Канадский пророк

Наверное, я не единственный человек, которому в связи с российскими событиями пришел на ум (и, главное, не уходит) Маршалл Маклюэн (Marshall McLuhan). Афоризм: «Кто владеет информацией – владеет миром», — приписывают Ротшильду.Максимы нашего героя обычно открывают фразой: «The medium is the message». Если подробно: средство сообщения – само по себе уже сообщение. Акцент смещен на то, каким способом (и «где и когда») просвещают жаждущую новостей (знаний) публику. Чуть специфичнее: какое завоевание прогресса становится основным инструментом в формировании «коллективного бессознательного»? Радио, телевидение, интернет? Более полувека назад Маклюэн (1911-1980) заявил: «Открытие электромагнитных волн вновь (то есть вслед за книжной, гуттенберговой эпохой – А.К.) создало «поле одновременности» во всей человеческой деятельности, человеческая семья существует теперь в условиях всемирной деревни». «Global village». И вот теперь коротко. Российскую публику можно поделить на две ну, очень неравные части: тех, кто предпочел в качестве информационного источника национальный («племенной», сказал бы Маклюэн) телевизор (как выясняется, заведомое большинство), и тех, кто дает себе труд вникнуть в пересуды «всемирной деревни». Даже в России сегодня есть выбор.

В 60-е годы прошлого века этот канадский профессор литературы и философии и создатель оригинальной теории средств массовой коммуникации (СМК) пользовался в североамериканском англоязычном пространстве прямо-таки бешеной популярностью, заняв традиционную здесь нишу «разъездного пророка». Конечно, он был харизматичен. В противном случае его бы не одолевали вопросами типа «почему в продаже нет животного масла?». Да он и сам на них нарывался, когда вдруг начинал давать советы политикам (Африка, если помните, «сбрасывала цепи колониального рабства»). Однако не стоит делать вывода, что работы Маклюэна говорят с читателями-слушателями легко доступным, популистским языком. Не так уж много на свете авторов, знакомство с которыми впору уподобить получению хорошего гуманитарного образования. Этот – точно в названном ряду.

Откуда он взялся? Само собой, из Ирландии. Ну, и шотландцы (по материнской линии) прислужились. В 1846-м William McClughan (прадедушка), младший отпрыск в обремененной детьми и некоторой алкогольной зависимостью семье, перебрался за океан. В рамках «картофельного голода», но все же иначе, чем основной поток «потомков Финнегана». Вильям тогда уже был женат, имел кое-что в кошельке, как и его соседи по палубе, стремившиеся влиться в канадскую общину североирландских протестантов. Поселился в Онтарио, рядом с городком Barrie, опорным пунктом британской армии в войне 1812 года. Быстро потерял деньги (и пару согласных в написании фамилии). Мужская половина семьи подалась в лесорубы.

Один из сыновей, Джеймс (дедушка), отделился. С компанией единомышленников-первопроходцев он продвинулся на северо-запад провинции. Бытующий среди этих богобоязненных людей миф «о правильной жизни» предопределял (кроме регулярного посещения церкви) эмоциональную сдержанность, трезвенность – и непрерывную борьбу с трудностями. Однако сей суровый катехизис не мешал Джеймсу любить шутку, слушать музыку, охотно танцевать, интересоваться астрономией. Он сумел занять лидирующую позицию и употребил свою власть на обустройство территории передовыми средствами коммуникации: долговечными дорогами и телефоном. Биографы Маклюэна усматривают в этом фамильную черту. Но Маршалл перенял не только внимание деда к расширению информационного поля. Джеймс умер, когда мальчику исполнилось 8. Схожесть их характеров окружающие считали безусловной. В 1907-м (в 70 лет, между прочим!) Джеймс перетаскивает семейство в Альберту. А через 2 года его 4-й сын Герберт Эрнст (добрались до отца) женится на девице Элси Наоми Холл. Родился Маршалл в Эдинбурге, вырос в Виннипеге.

Что ему досталось от папы с мамой? Хотя супруги словно нанялись опровергнуть народную мудрость «противоположности сходятся», была у них общая особенность: любили поговорить. Отец трудился скромным агентом по недвижимости. Тихая, дружная семья, благожелательные соседи – вот, пожалуй, каким ему виделся идеальный человечий век. Что и нашло отклик в сыне.

Мать питала амбиции. Закончила драматическую школу, даже на сцене себя пробовала. Неудачно. Обучала дамочек красноречию и декламации (по отзывам – весьма успешно). Потом застряла в домохозяйках, что хорошему настроению в ее случае не способствовало. Маршалл действительно часто беседовал с родителями, и с младшим братом, конечно. Точнее – спорил. Яркий полемический темперамент проявился у него рано. Как и страсть к чтению. К декламации. К сугубо правильной английской речи. Одноклассники помнят, что он мог и со спокойной душой выслушивать любую несуразицу (что твой Вольтер), пока его оппонент не допускал речевой ошибки. Тут он просто взвивался! Мать постаралась.

«Пойти учиться на инженера» в University of Manitoba после Kelvin Technical High School кажется естественным. Однако статьи, которые Маршалл помещает в университетской газете, с техникой не связаны. Политология, психология, искусство. Рассуждение об особенностях немецкого национального архетипа. О проблемах канадского образования и вообще образовательного процесса. Об английской литературе. Поменяв коней до переправы, в 1934-м Маклюэн защитил магистерскую диссертацию «George Meredith as a Poet and Dramatic Novelist». А потом продолжил обучение в Тринити-колледж (Кембридж), причем прослушал полный курс, рассчитанный на соискателя бакалавриата (диплом получен в 1936-м) и магистерской степени (1939-й).

Капитальное образование: от истории и философии Древнего мира до новейшей английской и американской литературы. Кембридж работал по программе, начертанной собственной рукой Его Августейшего Величества Эдуарда VII. А складу ума этого монарха была свойственна известная непоследовательность, порой – даже противоречивость (что обеспечивало педагогам свободу в составлении курса) и сугубый интерес к аналитическому подходу. В 30-е годы в Тринити процветала школа «новой критики». Никакого марксизма в оценке, к чему и в Англии были склонны многие литературоведы. Никакого социального фона. «Дадим отпор вульгаризации!» Психолог I.A. Richards, например (любимейший преподаватель Маршалла, курс английской литературы), исследовал не только конечный результат, но и сам процесс чтения. На его занятиях студенты, бывало, получали художественный текст без названия и указания автора. Соответственно, и анализировали «написанные на бумаге слова» и пафос — эмоциональный отклик на прочитанное. Формальная школа, эдакий английский ОПОЯЗ (общество изучения поэтического языка, представленное Шкловским, Эйхенбаумом, Романом Якобсоном, Тыняновым и жестко разогнанное к началу 30-х годов). «Новая поэтика» подспудно воспитывает в Маклюэне вкус к определенной манере письма, оригинальному использованию тропа, к афоризму, иронии, парадоксу. Вот я прекрасно понимаю, почему обрушившийся в последние годы шквал статей о Маклюэне перенасыщен цитатами из его книг. Не удержаться.

Под влияние «принца парадоксов», Честертона, Маклюэн, однако, подпал еще в Манитобе, прочтя работу «What’s Wrong with the World?» («Что случилось /творится/ с миром?»). Англичанин сетует в ней на то, что люди в суете механистичного мира уже не задают себе вопроса: зачем я здесь? На то, что забыли о существовании тех человеческих радостей, которые никакой машиной не восполнишь. Ключевое слово – «совершенство». Одна из первых научных статей Маклюэна для «толстого журнала» будет посвящена мистицизму Честертона.

Но вернусь-ка я назад. На заре XX века прерии позволяли пытливому уму, не пересекая океана, совершить интерактивную экскурсию по принятым в Европе конфессиям христианства. Унитарии, методисты, баптисты, пресвитериане, лютеране, православные украинцы, меннониты. Отец относил себя к методистам. Было решено, что в лоне этой конфессии вырастут и мальчики. Мать, однако, водила их в баптистскую церковь. Самое ясное понятие об отношении юного Маршалла к христианству дают его слова: «Не имел ничего против». В 1937-м он принимает католичество. Более того, позже признается, что, если бы прочел Честертона (ставшего католиком примерно в том же возрасте, в 30 «с хвостиком») до поступления в Кембридж, скорее всего, выбрал бы ту же стезю, что младший брат Морис, то есть священство (к слову, Томас Эллиот, чье творчество серьезно интересовало Маклюэна, тоже – сознательно – сменил конфессию. Правда, на англиканство).

Со зрелостью влюбленность в Честертона пошла на убыль. И это правильно. Да и потом: тут не один лишь английский парадоксалист. На старших курсах в Манитобе он сосредоточился на 3 предметах: английской литературе, истории – и теологии. Все, что Маклюэн теперь делал и говорил, имело конечной целью достижение всеобщей гармонии. А в католическом St. Michael\’s College (University of Toronto) старался не просто обучать, но воспитывать юношество согласно римским догматам.

Впрочем, это уже позже. Трудовую биографию на родном континенте он начал в Wisconsin University и в St. Louis University, убежденный, что является едва ли не единственным преподавателем английской литературы, владеющим знаниями и методикой школы «новой критики». Семинар, который он вел в St. Louis, так и назывался: «Practical Criticism». В 1940-м женился (счастливый брак, шестеро детей). Войну интерпретировал как упражнения по коррекции современных технологий в процессе убийства, не испытывая к союзнической армии ни малейшей симпатии. В 1943-м защитил диссертацию на тему «The Classical Trivium: The Place of Thomas Nashe in the Learning of His Time» (один из елизаветинцев) и был рад, когда получил приглашение в Assumption College (Виндзор) и переехал в Канаду. Подальше от призыва. Через пару лет начал преподавать в Торонто.

И вроде бы ничто в этой академической карьере не намекало на превращение почтенного профессора классической (прежде всего) английской литературы в провозвестника эры глобальных СМК…