Почти уверена, что у большинства читателей урок логопеда ассоциируется с коррекцией произношения: проводим артикуляционную гимнастику и специальными упражнениями избавляемся от картавости, шепелявости, искажения свистящих, шипящих и проч. (см. алфавит). Сегодня я беседую с Кариной Петросян, лицензированным в провинции логопедом-врачом, членом квебекского ордена ортофонистов. Кроме квебекского, Карина имеет многолетний опыт работы в России, в Армении и в Европе. Спешу задать свой первый вопрос:
— Так право ли большинство читателей?
— В определенном смысле. Если нужно, я корректирую произношение, только это лишь одна из многих профессиональных задач, которые я перед собой ставлю. Моя работа состоит в развитии и коррекции речи, а также в профилактике ее нарушений. Это сложный, многоплановый процесс. В него включено развитие центральной и периферической нервной системы, отвечающих в нашем организме за восприятие окружающего мира, то есть развитие функций сенсорной системы. Позволю себе банальность: в нашем организме все взаимосвязано. Работая с ребенком, я развиваю его речевую моторику, а значит, согласовываю ее с развитием движения и психики. Развивая речь, я совершенствую мышление ребенка, тренирую его память и внимание, а это основы для познавательной деятельности.
— Можно ли в немногих словах сформулировать, к чему вы стремитесь?
— Можно. Практически все логопедическое воздействие направлено на развитие навыков полноценного общения, то есть умения жить в обществе, получать, осознавать и сообщать информацию о себе и о мире.
— Значит, вы, по сути, активно способствуете социальной адаптации?
— Конечно. Видите, как много мы добавили к коррекции произношения.
— Я бы сказала, двигаясь и вглубь, и вширь. Карина, мне часто приходилось слышать, что здорового, нормального ребенка учит природа. Мол, живем в городе с недурной экологией, со спокойными улицами. Отдайте кроху добросовестной няньке, чтобы гуляла с ним положенное количество часов, и работайте себе хоть до полуночи: дитя само разовьется. Так ли это?
— Хотелось бы, но сказанное вами — из разряда чудес. Если даже здорового ребенка предоставить самому себе, не занимаясь, не играя с ним, а только физически его обихаживая, вполне вероятно, что он начнет отставать в развитии. В Маугли вряд ли превратится, но дело в том, что каждому возрасту соответствует некая норма: в движении, в накопленном словарном запасе и в способности им пользоваться, в понимании пространственных отношений между предметами и т.д. И в раннем возрасте она меняется от месяца к месяцу. Не будучи специалистами, родители этих норм не знают.
— Получается, что в идеале к вам нужно приводить каждого?
— Или приносить, поскольку, как я уже сказала, в мою задачу входит профилактика речевых нарушений и вообще нарушений в развитии, так что я могу «принять» и полугодовалого пациента. Со здоровым ребенком, как правило, довольно консультации. Но, к сожалению, родители зачастую сталкиваются с реальными проблемами, замечая их при сравнении своего малыша с другими детьми. Скажем, у пятилеток имеются сложности с пониманием речи, не по возрасту бедный словарный запас, неумение отвечать на вопросы, хотя эта способность формируется к 2.5 годам. В целом эту картину можно охарактеризовать как общее недоразвитие речи. Или, например, у ребенка начинается заиканье, а его ведь можно и нужно лечить. Кроме того, я помогаю решить проблемы не только с устной, но и с письменной речью.
— Работа с детьми-аутистами — тоже ваша епархия?
— Да. Но я этого диагноза не ставлю, лишь собираю симптоматику.
— Как это происходит?
— Я провожу с ребенком курс, состоящий из 10 занятий, раз в неделю по часу. Только после этого я могу с уверенностью сказать, имеются ли симптомы аутизма. Свои выводы я формулирую в подробном отчете, который отдаю родителям в руки. Если симптомы наличествуют, я говорю папам и мамам правду и рекомендую обратиться в клинику для проведения обследования группой специалистов, которые и поставят диагноз. Но это не значит, что я не продолжу занятий с ребенком. Если симптомов, на счастье, нет, мы имеем дело с недоразвитием. Это иная методика. Но в каждом случае уже проведенные занятия способствуют положительной динамике.
— Вы подчеркнули, что отдаете отчет родителям? Разве это не общая практика?
— Должна быть такой. Но родители не знают, что у них есть право на получение отчета о лечении, а специалисты (ортофонисты, психологи и др.) его не предлагают. Конечно, можно получить сведения и позже, из архива, но на это уходит несколько месяцев. А фиксация процесса лечения и его результатов очень полезна при продолжительном лечении.
— Вы работаете в тесном контакте с родителями, чтобы с ребенком правильно занимались дома. Значит, у вас есть домашние задания?
— Обязательно. Родители на уроке не сидят у стеночки. Я демонстрирую им, как правильно играть с ребенком, то есть они учатся тому, что с ним нужно будет делать дома. Целенаправленные домашние игровые занятия улучшают его общение со сверстниками. Причем, я как бы незримо присутствую у них дома, и предложенные игровые упражнения проводятся со ссылкой на меня. Я проживаю с ребенком время его подготовки к школе, чтобы даже немного «иные» дети смогли учиться в обычном классе. Тогда им помогает и среда, в которую они попадают.
— Карина, а как выглядит ваше занятие?
— Игры, игровые упражнения, основанные на определенной методике, с привлечением разнообразного иллюстративного материала. Это игрушки, тематические наборы фигурок, картинки… Постоянно возникают новые приемы: логопедия развивается чуть ли не такими же темпами, как высокие технологии. Чтобы быть в курсе, нужно за этим следить, все время учиться. В будущем месяце, например, я опять пойду на курсы повышения квалификации.
— Вы уже более 10 лет работаете в Монреале. Много ли в нашем городе детей, которым нужен логопед?
— К сожалению, много, причем, их число увеличивается, а возраст, когда проявляются отклонения, снижается. У меня в Монреале частный кабинет, открытый с пятницы по воскресенье включительно. В последнее время я была вынуждена ввести «лист ожидания». Все, кто интересовался этим вопросом, знают, что в очереди к оплаченному государством специалисту детям-аутистам и детям с отставанием в развитии приходится «стоять», как минимум, год, а в среднем — два. Не хватает специалистов.
— А сколько нужно ждать в очереди к вам?
— Примерно 6 недель.
— Карина, почему, на ваш взгляд, увеличивается число детей, нуждающихся в помощи логопеда?
— Существует целый комплекс причин. Но во Франции и в Штатах недавно прошли исследования, результаты которых указывают, по крайней мере, на одну из них. Слишком рано дети начинают смотреть телевизор, слишком рано к ним в руки попадают смартфоны, планшеты, другие электронные устройства. Я уверена, что каждому, у кого есть маленький ребенок, приходилось замечать, что он словно «прилипает» к телевизору, к любому экрану с развлекательной видеоинформацией. А когда его пытаются позвать, отвлечь, он не сразу откликается, хотя проблем со слухом не имеет.
— По-моему, это в наше время почти невозможно — отобрать у ребенка экран. Да и родителям удобно: усадили перед движущейся картинкой — и делают что-то свое.
— В том-то и беда. Хотелось бы напомнить родителям, что способности к восприятию такой информации у малышей ограниченны. 15-минутный мультик — это уже много. Более чем достаточно. Если программа длится дольше, ребенок затормаживается, и это ему явно не на пользу. Может быть, еще важнее то, что у детей возникает привыкание к «общению» с электронными устройствами. Оно основано на химических процессах, на выделении нейромедиатора допамина, вызывающего ощущение радости. Стремление к тому, чтобы этот эффект возникал как можно чаще, не только формирует у ребенка зависимость, но и отрицательно влияет на мозг, понижая функцию восприятия и препятствуя развитию интеллектуальных функций. То, что это ведет к отставанию в развитии, сегодня доказано.
— Наши дети вырастают, как минимум, билингвами. На практике дети-иммигранты в Монреале чаще владеют тремя языками: языком семейного общения, родным для родителей и бабушек-дедушек, а также французским и английским. И это, насколько я знаю, благоприятно сказывается на мышлении.
— Верно. У билингв оно более гибкое, и у них лучше развиты психические функции.
— Самое время взять небольшую консультацию: как вы полагаете, в какой садик лучше отдать ребенка — воспитывающий на родном языке или на государственных языках Канады? А может, в двуязычный?
— В садик с родным для ребенка языком, то есть тем, на котором началось и продолжается его общение с окружающими. Тут все равно — русский, французский. Развитие речи и познавательная деятельность шагают в ногу. Для успешного освоения второго языка хорошо бы уже иметь свою «родную базу», потому что, опираясь на нее, ребенок уже приобрел определенные знания о себе и об окружающем. Второй язык дает ему еще один путь для осмысления мира, и оба пути должны сформироваться. Поэтому серьезная ошибка — общаясь с малышом, смешивать языки. Например, начинать фразу на одном, завершать — на другом и позволять ребенку делать то же самое. Его нужно ненавязчиво поправлять.
— Значит, двуязычные садики ни к чему?
— Они приносят пользу, если общение на разных языках разведено по времени. Формирование речи на втором, третьем языке не сводится к мысленному переводу слов, нужно поменять и грамматическое поле. Иногда изучение второго языка замедляет развитие родного. Как правило, это нормально. Ситуация позже выправится скачком.
Еще одно замечание: если возможно, не отдавайте ребенка в class d’accueil. По опыту, могу сказать, что дети в нем «зависают». Сразу помещайте в обычную языковую среду, чтобы у ребенка была возможность слышать речь своих хорошо говорящих по-французски сверстников.
— Карина, мы упустили важный вопрос: почему вы выбрали логопедию? И как в ней росли?
— Я с юности хотела работать с детьми и быть врачом. Закончила в Ереване русскую школу и поступила в Педагогический институт имени Герцена на дефектологический факультет, в группу логопедов. Я тогда уже много прочла об этой науке и поняла, насколько серьезно логопедическое воздействие может помочь ребенку. Поступила в аспирантуру, но закончить обучение помешала политика. СССР распался. Муж у меня — русский, я — армянка. Мы решили жить в третьей стране, где профессионализм важнее национальности. Получилось так, что вслед за контрактами мужа уехали в Европу. Несколько лет прожили в Дании, потом — в Бельгии. В обеих странах я не прерывала практики, работала волонтером в логопедических кабинетах, узнавала новое. В Квебек мы прибыли как независимые иммигранты. Здесь я подтвердила свой диплом, но первоначально получила лишь квалификацию ассистента логопеда — и это при моей почти завершенной диссертации. Работала в школе, занимаясь в маленьких группах с детьми, которым тяжело давался язык обучения. Чтобы действительно работать по профессии, я закончила Universite de Montreal и только после этого смогла поступить в Ordre des orthophonist et audiologistes du Quebec. То, что я сегодня делаю, — это специализация ортофониста. Пришлось, кстати, сдать, наверное, самый сложный в провинции экзамен по французскому языку.
— И сколько у вас теперь рабочих языков?
— Пять. Французский, английский, русский, армянский и уже очень неплохой испанский.
— На каком вы корректируете произношение?
— На французском. Возрастные рамки моих пациентов с разными запросами — от года до 55 лет. Взрослые приходят, чтобы довести свой французский до состояния, когда акцент становится совсем легким. Придает шарма. Но большая часть моих пациентов — дети. Я бы хотела обратиться к родителям напрямую: если вам кажется, что у ребенка возникли проблемы, не ждите, надеясь, что они решатся сами собой, — звоните мне!
— Спасибо за интервью, Карина. Для меня многое в этой области оказалось ново.
Контактная информация:
Carina Petrosian
OrthoCarina
Clinique d’orthophonie
5216, rue Snowdon
Montrеal H3W 2G1
514-953-8883
