Монреаль всегда славился своей медициной: медицинский факультет университета McGill, госпиталь «Ройял Виктория», Институт Эдварда по борьбе с туберкулезом, Институт нейрохирургии доктора Пенфилда. Все знают, что именно в Канаде был изобретен инсулин — лекарство, помогающее больным диабетом. Наш рассказ о первых годах монреальской медицины, о том, как появилась первая служба скорой помощи, и о том, как впервые применили наркоз.Первым врачом города историки называют Жанну Манс, которая вместе с группой первых колонистов прибыла на остров Монреаль с целью создания здесь госпиталя. Она не была врачом по профессии, но, как многие женщины той эпохи беспрерывных войн, ухаживала за больными и ранеными и имела большие познания во врачевании. Известно, что Жанне удалось спасти жизнь оскальпированному индейцами мужчине.
Позже медицинскую помощь оказывали сестры-монахини (урсулинки, сестры Провидения, серые сестры), которые самоотверженно, не жалея себя, спасали жизни больным и пострадавшим. Один за другим в XIX веке в Монреале стали появляться настоящие госпитали и больницы, в т.ч. красавец-гоcпиталь «Ройял Виктория», в котором работали многие выдающиеся врачи.
Долгие годы монреальские больные вынуждены были добираться до госпиталей самостоятельно, поскольку не было специальной службы доставки. Если пациент не мог добраться до больницы самостоятельно, его везли родственники, друзья или случайные прохожие, действуя, как добрые самаритяне.
Хорошо, если больной был ходячий и мог сидеть. А как быть с бедолагами, что были без сознания или могли только лежать? Их несли на руках, на плечах. Носилок не было. И что только не использовали, чтобы перенести больного! Пожалуй, самым лучшим средством для транспортировки пациентов, особенно в экстренных случаях, были оконные ставни. Сколько монреальских окон лишились ставен, особенно в летнюю пору! Иногда пациентов привозили в ящике, в повозке бакалейщика, иногда на повозке угольщика.
В 1883 году монреальский “Дженерал госпиталь” совместно с компанией Джозефа Врея создал первую в городе службу скорой помощи, купив специальные повозки с лошадьми. К концу 80-х годов XIX века 3 монреальских госпиталя — “Дженерал госпиталь”, “Отель Дье” и “Нотр Дам” — уже имели такую службу.
Но не обошлось и без курьезов. Возницы, обслуживающие разные госпитали, буквально устраивали охоту за больными. Все стремились получить информацию о пациентах, нуждающихся в транспортировке. Повозки скорой помощи буквально на всем скаку неслись к месту происшествия.
Работника скорой службы “Дженерал госпиталя” могли наказать, если он вернется без пациента. В таком случае он обязан был сделать запись в журнале красными чернилами, указав название госпиталя, чья служба его опередила. Если работника опережали дважды в течение месяца, его вызывали к руководителю госпиталя с объяснениями причин “нерадивости”.
О вызове госпитальной службы доставки оповещали при помощи так называемого “колокола скорой помощи”. Случалось, что наблюдатели уведомляли сразу 3 монреальских госпиталя. Что тут начиналось! Колокола издавали звуки ужасно высокого тембра и звучали как сигнал тревоги. Любой работник, который не был в это время занят с пациентом, должен был бежать к выходу, чтобы принять больного или пострадавшего.
Однако многие, особенно на первых порах, воспринимали эти звуки как сигнал опасности или пожарной тревоги. Пронзительный колокольный звон так действовал на нервы, что очень часто занятые врачи, бросая больных, срывались с места. Один практикант интернатуры, вспоминал, как, впервые услышав колокол во время операции, помогая доктору Джорджу Армстронгу, поддался импульсу, бросил инструменты и побежал к выходу, забыв обо всем.
Любопытное описание “гонок” за больными дал доктор Чарльз Мартин (впоследствии — первый декан медицинского факультета университета McGill). Со смехом вспоминая свой первый рабочий день в “Дженерал госпитале”, Чарльз писал: “Когда раздался сигнал колокола, я сумел добежать к нужному месту позже, чем следовало, поскольку еще плохо ориентировался в госпитале. Повозка уже ждала, и раздраженный возница обругал меня последними словами. На ходу я запрыгнул в повозку, чуть не сорвавшись. И вновь последовал окрик, заставивший меня звонить что есть мочи в небольшой колокол, прикрепленный к повозке”. Заметим, что медицинские повозки были специально оборудованы: имелась часть с укрытием, специальное место для носилок с больным и даже место для одного сопровождающего. Возвышающееся открытое сидение возницы было достаточно длинным, чтобы за ним поместился и медицинский работник (как правило, это были врачи-интерны). Колокол был прикреплен перед возницей, предполагалось, что в него непрерывно должны звонить, оповещая всех освободить путь. Звонить было в обязанностях возницы, но чаще приходилось звонить самим врачам. Возница же погонял лошадей и дополнял колокольный звон своими зычными выкриками.
“Мы подоспели первыми, — продолжаем читать рассказ Чарльза Мартина. — Я не знал, что делать и сидел на повозке, оглушенный от тряски, грохота и колокольного звона. Возница снова закричал: ”Выскакивай скорей, беги и коснись тела. Если будешь первым, то он будет наш”. Он уже заметил приближающиеся повозки других госпиталей. Я еле успел добежать до пострадавшего. В тот момент у меня уже совсем не осталось сил оказывать какую-либо помощь, впору самому вызывать врача. Мой возница тем временем притащил носилки и уложил на них здоровенного мужика. Откуда у меня взялись силы дотащить носилки до кареты, не помню. Возница приказал сесть рядом с пациентом. Пока мы ехали в госпиталь, пациент, огромный могучий мужчина, пришел в себя. Он не вполне понял, что с ним происходит, решив, по всей видимости, что его похитили. Не успел я и слова сказать, как «больной» начал колотить и душить меня своими ручищами. Пришлось взывать к вознице за помощью. Мы с трудом утихомирили возбужденного пациента. Передавая, в конце концов, буйного больного другим врачам, я сам находился в ужасном состоянии: мало того, что меня поколотили, так еще чуть не придушили! Я уже было подумывал, не поменять ли мне профессию? А я ведь так гордился своим положением врача-практиканта!”
Госпиталь “Ройял Виктория” торжественно открыли в 1894 году. Он был оснащен отличными от других повозками скорой помощи. Вначале повозки стояли в конюшнях на улице Univercity ниже Sherbrooke. Когда звонил колокол, врач-интерн бежал вниз по улице встречать повозку скорой помощи.
Доктор Склатер Левис писал, что особенно тяжелыми были зимние месяцы. Заснеженные улицы были труднопроходимыми для повозок, которые зимой ставили на полозья. После снегопадов впрягали не двух лошадей, а четырех. Лошади всегда были скакунами и летом участвовали в гонках на ипподроме (некоторых скакунов госпиталь получал в подарок от их бывших хозяев). Это значит – лошади, которых впрягали в повозки, просто не могли ездить медленно! Они неслись вскачь, что было противопоказано для транспортировки некоторых пациентов. Возницам приходилось проявлять чудеса сноровки, чтобы сдержать резвых скакунов. И хорошо, если возницы были опытными!
Левис вспоминал, что возницы “Ройял госпиталь” с удовольствием включались в уличные гонки с возницами других госпиталей, чтобы первыми добраться к пострадавшему. Врачи сетовали, что возницы, увлеченные гонками, забывали, что везут больных людей!
Как-то раз Левис со своим возницей прибыл к пациенту одновременно с другой повозкой. Что тут началось! Возницы спорили, ругались и даже чуть не подрались из-за пациента, который, нужно отдать ему должное, терпеливо лежал на земле и ждал, когда же ему окажут помощь. Тем временем подоспела третья повозка, возница и врач которой спокойно уложили беднягу и повезли в свой госпиталь. А Левис с возницей остался ни с чем посреди улицы!
Вот так на заре появления монреальской службы скорой помощи, поездка за больным зачастую превращалась в “олимпийскую гонку”, наградой в которой был пациент!
Наш следующий рассказ о докторе Нельсоне. История эта началась в далеком 1847 году. У доктора Харраса Нельсона среди пациентов была портниха-мастерица, страдающая от опухоли. Этот случай сам по себе не был столь примечательным, если бы эта пациентка не стала первой в Монреале, кому была сделана операция под наркозом.
Монреальские врачи, как и врачи всего мира, искали пути, как сделать операции безболезненными. Доктор Нельсон, которому часто приходилось делать операции, также искал обезболивающее средство. Однажды Нельсон отправился к приятелю-дантисту Джону Вебстеру, успешно использовавшему в своей практике в качестве обезболивающего средства эфир и покупавшему препарат у некоего мистера Джонса, коммерсанта из США.
Задумав также использовать эфир в своей практике, Нельсон проявил разумную осторожность. Вначале он провел эксперимент на больной собаке, усыпив и сделав ей операцию. А затем Нельсон стал экспериментировать на себе: 4 раза в день, вдыхая пары эфира, он ощущал потерю и восстановление сознания. Но он хотел сам убедиться, что эфир уничтожает ощущение боли.
Он пришел к Вебстеру и попросил удалить под воздействием эфира коренной зуб. Вебстер уговаривал коллегу сохранить зуб, но будучи врачом, понимал, как важно то, что замыслил Нельсон. Зуб был удален без боли! Дантист восхищался самоотверженным поступком хирурга.Убежденный, наконец, в правомочности использования эфира, доктор Нельсон решился на его использование при операции пациентки.
Нужно сказать, что ассистировал ему отец, тоже врач Уолфрид Нельсон, известный как один из лидеров восстания Патриотов 1837 года, впоследствии – глава Коллегии здравоохранения, президент колледжа терапевтов и хирургов Нижней Канады.
Итак, отец и сын, используя эфир, провели операцию по удалению пациентке 800-граммовой опухоли. Только на последней стадии операции женщина медленно стала приходить в себя, подтвердив потом, что во время операции ничего не чувствовала
Этот случай имел грандиозный успех. В июле 1847 года Нельсон, сообщая об этой операции в медицинском журнале, писал, что имел «немалые сомнения, но действие такого замечательного помощника как эфир — величайшее достижение, когда-либо имевшее место в хирургии».
Монреаль
