелом 34 города, в которых в 2004 году проводились этапы тогдашней эстафеты, и в каждом преодолеть 1243 метра. Почему именно столько? Потому что в сумме получится марафонская дистанция. Завершу я ее в Киеве 5 июля 2014 года, в день 10-летия тамошнего этапа эстафеты Олимпийского огня. К этому событию на Майдане незалежности будет организована фотовыставка: на ней будут показаны все города, в которых я побывал. Так что сейчас я приехал в Монреаль на первый этап этой своеобразной марафонской гонки. 
Он пройдет рядом с Олимпийским стадионом: авеню Пьера де Кубертена, бульвар Пия IX. А через два дня я буду уже в Нью-Йорке. Потом – Торонто, Вашингтон и Атлантик-сити. Мне даже сделали специальный кубок с Земным шаром, на котором будут отмечены города, где я появлюсь в ходе моей «кругосветки». Также я хочу, чтобы мой факел побывал на ста стадионах мира. Я уже привозил его на некоторые стадионы в Украине. Всякий раз мы делаем фотографии, кладем в конверт, отсылаем на наш адрес – и не открываем. А потом откроем все сразу – и попадем в Книгу рекордов Гиннеса! То же самое будем делать в Монреале, Нью-Йорке, а потом еще в 32 городах, которые я собираюсь посетить в предстоящие 3 года.
Попутно на маршруте я буду коллекционировать интересные туристические объекты – памятники культуры, полностью адаптированные для инвалидов. Приехав на Украину, покажу чиновникам собранный архив и предложу приспособить наши памятники к нашим нуждам, а также расскажу с точки зрения инженера-строителя, как это можно сделать. А если мне откажут, тогда уже обращусь к адвокатам и будем подавать в суд.
Наталья Грязнова: Наша мечта – чтобы наши инвалиды могли свободно посещать достопримечательности нашей страны, как инвалиды с легкостью посещают достопримечательности за границей.
Н.П.: Как в Швеции, например. Надеюсь, что о моем проекте узнают, и мы добьемся успеха. Будут прямые эфиры на радио в Торонто, Нью-Йорке, сегодня – интервью с вами в Монреале. Ведь сейчас у нас нет никаких спонсоров. Только помощь друзей, которые будут возить меня в Канаде и США. Это мой друг и кум Николай Сеин и его друзья и партнеры из фирмы \»CONCORD-XXI\», это Олег Барабаш, который помогал мне, живя в Украине, а теперь – здесь, в Монреале. Даже билет в Северную Америку мы покупали самостоятельно.
Есть еще одна идея – провезти мой факел по местам, связанным с «Битлз». Поэтому в Монреале я побываю около бывшего «Форума» (сейчас – торговый центр на улице Сен-Катрин. – Прим. «МВ»), где выступали «Битлз». Также обязательно посещу битловские места в Нью-Йорке. Эта мысль зародилась, когда мы с Наташей были в Ливерпуле и остановились в гостинице совсем рядом с музеем «Битлз». Кстати, недавно мы с друзьями открыли в Гамбурге, в Музее битломании, выставку «Битломания в Советском Союзе». Скоро подобная выставка появится и в Ливерпуле.
Олег Барабаш (монреальский друг Николая): А еще в Монреале обязательно съездим в гостиницу Queen Elizabeth, где в 1969 году Джон Леннон и Йоко Оно устроили знаменитую «постельную революцию» (фотосессию в кровати – в пижамах, открытую для журналистов и пропагандировавшую мир во всем мире. – Прим. «МВ»).
Н.П.: Кстати, мне вспомнился бесплатный концерт Пола Маккартни в Киеве на Майдане – это один из тех моментов, что накрепко отпечатываются в памяти. Был страшный дождь. Я там танцевал на коляске, и ко мне подошли 2 персонажа в малиновых пиджаках: «Батя, ну ты даешь! Ну ты классный! А можно с тобой сфотаться? Если не западло». — «Конечно, можно». В общем, концерт закончился. И я в шутку кричу: «Я не поал, шо за галимая контора! А шо, “Владимирского централа” не будет?!» Крикнул я, и эти пацаны медленно оборачиваются, подходят ко мне маршевой поступью, останавливаются метрах в трех, говорят: «Батя!.. Батя!..» и начинают передо мной опускаться на колени. Вот так!.. Жаль, Шолом-Алейхема рядом не было, а то бы в «Записках коммивояжера» все это описал.
Л.Ш.: Что бы вы могли сказать людям, не обязательно инвалидам, которые чувствуют себя на краю пропасти, в отчаянии?
Н.П.: В советских людях было уничтожено чувство собственного достоинства. Как его восстанавливать, я не знаю. Но нам с Наташей, Олегом, нашими друзьями удалось кому-то из ребят, попавших в беду, вернуть это чувство собственного достоинства. Тут не имеет значения марка автомобиля, кожаный салон или нет, содержимое холодильника… Если у человека есть чувство собственного достоинства, то пусть он возьмет лист бумаги, разделит на две части и с одной стороны напишет: «О чем я мечтаю», а с другой – «Что я для этого сделал». И вот когда он поймет, что он только хочет, но ничего не сделал, ему станет стыдно. Что-то в нем щелкнет.
И еще. Я, как любой человек, ставший инвалидом, ощущаю время иначе, чем здоровый. Сколько я видел «людей-растений»! И я понимаю в отличие от обычных людей, что в любой момент с любым человеком что-то может произойти, и он станет таким же. Поэтому надо успеть многое сделать!
Фото Владимира Вандаловского
P.S. После возвращения из Америки заработает сайт Николая Подрезана. Он будет одинаково называться по-английски и по-русски: несидидома.ру (nesididoma.com).
