С искренней признательностью,
Роберт Мак–Гиббон был яркой личностью в среде «золотой» монреальской молодежи. Одаренный и способный к различным наукам, особенно к юриспруденции, Роберт в 24 года стал преуспевающим адвокатом…Его авторитет быстро рос, и не только на работе. Друзья шутили: «Роберт стал членом Канадского клуба за свои умные и содержательные разговоры в обеденные часы, а членом Афинского клуба за свои развлекательные послеобеденные истории». Наибольшее предпочтение в бесконечной череде развлечений Мак–Гиббон отдавал спортивным занятиям в клубе снегоходов — больше всего на свете он любил зиму.
Созданный в 1840 году Клуб монреальских снегоходов за пару десятилетий превратился в крупную и авторитетную организацию, состоящую из 400 членов. Зимой по выходным снегоходы совершали вечерние восхождения на гору Мон-Руаяль: от ворот университета Мак-Гилл, выходящих на улицу Пил, или от улицы Кот-де-Неж к «Пайнс» (Соснам) на вершине горы.
Клуб организовывал различные соревнования. Самым интересным состязанием был бег на 120 метров с препятствиями на снегоступах. По выходным проводили лыжные гонки по пересеченной местности (10-12 миль). Гонки завершались «вечерними бисквитами, сырами, пивом и песнями».
Морозным зимним вечером, когда за окном бушевала метель, а в комнате Клуба снегоходов было тепло и уютно, Мак-Гиббон, обращаясь к присутствующим, неожиданно сказал: «Почему бы не пригласить весь мир посмотреть, как мы веселимся на наших спортивных состязаниях? Давайте устроим зимний карнавал и пригласим гостей из других стран». Идею подхватил Джордж Иль, серьезный и ответственный менеджер отеля «Виндзор»: «Думаю, наш отель обеспечит наилучший сервис самым высокопоставленным особам». Члены монреальских железнодорожных компаний пообещали финансовую поддержку мероприятию, а кто-то предложил провести карнавал.
Новость о зимнем карнавале быстро облетела всех членов клуба. Вечером в клубе прошло специальное заседание, которое завершилось единодушным, полным энтузиазма решением: «Даешь зимний карнавал в Монреале!» Председателем Первого монреальского зимнего карнавала единодушно выбрали Роберта Мак-Гиббона.
При поддержке бизнесменов, спортсменов и журналистов Первый зимний монреальский карнавал прошел с большим успехом. Но самым удачным стал Второй зимний карнавал (1883 г.), на который приехало свыше 1000 гостей и туристов. Рекламная кампания, которую провел карнавальный комитет, прошла удачно. Карнавал длился 4 дня: гонки конькобежцев, хоккейные матчи, игры на льду («лакросс»), состязания в снегоступах на склонах горы Мон-Руаяль, керлинг на льду реки, освещенной 20-ю мощными прожекторами.
Парады нарядно украшенных саней, запряженные двойками лошадей, каждый вечер проходили по улице Шербрук. Специально для парада саней останавливали движение городского транспорта (кстати, тоже саней) на улицах Монреаля.
Всех потряс волшебный костюмированный бал на городском катке «Виктория». Одна монреальская газета писала: «Пол-Монреаля умирало от зависти, когда другая половина поднималась на галереи катка, чтобы вдесятером усесться на скамью, предназначенную для пятерых».
Главным событием Зимнего карнавала стало взятие Ледяного дворца на площади Доминион, сооруженного известным монреальским архитектор А.С. Хатчисоном (он имел немалый опыт в строительстве внушительных каменных зданий). Несколько десятков членов карнавального комитета, а также около сотни солдат монреальского полка вечером в день битвы вооружились римскими свечами и ракетницами для сражения. В 20:00 черное небо над городом взорвалось ярким дневным светом прожекторов и огнями многочисленных ракет – обе армии открыли огонь из ракетниц. Свет факелов в руках многочисленных зрителей освещал поле битвы. К фейерверку огня добавился оглушительный шум. Благодарные зрители кричали и свистели от удовольствия.
По оценкам разных газет, от 25 до 60 тысяч человек наблюдали штурм Ледяного дворца. Количество зрителей еще несколько дней оспаривали монреальские газеты, но дружно сошлись на двух фактах. Во-первых, битву с триумфом выиграла атакующая армия на снегоступах и, во-вторых, Зимний карнавал под председательством Роберта Мак-Гиббона имел грандиозный успех.
В Канаде в 1880 году только Монреаль мог позволить себе организовать такое грандиозное шоу: взятие Ледяного дворца, дорогие игры и нетрадиционное поведение – проявления эксцентричного характера. В то время Монреаль был самым большим городом Канады (в 1881 г. население города составляло 141 тысяча человек, в Торонто проживало 86 тысяч).
Рождественский театральный сезон 1880 года стал для Монреаля небывалым. «Академия музыки» пригласила в Монреаль (без особой надежды на приезд) знаменитую французскую актрису Сару Бернар. И, как гром среди ясного неба, божественная Сара согласилась!
В считанные часы новость облетела весь город и привела монреальцев в большое волнение. Билеты на спектакли раскупили в один миг, хозяева цветочных магазинов известили своих постоянных покупателей и всех желающих, что следует загодя заказывать цветы и букеты, поскольку в дни представлений это сделать будет невозможно.
И вот долгожданный день настал. Как только Сара Бернар появилась на ступеньках вагона, толпа рванулась вперед. Восторг встречавшей публики настолько взволновал актрису, что она расплакалась. От волнения у Сары Бернар просто подкосились ноги. Наконец, собравшись с силами, актриса прошла к саням и направилась в отель «Виндзор». По обеим сторонам дороги до самого отеля великую Сару Бернар приветствовала ликующая публика.
«Виндзор» в то время был самым фешенебельным отелем в Северной Америке. Среди его гостей были особы королевской крови, президенты, знаменитые актеры и писатели, преуспевающие бизнесмены и прочие знаменитости.
Вечером 23 декабря Сара Бернар в первый раз выступила в «Академии музыки», главном городском театре тех времен (до недавних пор здание театра «Академия музыки» на улице Виктория занимал шикарный магазин «Итон»). Сара Бернар играла главную роль в «Андриен де Лекуврер». Как только актриса вышла на сцену, зал взорвался громом аплодисментов — овация длилась несколько минут.
После драматического финала пьесы в зале наступила мертвая тишина — зал молчал, потрясенный игрой великой, божественной Сары Бернар, а спустя пару минут разразился шквалом аплодисментов. Занавес поднимали вновь и вновь, несравненной Саре несли большущие корзины цветов. В одной из них она увидела французский флаг, вытащила триколор из букета и взмахнула им над головой – зал снова разразился бурной овацией.
Такую же бурю оваций и восторга вызвала у зрителей игра актрисы в спектакле накануне Рождества: Бернар играла Жильберту в пьесе «Фру-Фру». Утром рождественского дня Сара предстала перед публикой в своей самой любимой роли — Маргарита в «Даме с камелиями» А. Дюма-сына. Тем же вечером актриса появилась в «Эрнани» В. Гюго.
В игре Сары Бернар, по словам ее современников, было нечто магическое. Актриса могла сказать всего одно слово – и зал лежал у ее ног! В Монреале Сара Бернар играла на большом подъеме, словно благодарила зрителей за прекрасный прием, а публика, как завороженная, ловила каждый ее жест, каждое слово. Возможно, трагические спектакли не совсем подходили для рождественских развлечений, но в викторианскую эпоху публика была привычна к слезам.
Сара Бернар преподнесла монреальцам прекрасный рождественский подарок: нетленное искусство, трагическое и сентиментальное. Многие говорили, что пережили в те рождественские дни самый яркий эмоциональный подъем в своей жизни.
Когда под шумные крики и пение «Марсельезы» актриса покинула театр, у входа ее ждала толпа молодых мужчин. Они распрягли лошадей и сами впряглись в сани. Почетный эскорт сотен зрителей на санях, фаэтонах и повозках, распевая французские народные песни, направился к отелю «Виндзор». Сару Бернар внесли в отель на руках. Толпа скандировала: «Да здравствует Сара Бернар!» В дверях актриса поклонилась в знак признания и исчезла из виду. Как ей спалось, сказать трудно, потому что всю ночь под ее окнами шумела молодежь.
На следующий день актрису повезли кататься на Мон-Руаяль, с вершины которой она любовалась чудесной панорамой города. Вечером к перрону вокзала «Бонавентюр» подали специальный состав, предоставленный Вермонтской железной дорогой. За окнами вагона замелькали огни города — гостеприимный Монреаль удалялся все дальше, вскоре кромешная мгла поглотила город. Перевернута еще одна страница в жизни «божественной» Сары. Как всегда, триумфальная.
Карло Итальяно написал и проиллюстрировал собственными рисунками прекрасную книгу, адресованную не только детям, но и взрослым. Детские годы Карло провел в Старом городе, уличные сценки настолько врезались в его память, что, став популярным художником-иллюстратором монреальских газет и журналов, Итальяно решил сделать подарок родному городу. Вышедшая в 1975 году книга «Сани моего детства» (The Sleighs Of My Childhood) стала «Лучшей иллюстрированной книгой года».
В 20-е и 30-е годы ХХ века Монреаль был мировой «санной» столицей. Каждый год на город выпадает до 2,5 метров снега (временами и до 4 м.) Снег не вывозили, а попросту сгребали по сторонам дороги, так что, идя по одной стороне улицы, за высокими сугробами прохожие не видели идущих по другой стороне. Вместо четырехполосного движения летом зимой действовали только две полосы для саней в лошадиной упряжке. Карло Итальяно вспоминает: «Когда я был мальчишкой, я мог сказать определенно, сани буквально вошли в мой дом, в мою жизнь, долгие годы отзываясь в моей душе звоном колокольчиков».
В те времена мальчишки большую часть дня проводили на улице, и Карло часами наблюдал за санями, повозками, экипажами. Их было множество: сани молочника, позванивающие бутылками; скрипящие полозья тяжело нагруженных саней-хлебовозок; стремительные курьерские сани-почтовики; мчащиеся на полном ходу, не разбиравшие дороги сани пожарных; элегантные экипажи докторов; строгие сани монашек, чинно восседавших на кожаных сиденьях. Иногда появлялись и автомобили, но в 30-е годы их было немного (владельцы машин предпочитали зимой сани).
Мальчик начал рисовать еще в детстве, его излюбленная тема — сани. Карло вспоминал: «Я мог часами сидеть у окна и рисовать сани или лошадей». Лошади были его второй страстью. Он знал о них все, восхищался ими, написал о лошадях книгу, которую посвятил дочери: «Моей дочери Лиане, которая любит лошадей, и даже слишком!»
Самым любимым развлечением детворы был приезд «чипмэна» – продавца чипсов и хот-догов. Музыка колокольчиков его саней сразу собирала на улице толпу проголодавшихся от игр на свежем воздухе мальчишек и девчонок. Ярко-желтые с дымящейся трубой вагончики сновали по монреальским улицам зимой на полозьях, а летом на колесах.
Громкий свист призывал детвору перекусить: забыв об играх, мальчишки и девчонки со всех ног бежали за хот-догами и чипсами, обычной едой всей монреальской детворы. Зимой на морозце картошка и хот-дог были особенно вкусны! «Чип-вагоны» обычно подъезжали в часы учебы к школьным воротам, а вечером — к многочисленным каткам и дворовым площадкам города, где резвилась детвора.
Особенно много «чипмэнов» по субботам и воскресеньям стояло на полях Флетчера (так тогда называлось место под горой Мон-Руаяль, где сейчас установлен памятник Жоржу-Этьену Картье). Здесь всегда было много народу на выходных: кто катался на лыжах, кто предпочитал спуск с горы на санках. Карло вспоминал: «Не знаю почему, но ни у кого не было такой вкусной сухой картошки, как у чипмэнов. Ты чувствовал этот завораживающий запах издалека, еще на подходе к саням-вагончику».
Горячие чипсы (жареный картофель) продавались в бумажных рожках и согревали замерзшие детские ручонки. К чипсам прилагался уксус, а ярко-желтой горчицей в цвет вагончика обильно поливали хот-доги. Если от расщедрившихся родителей неожиданно перепадало сверху еще центов 10, можно было прикупить попкорн и горячих орешков.
Чипмэнами в те времена были, в основном, украинцы, добрые и щедрые усатые дядьки, с лиц которых никогда не сходила улыбка. Вот раздается характерный свист трубы — это чипмэн подбросил в печку дров, чтобы не замерзала картошка. Из трубы весело повалил дымок — ребятишки сыты и счастливы!
