70 лет назад, в 1946 году, в понедельник, в Подмосковье 64-летний писатель Корней Иванович Чуковский делает очередную запись в своём дневнике: «Были вчера у Веры Инбер. Она рассказала о Маяковском. Маяковский пришёл в какое-то кабаре вскоре после того, как Есенин сошёлся с Айседорой Дункан. Конферансье сказал: «Вот ещё один знаменитый поэт. Пожелаем и ему найти себе какую-нибудь Айседору». Маяковский ответил: «Может быть, и найдётся Айседура, но Айседураков больше нет».Из последующих записей Чуковского: «Меркуров, скульптор – во дворе мы разговорились с ним. Он пригласил меня к себе – посмотреть его новые работы. По дороге он угощал меня анекдотами – колоссально непристойными, причём уверял, что ему их рассказала жена одного генерала. Приехали мы в его ателье – я чуть не написал: фабрику. Во дворе засыпанные снегом – бюсты членов Политбюро, огромная панорама-барельеф, фигуры, памятники – очень причудливо – во тьме, в снегу – сказочно, — в трёх мастерских я видел титана Гоголя, у которого плащ развевается, точно в аэротрубе весёлого гиганта, — в котором нет ни одной гоголевской черты, и несмотря на крупные пропорции – дряблая и вялая фигура. Тут же позолоченный саркофаг Калинина; тут же великолепно обобщённый – очень благородно трактованный Сталин – для Армении: голова гигантской фигуры. Но главное: маски. Он снимал с умерших маски. Есть маска Макса Волошина, Андрея Белого, Маяковского, Дзержинского, Крупской и т. д.».
На иллюстрации:
Посмертная маска Владимира Владимировича Маяковского (1893-1930), снятая Меркуровым
