Мы способны оценить массу черной дыры в центре галактики, но с трудом боремся с эпидемией коронавируса и не можем объективно определить вес и место русской литературы в ряду иных. Хотя вопрос назрел и не зря Фаддей Булгарин писал управляющему III отделением Его Императорского Величества канцелярии: «Литература есть балованное дитя нации. Нет такого глупого и необразованного народа в мире, который бы не утешался и не гордился своими писателями и произведениями литературы. В этом равны и персиянин и англичанин».
Понятно, что никакие опросы, пусть даже в них участвует тысяча читателей или сотня писателей и литературных критиков не дадут ни приличной репрезентативности, ни объективности. Ибо кому-то по душе тонкий Пруст, иному монументальный Толстой, одни восхищаются языком Набокова, другие тяготеют к sine ira et studio (без гнева и пристрастия) стилистике Тацита. Субъективность восприятия и вкусов неизбежна.
И все же имеется, метод, позволяющий объективизировать субъективность. С его помощью я много лет составляю рейтинг писателей, что позволяет интегрально оценить также мощь национальных литератур. Одно время ежегодно публиковал Топ-50 в «Литературной России», однако газета сползает на рельсы ура-патриотизма, поэтому обратился к Якову Гордину, редактору журнала «Звезда», в коем иногда публикуюсь. Мэтр благосклонно отправил текст в редакцию, да «Звезда», вот беда, не может выпустить уже отпечатанный №3 за 2020 год – типография в связи с эпидемией закрылась, а о судьбе уже набранных №4 и №5 судить и вовсе трудно. Но поделиться наблюдениями хочется, пора привлечь внимание к прогрессивному методу.
Вот 50 самых востребованных писателей мира. Единица измерения миллион. Поскольку речь идет о русской литературе, то неизбежно лучшее ее знание и более высокая оценка русскоязычными – учтем это, проведя замеры для тех же имен, но написанных кириллицей. Итак: Dan Brown 5000 млн. (Дэн Браун 0,9). E.L. James 3150 (Э.Л. Джеймс 5,9). Henry James 909 (Генри Джеймс 3,3). Stephen King 730 (Стивен Кинг 5,2). Adam Smith 680 (Адам Смит 2,1). Thomas Mann 358 (Томас Манн 0,7). Henry Miller 300 (Генри Миллер 0,8). Walter Scott 256 (Вальтер Скотт 0,7). George Sand 220 (Жорж Санд 0,6). Victor Hugo 240 (Виктор Гюго 1,4).
Лет 6-7 назад Дэн Браун потеснил Шекспира с первого места, затем Эрика Джеймс опустила Барда еще ниже, но, возможно, раньше это сделал Стивен Кинг. Просто я не предполагал подобного казуса, и о Кинге элементарно забыл, не входит он в круг моих любимых авторов. Вот вам и влияние субъективности, от какового позволяет избавиться предлагаемый метод. Что касается Генри Джеймса, то до взлета Эрики он пребывал в третьем, помнится десятке, но затем живописательница оттенков серого вытащила старину Генри на буксире своей славы на самый Олимп!
Удивляет место Адама Смита, причем он высоко котируется и у русскоязычного читателя. Возможно, его не стоило включать в рейтинг, как не включил я Ленина, Сталина, Мао Цзе Дуна и Кальвина, персонажей не менее популярных, но имеющих к литературе лишь косвенное отношение. И все же оставим его ради возможности упомянуть данное обстоятельство.
Специфика метода не только в безусловной репрезентативности – когда речь идет о сотнях миллионов и даже миллиардах, статистика становится вполне достоверной. К тому же он чутко отслеживает динамику наших интересов и, к примеру, в апреле 2019 года, когда пылал Собор Парижской богоматери, рейтинг Виктора Гюго взлетел почти на 100 миллионов, и он переместился на шестое место в табели о рангах!
Второй десяток корифеев открывает великий Shakespeare 235 (Шекспир 5,4). О чем говорит его падение? О деградации наших вкусов? О засилье масс-культуры? Однако взгляните на первую десятку – в ней лишь 2 нарушителя литературного спокойствия, выехавших на волне популярности, Дэн Браун и Эрика Джеймс. Стивена Кинга уже вряд ли запишешь в модные писатели, он почти классик. Все остальные – почтенные мэтры, как и во втором десятке, где лишь Черчилля можно считать современным автором. То же самое и далее в Топ-50 – сплошь классики. Так что дань моде весьма скромна и литературные нувориши отнюдь не компрометируют метод. Пройдет несколько лет, и все вернется на круги своя, коль только не появится новый властитель дум.
Далее идут John Milton 216 (Джон Мильтон 0,2); Plato 189 (Платон 7). И – да здравствует гендерное равноправие и vive la différence! – George Sand 181 (Жорж Санд 0.5). Robert Burns 180 (Роберт Бёрнс 0,2); Thomas Hardy 140 (Томас Харди 0,5); James Joyce 136 (Джеймс Джойс 0,6); Homer 134 (Гомер 4); Oscar Wilde 108 (Оскар Уайльд 1,8); Winston Churchill 95 (Уинстон Черчилль 1,4).
Как видите, читающий мир, в том числе русскоязычный, высоко ценит Платона, несмотря на его махровый идеализм (или благодаря оному). Или взять модерниста Джойса, давшего помимо всего прочего название кваркам, писателя сложного – его высокое место подтверждает вкус населения планеты. Равно как и надежность метода. И да, сэр Уинстон Черчилль никак не может быть отнесен единственно в категорию политиков или религиозных деятелей типа Ленина-Сталина-Кальвина, сеявших отнюдь не доброе, разумное, вечное. Хотя в России и вышла только что книга «Писатель Сталин». В отличие от этого чудовища, Черчилль — прекрасный писатель, о чем свидетельствуют Нобелевская премия по литературе и любовь к нему россиян.
Но где же русские писатели? Увы, их пока нет. Поэтому продолжим. Washington Irving, Lewis Carrol, Voltaire, Mark Twain, Dos Passos, Goethe, Charles Dickens, Jonathan Swift, George Elliot, John Locke, Joseph Conrad, Edgar Allan Poe, Bernard Shaw, Miguel de Cervantes, Agatha Christie, David Hume, Jules Verne, Albert Camus, Friedrich Nietzsche, Ernest Hemingway, Robert Louis Stevenson, Aristotle, Conan Doyle, Molière, Toni Morrison, Gabriel García Márquez, Alexandre Dumas, Heinrich Heine, William Faulkner, René Descartes.
Это и есть Топ-50. Придется продолжить поиски, чтобы добраться хотя бы до Пушкина. Что ж, перейдем в шестой десяток. Immanuel Kant, Herbert Wells, Franz Kafka, Blaise Pascal, Dante Alighieri, Emile Zola, Friedrich Schiller, Thomas Hobbes, T.S. Eliot, Francis Scott Fitzgerald. Гм, и здесь Пушкина нет…
Да, лишь на 62-м месте в мировой табели о рангах стоит солнце нашей поэзии, после Ray Bradbury: Pushkin 17 (Пушкин 28). Еще несколькими ступеньками ниже расположились Leo Tolstoy 11 (Лев Толстой 12); Dostoyevsky 10,5 (Достоевский 7); Chekhov 8,5 (Чехов 23). Из современных выделяются Akunin 1,6 (Акунин 3,2) и Pelevin 0,88 (Пелевин 2,15) – относительно неплохие показатели, пару лет назад они были намного ниже. В целом же приведенная статистика вполне отражает место русской литературы. Отрыв ее классиков от мировых лидеров и от новой генерации авторов чрезмерен и свидетельствует об определенной замкнутости, можно сказать, некоторой провинциальности социума и о стагнации, если не упадке его литературы.
Еще в 2015 году, объявленном в России годом литературы, американский журнал Foreign Policy, сообщив, что в США лишь порядка 4,6% переводимых на английский книг написаны на русском, да и те не принадлежат перу новых авторов, резюмировал: русская литература умерла. Зато в Топ-50 самых популярных писателей мира 11 американцев, великолепный результат! Причем среди них есть современники, двое из которых в лидерах рейтинга. И если построить графики литератур, а это возможно, то, во-первых, линия американской пройдет намного выше русской, а во-вторых, будет не пикировать, но идти вверх.
Но пора бы перейти к методу измерения веса писателей. Что требуется для его оценки с максимальной репрезентативностью и объективностью, причем оценки быстрой? Максимальный, то есть глобальный и при этом оперативный охват аудитории. В наше время такой охват дает только Сеть. По итогам 2019 года 4,1 млрд. человек (более 53% землян) имеют доступ к ней, а поисковую систему Google используют более 70% пользователей. Если же говорить о популярности, то есть о доле трафика, генерируемого ею, то она превышает 90%. Известно также значение английского как международного языка общения – 54% веб-сайтов, веб-страниц и обращений в Сети используют этот язык. Остальные уступают ему на порядок. Поэтому прямой резон использовать для оценки популярности, востребованности писателей глобальным сообществом количество обращений к ним в Гугле. Это и есть те самые миллионы и миллиарды, согласно которым составлена наша табель о рангах и объективнее которых ничего не придумаешь.
Данные в разных городах будут несколько различаться. Но однажды я с помощью друзей провел параллельный замер в Нью-Йорке, Вашингтоне, Бостоне, Филадельфии, Монреале и Сиднее, и оказалось, что разброс не столь уж значителен, за исключением Австралии — у антиподов весьма своеобразные вкусы! Следует учитывать и некоторые нюансы. Так, русскоязычных сайтов и прочих проявлений сетевой активности вдвое больше, нежели испаноязычных, хотя последних среди юзеров больше тоже вдвое. Имеется и другая специфика, но для нас важно следующее: если количественные показатели могут колебаться, то относительная иерархия авторов довольно стабильна и мало зависит от географии.
Иное дело темпоральная корреляция. Востребованность авторов со временем меняется, они перемещаются по лестнице популярности вверх и вниз. Сеть отражает динамику наших вкусов и предпочтений, реагирует на моду и важные события. Зависят данные даже от времени суток, и можно наблюдать спады обращений, когда над Европой, а затем и над Америкой опускается глубокая ночь. Очень похоже на кривую максимумов энергопотребления городов и стран: Сеть живет, дышит! И растет. Если 10 лет назад лишь Шекспир преодолевал планку в 100 млн. обращений, то сейчас лидеры собирают миллиардные урожаи.
Да, критиков у метода хватает, но они не могут предложить взамен ничего равноценного. И сами публикуются в Сети, переводят в электронный вид журналы, издают электронные книги, заводят сайты, трепетно ищут свое имя в Википедии, в Гугле и ревниво сравнивают количество обращений к ним с иными именами. Таково наше время – если вас нет в Сети, то вас вообще нет, сколько бы своих книг вы ни поставили на полку. Для них не поленюсь напомнить: метод измеряет не меру дарования (сие, полагаю, невозможно), но востребованность автора среди populus legere и прочих потребителей литпродукта.
