Одна птичка в bucket list

Одна птичка в bucket listСтою напротив \»Клаб Сода\» и жду, пока очередь пройдёт. Со всеми знакомыми уже поздоровался. Очередь — с билетами, а я — без. БГ — не Маккартни, и скорее всего, в кассе будут билеты — за те же деньги, что и заранее.Звал жену — не пошла. Сказала, вот если бы он домой к нам пришёл и спел, я бы послушала. А идти куда–то… Да ещё и платить!..

Я её понимаю. Во-первых, у меня у самого такое отношение, например, к Мадонне. Я не стал бы её слушать, даже если бы она пришла ко мне домой. Ну, может, стал бы, если б она мне долларов 20 заплатила. Но чтобы недолго. Во вторых, когда я в юности подпевал БГ и Макару, жена подпевала Визбору и Городницкому.

Иллюзий не было — я знал, что иду на концерт совсем не того БГ, которому подпевал когда-то. И, тем не менее, надо было сходить. В качестве оплаты авторских за все бесчисленные разы, когда я пел в компаниях его песни. Да и вообще — увидеть его живьём. Легенда ведь. Культовая фигура. Не знаю, каким образом все эти мысли отображались у меня на лице, но бродившая кругами неподалёку от меня женщина вдруг подошла ко мне и спросила по-английски с толстым квебекским акцентом, нет ли у меня проблем в семье. Она была невысокого роста, одета в майку и джинсы, лет 45-ти. Она улыбалась, и в её улыбке было примерно пополам фальшивого участия и опасения. Лицо у неё было красноватое и отёкшее, а грудь, не стеснённая бюстгальтером, свисала двумя чулками по бокам объёмистого живота. Для начала я притворился, что не понимаю, и отвечал ей по-русски. Она же незамедлительно спросила, не хочу ли я заняться с ней сексом и даже пояснила предложение жестом, сложив пальцы одной руки колечком и потыкав туда пальцем другой руки. Я молча помотал головой. Она отошла, но вскоре вернулась обратно и попросила у меня мелочь. Не получив просимого, предложила оральный секс. Я потрепал её по плечу и снова отказался — на этот раз с улыбкой. Это подействовало, и она ушла.

Очередь зашевелилась, распухла у дверей и втянулась в клуб. Я подошёл к кассе и спросил, почём билет.

— 96 долларов, — ответила милая барышня за окном.

О как!.. Впрочем, я решил, что если до сотни — то иду. А если больше — значит, не судьба. Барышня поворошила перед собой пачки билетов и сказала: — Ой, простите, не 96, а 94!

— Ну, это совсем другое дело, — ответил я, расплатился и зашёл вовнутрь.

Одна птичка в bucket list

Можно было сесть — места были. Но я пошёл под сцену. Я хотел видеть этого человека. Все кругом держали бутылки с пивом или бокалы с коктейлями. Я направился было к бару, но, поразмыслив, решил, что тяжёлых наркотиков мне не хочется. Поэтому я вышел на улицу и привёл себя в надлежащее состояние менее разрушительным способом. Вернулся в зал. Пипл тусовался в полный рост, и атмосфера была самая располагающая. Да и зал, надо сказать, способствовал. Дискотечное такое место, чем-то похожее на церковь – высоченный потолок, узкие длинные балконы, обширная площадка для танцев и стояния – прямо перед сценой. Народу было полно – свободного места почти не оставалось. Человек 400, а то и 500. Я подошёл к сцене так близко, как было возможно без применения грубой силы. Дальше, видимо, стояли очень близкие друг другу люди, так как тела их соприкасались по всему объему по причине крайней уплотнённости, а дискомфорта они не проявляли. Было уже почти 8, и в голову мне стали приходить мысли о звёздах, которые нагнетают ажиотаж методом опоздания. Я уже знал из разговора со Ставом, лидером бэнда “Волшебный Крым”, что разогрева не будет. Моим рефлексиям не суждено было развиться – на сцену вышел Аквариум. Под вопли и свист БГ с командой оперативно разместились на сцене. Я вопил и свистел со всеми вместе — вполне искренне. Вот была пустая сцена, а буквально через 2 минуты уже начался концерт. На заднике сцены был экран. Всё время концерта на него проецировалась одна и та же картинка — четырёхрукая индийская барышня. Две руки она держала кверху в жесте “Узбагойся”, ещё двумя играла на ситаре, а ноги сложила на причинном месте. Проекция была очень яркая и здорово мешала фотографировать сцену, несмотря на хорошее — временами — освещение. Мысль о продуманности этого не покидает меня до сих пор. Но я, в целом, несколько параноидален.

БГ называл публику “любимыми”, без устали складывал “намастэ” и веселил народ короткими шуточками. Рассказал, в частности, как в одном из великих русских городов, не то в Орске, не то в Тамбове, некто из партера воззвал: — Борис! Сыграй что-нибудь наше, русское! Чтобы погрустить вместе!

В зале все засмеялись — в зале \»Клаб Соды\». Возможно, что и в Орске или Тамбове тоже смеялись. С балкона кто-то выкрикнул: “Я не знаю, зачем и кому это нужно”, и БГ согласился, что это был бы подходящий выбор.

— Я вот думаю, — сказал он, когда шум поутих, — что, может быть, потому мы в таком говне, что грустим всё время? Может, если бы веселились — было бы лучше?

С этим было трудно не согласиться.

То ли чтобы подтвердить свой тезис, то ли по какой другой причине, песенки БГ пел всё больше не грустные. Хотя и смешными их назвать было сложно. От меня до БГ на сцене было метров 10 максимум, и я видел его глаза, даже сквозь тёмные очки. Он пел и смотрел в зал, на зрителей, которые были освещены не хуже музыкантов. Иногда мне казалось, что он смотрит прямо мне в глаза. Особенно, когда запели “Стучаться в двери травы”. Вообще знакомых песен БГ спел мало. Знакомых мне. Я был к этому готов. Мой БГ — это “Притчи Графа Диффузора”, это “Старик Козлодоев”, “Десять стрел”, “Равноденствие”, “Мочалкин блюз”… Ничего этого не прозвучало. Я думал — вот бы подойти и спросить: «А для себя ты поёшь “Старика Козлодоева”?»
Он бы, наверное, ответил, что для себя он поёт на концертах. И если бы хотел спеть Козлодоева — спел бы. Значит, не хочет. Живёт настоящим? Вырос? Я — ещё нет.

Народ вокруг отвисал по-взрослому. Говоря о взрослости – на шоу был редкостно сбалансированный по возрасту крауд — от 30 до 60 без пиков. Были, конечно, и совсем юные. Здоровенный дядька моего возраста (а мне 50) или даже постарше, привёл юную девицу – лет 17-ти. Дочь, вероятно. С доброй улыбкой он подвинул меня в сторону и поставил на это место девицу. Я не обиделся. Я бы тоже с радостью привёл и поставил тут своих великовозрастных сыновей, но им это совершенно неинтересно. Что удивительно – ведь мой старший всё детство засыпал под диск “Равноденствие” вместо колыбельной. Дочери – они, конечно, лучше сыновей. Добрее. Эта вот, что стояла радом со мной, пришла со своим папочкой на его любимую группу. Надолго, правда, её вежливости не хватило, и минут через 10 она ушла, и я встал обратно на своё место.

Оркестр был хорош. Из доисторического состава был один басист. Чрезвычайно благообразный мужчина виртуозно играл на флейте. Преемник Куссуля соответствовал. Был ещё гражданин с аккордеоном, и он играл на нём, хотя слышно его не было. А звук, во всяком случае под сценой, был очень хорошим. Человек в повязанном на лицо платке и тёмных очках играл на струнных, включая гитару и лютню. До Джимми Хендрикса ему было безнадёжно далеко. Я ещё подумал – может поэтому он весь так закрылся… Барабанщика я про себя назвал “профессором” — он и вправду, наверное, профессор. Филигранно работал в композициях, где ему выпадала одна нота на два такта, и рвал на куски мощью в тех песнях, где нужен был рокот тамтамов. Длинный, хипповатого вида юноша, искусно обслуживал секцию перкуссии, ну и сам БГ, конечно, наполнял зал до краёв.

Я смотрел на него и вспоминал того, молодого, тощего БГ, который пел “Я инженер на сотню рублей”, и думал, — вот человек, который верен себе. И наверное поэтому все мы, кто собрался в этом зале сегодня, верны ему. Много ли здесь таких, кто мог бы, подобно БГ, и тогда, 35 лет назад, и сейчас, от души сказать

Но если б я мог выбирать себя,
Я снова бы стал собой.

Я огляделся вокруг и подумал, что, наверное, таких хватает.

Бэнд отыграл добрых полтора часа без перерыва, и музыканты принялись раскланиваться. И ушли. Но народ хлопал. Я тоже хлопал. Долго хлопали, я даже перестал — ладони заболели. На этот момент я уже ушёл от сцены и сидел на балконе, где звук, кстати сказать, был ничуть не хуже, чем под сценой. Люди потихоньку двигались на выход. Мимо шла тётенька и говорила кому-то: — Надо же, какой народ упорный, молодцы!

Запахло дорогими духами.

Хлопающие своего добились, и группа вышла снова на сцену. БГ уселся на стул и надел на шею хомут для губгармошки. Хомут этот висел у него на микрофонной стойке весь концерт, и он им ни разу не воспользовался до сего момента. Значит, всё было рассчитано. Ружьё, висящее на стене в первом акте, всегда должно выстрелить. Из зала кричали: — Спасибо!!!

— Это вам спасибо, — ответил БГ.

Отыграли ещё минут 30, под крики и свист, и ни на грамм не ослабшие аплодисменты, и наконец закончили. Вся группа выстроилась в ряд у самых мониторов и начала кланяться, а за их спинами техники уже отключали кабели и снимали микрофоны с барабанов.

Ну что же — это было круто. За 94 доллара я вычеркнул один пункт из своего bucket list и могу теперь небрежно говорить: — А вот на концерте БГ я …

И мне страшно понравилась песенка «90 дней и 90 ночей». Выучу и буду петь.

Я хотел слышать музыку, и вот я здесь во плоти,
Остановите электричку, мне нужно сойти
На полустанке, средь бескрайних полей,
Забросить телефон за плечо
И сказать себе: “Хей-хей-хей”
Аригато мама–сан!
Никто, нигде и ничей
Весенний ветер,
Девяносто дней и девяносто ночей.

Каркисар Харрагидумагов
Монреаль