Выходные дни 15-16 июня, последовавшие сразу за выдающейся победой команды «Торонто Рэпторз» в чемпионате NBA, запомнились в Квебеке и во всей Канаде принятием спорного законодательства, пробивавшего себе дорогу более 10 лет. Это событие наверняка заметили и во Франции, а возможно, и в других странах Европы. Еще во времена правления националистов из «Парти кебекуа» вынашивались планы утвердить в нашей провинции «Хартию ценностей», которая явилась бы некоторой заменой канадской Конституции (ее роль с начала 1980-х выполняет Хартия прав и свобод). Квебек, как известно, к данной Конституции не присоединился, хотя в провинции вынуждены соблюдать определенные ее положения. Своя собственная Хартия прав и свобод имеет силу в Квебеке с 1975 года.
Наша обособленность (в том числе от Конституции) позволила властям в Квебек-сити оберегать Закон 101, явно дискриминационный и запрещающий вновь прибывшим выбирать язык обучения для своих детей. Данный закон строго ограничивает содержание вывесок, но главное — он фактически регламентирует принудительное офранцуживание. И власти хотят идти дальше в этом направлении.
Когда у руководства — во второй раз за последние 20 лет — мимолетно оказалась «Парти кебекуа» (под началом Полин Маруа), министры заговорили о принятии «Закона 202». Ведь не только на тему «Хартии ценностей» шли тогда оживленные дебаты, раздуваемые медиа-рупорами компании «Кебекор»! Новый закон касался бы малых и средних предприятий: их хозяев и работников хотели заставить общаться в рабочее время исключительно по-французски. Пока такие нормы адресованы лишь крупным игрокам и госучреждениям.
«Хартия» канула в Лету, принять ее не смогли, ведь в провинции сменилась власть. Либеральная партия, в отличие от националистов, выставляет себя принципиальной защитницей прав меньшинств. При либералах законы, ограничивающие иммиграцию или жизнь иммигрантов в Квебеке, не обсуждались. Всё, однако, вернулось на круги своя, едва либералов потеснил бизнесмен и националист Франсуа Лего, бывший сепаратист, экс-министр «Парти кебекуа» (в том числе возглавлявший министерство образования). Специально для него была создана добившаяся впоследствии успеха правая партия «Coalition avenir Quebec». В ее ряды влились и сепаратисты, и прагматики. Результатом их совместной деятельности очень быстро стали 2 закона, которые чуть ли не в приказном порядке приняли до конца первой парламентской сессии, проведенной под началом новой политической силы. Это было сделано поспешно, в ночное время, в уикенд, когда, казалось бы, только в покер играть да шампанским наслаждаться.
Чтобы ограничить оппозицию в дебатах, Лего прибег к спорному методу – «затыканию рта» (baillon), что в квебекской и канадской политике считается редкостью и применяется с опаской, особенно если, «затыкая рот», не дают обсуждать попираемые права человека. В результате насильственного прекращения дебатов оба закона — и 9-й, посвященный реформе иммиграции, и 21-й, являющийся новым воплощением злополучной «Хартии ценностей», — были приняты простым большинством и вступили в силу.
Согласно закону 21, ни один госслужащий, обладающий властными полномочиями (судья, охранник, полицейский, учитель в средней школе и в высшем учебном заведении), не может носить «религиозные символы». Понятно, что этот закон касается прежде всего хиджабов, которые в квебекских учебных заведениях встречаются довольно-таки часто. Как известно, ранее их запретили во Франции, а также в некоторых других европейских странах. Крайне правые везде встречали это с восторгом. Сейчас наступила очередь Квебека обратиться к правому популизму. Чтобы избежать большого числа судебных исков, Франсуа Лего включил в текст закона «исключительное положение», позволяющее выйти из-под действия и канадской, и квебекской хартий прав и свобод. Премьер-министр обставляет все это красивыми фразами о «национальной гордости» и «сплоченности общества». Однако оппозиционеры (левые, либералы и правозащитники) парируют: закон явно дискриминационный, нацелен на ущемление в первую очередь представительниц женского пола и принят в угоду латентным расистам.
Увольнение грозит отныне любому госслужащему (из списка упомянутых профессий), кто появится на работе в кипе, хиджабе, тюрбане или с нательным крестом (кстати, в «Хартии ценностей» уточнялось, что крест должен быть на виду; нынешний же закон ничего об этом не говорит). Попахивает пресловутым корпоративным дресс-кодом, с которым Лего как бизнесмен знаком не понаслышке. Следить за обликом «людей, наделенных полномочиями», будут такие же представители персонала, то есть их коллеги, которых назначит начальство. Все это выглядит весьма неприглядно, особенно в то время, когда в городах Квебека ощущается нехватка и медработников, и учителей, вплоть до заводских рабочих и разнорабочих в кафе и ресторанах. Трудовые ресурсы в результате усиленными темпами диверсифицируются, в том числе завозятся из-за границы по специальным программам (из Мексики и др. стран). Некоторые квебекские городки обретают черты космополитизма, которые раньше были свойственны лишь Монреалю (даже Квебек-сити всегда был почти моноэтничным). Но что же получается в результате принятия спорных законов? Один из них аннулирует более 10 тысяч досье, поданных за границей соискателями на независимую иммиграцию, в том числе образованными и сравнительно обеспеченными людьми. Чтобы иметь возможность въехать в Канаду, им нужно будет подавать документы вновь – через специально созданную в Министерстве иммиграции программу Arrima, позволяющую испытывающим нужду работодателям отбирать себе потенциальных работников. То есть, в Квебек предлагается въезжать на готовые рабочие места, в том числе в регионы. Эту задачу ранее пыталось решить несколько правительств подряд, но, увы, безуспешно. Ведь каждый, кто меняет страну, хочет развиваться в новом обществе, и делать это в достаточно дружелюбной среде (то есть, в Монреале, в «своем» гетто), а не застревать в глуши на рабочем месте без перспектив. Закон 21, однако, ограничивает многих иммигрантов в выборе профессии (высокооплачиваемой и часто высококвалифицированной), потому что получить и сохранить за собой место они смогут, только если отрекутся от собственных убеждений. Ведь понятно, что и кипа, и хиджаб – это не предметы туалета и не средство давления на окружающих, а некое религиозное обязательство.
Дискриминационный закон будет подвергнут многим судебным испытаниям, и пока неясно, кто одержит верх: адвокаты правительства, вещающие о «национальном приоритете», «гордости» и проч., или такие же специалисты, но нанятые общественными организациями и подчеркивающие попрание очевидных прав своих клиентов. Первый иск в суд уже подан. Однако невыполнения закона это не предполагает. Он вступил в действие, а значит, «Хартия ценностей» и ее сторонники победили. В их же интересах правительство объявило и о сокращении числа вновь прибывших на 20% в течение ближайших 3 лет. Все для народа! И все для Квебека, который в очередной раз идет «своим собственным», суверенным путем, не слушая увещеваний, звучащих с остальной территории Канады. Но к ним трудно не прислушаться. Ведь действительно странно, когда политический деятель, стоящий в двух шагах от статуса лидера официальной оппозиции, носит тюрбан, но ни полицейские, ни учителя в одной из двух крупнейших провинций Канады тюрбан носить не могут.
Закон 21 стал своеобразным подарком ко Дню Святого Иоанна Крестителя – излюбленному празднику местных националистов, который, однако, в угоду политкорректности кое-где в Квебеке начали подавать как «День Солнцестояния». Правительство резко раскритиковало такую практику и фактически запретило эвфемизмы (странно, ведь, согласно Закону 21, наше государство – светское). А посему окрашенный в религиозные и националистические цвета Сен-Жан Батист останется Сен-Жаном Батистом, и шествие по Сен-Дени пройдет. В 1990-е это был главный праздник провинции. Потом, при либералах, он «захирел», стал унылым, но, судя по популярности принятых Законов 21 и 9, потенциал у него остался. Сегодня до двух третей кебекуа выступает за ограничение иммиграции, до четырех пятых – за принудительное снятие хиджабов как с обучающихся в педвузах, так и с преподавательниц. И никто при этом не замечает, что почти все женщины в хиджабах – франкоязычные, то есть соблюдающие Закон 101. Получается, один дискриминационный закон был принят, чтобы усугубить другой дискриминационный закон. Это не может не наполнять грустью, даже в нынешние погожие летние дни.
