Бедная Лиза… пардон! — Анна…

Бедная Лиза… пардон! - Анна…А.Н. Толстой написал по мотивам «Пиноккио» оригинальную книгу и обогатил русского дитяти замечательной сказкой «Буратино». Борису Заходеру, чувствовавшему языковой нонсенс столь же тонко, как Льюис Кэрролл, мы обязаны смешной «Алисой в стране чудес», герои которой «углупляются» в учебу и «обалдевают знаниями». Перевод ярких стилистических особенностей текста – всегда немного

пересказ.

Риту Райт-Ковалеву ругали за «вольное обращение» с Джозефом Хеллером и Сэлинджером, а Сергей Довлатов называл ее переводы с точки зрения русского языка образцовыми. Райт-Ковалева была талантлива.

Британка Констанс Гарнетт еще при жизни Толстого посетила Ясную Поляну. Пораженная зримым величием нашей классической литературы, выучила русский язык и начала переводить. Под ее перо угодили весь Достоевский, Чехов, Толстой, Тургенев и даже Островский. Сложно сказать, «for better, or for worse». Иосиф Бродский заметил: «Англоязычные читатели с трудом могут отличить Толстого от Достоевского, потому что они их не читали. Они читали Констанс Гарнетт». В романе Набокова «Пнин» (1950) некая студентка уверена, что, «овладев русским алфавитом, она сумеет без особых затруднений прочесть «Анну Карамазову» в оригинале». Набоковские лекции в большой своей части – подробнейший пересказ сюжета или обширные цитаты. Понятно почему. В середине XX века он работал со студентами, которым все еще приходилось объяснять, что русские писатели друг на друга не похожи. Однако не так давно несправедливость в отношении англоязычного интеллектуала была исправлена.

Песню «Над небом голубым есть город золотой…» (Гребенщиков спел «Под небом…») слышали все. У автора ее слов, поэта Анри Волохонского, есть сестра Лариса. Замужем она за американским поэтом, Ричардом Пивиаром (Richard Pevear), специалистом по русской литературе и сравнительному литературоведению. Как-то заглянула Лариса в «Братьев Карамазовых», переведенных питомцем гарнеттовой школы, и, не иначе, как от ужаса, предложила Пивиару попробовать действительно перевести роман: сама она выполняла максимально подробный, комментированный подстрочник, а муж придавал ему литературную форму. В 1990-м труд был отослан в крупное издательство. Получив отказ, супруги не пали духом и продолжали рассылать рукопись, предъявляя все меньше претензий к своему будущему Гуттенбергу. Нашелся рисковый человек, опубликовал. А в 2000 году и «Анна Каренина» вышла, но публику не заинтересовала. Одно доброе дело за телеведущей Опрой Уинфри точно числится: похвала переводу Пивиара-Волохонской. Американец верит своим кумирам: было продано около миллиона экземпляров книги. Гоголь, Достоевский, Толстой, Чехов, Булгаков, Лесков (непредставимо!)… Утверждают, что теперь все они адекватно звучат по-английски.

Первые экранизации «Анны Карениной» утеряны. Но краткий сюжет фильма, снятого в России в 1911 году, всего через год после смерти Льва Толстого, известен. В этом переводе на киноязык появляется концовка, которую потом используют еще несколько раз: Вронский уходит на войну; Анна начинает сходить с ума и кидается под поезд. Я бы восприняла эту версию как клевету на Вронского, Анну да и самого автора, кабы не простое соображение: хотя фильм и снят на родине, широкие массы до книги еще не добрались, и зритель, ее в руках не державший, оценивая самоубийство героини, лишь плечами пожмет в недоумении, если не подкинуть ему вместо толстовской причину попроще. А так — очень убедительный финал, в духе городского мещанского романса. Поматросил и бросил, куда ж ей теперь деваться: «пойду в аптеку, куплю я яду, сама себя я — а-ах!- отравлю».

Те, кого интересует старое кино, помнят Владимира Гардина по блестящим актерским работам: заглавной роли в «Иудушке Головлеве» (1935), роли князя Верейского в «Дубровском» (1934) и по графу Петру Толстому в «Петре Первом» (1938). Но Гардин еще и снимал и в 1914-м поставил «Анну Каренину». Один из современных фильму рецензентов писал: «Жестоко поступают с Анной Карениной. Нечего и говорить. Она сама себя убила, а тут еще над ней совершают расправу. Всю тонкую психологию этой измучившейся женщины сводят к последней грубости… (Однако) если кинематографическая затея привлечет к подлинной «Анне Карениной» новых читателей и почитателей, проделанная над нею жестокая расправа будет искуплена». По цитате видно, что принцип подачи романа в этой (кстати, уже третьей) кинематографической «Анне» все тот же.

Я не читала Констанс Гарнетт. Русский язык переводчицы был небезупречен, а поскольку жизнь коротка, искусство вечно, а романы длинны, она, коли чего не понимала, пропускала кусок или бодро сочиняла сама, ориентируясь на собственное представление о предмете. Может, благодаря ей, в 1927-м образованный русскоязычный зритель не сразу опознавал шедевр Толстого в немом фильме «Love» с Гретой Гарбо и Джоном Гилбертом. Но в его титрах присутствует важная деталь. Имя писателя перенесено из переводов — Lyof, в соответствии с его личным произношением. Отсюда и Константин Лёвин. Умучилась я когда-то студентов исправлять, а вот англоязычный люд не ошибается.

В «Love» главные герои встречаются в «горах Гатчины» (честное слово – едва ли не кавказских). Бушует метель. Некая дама, одетая не по погоде, в розвальнях едет в Санкт-Петербург. Ее ямщик вдруг падает с козел, и некий офицер, тоже в санях, уговаривает даму переждать буран в ближайшей гостинице. По поведению хозяйки зритель догадывается, что «капитан Вронский» – повеса, не единожды возивший сюда девиц. Гарнетт или сценаристка фильма понизили его в должности, и это привилось: у Толстого он в начале романа подполковник и флигель-адъютант. Следующий эпизод: Вронский усаживает хранящую свое имя в секрете даму возле горящего камина, и она поднимает густую вуаль, в которую закутана, наподобие бедуина в пустыне. Герой, конечно, поражен. Зритель от него не отстает: Гарбо потрясающе хороша.

Попутчики слушают за столом цыган, поющих что-то не совсем приличное. По крайней мере, дама возмущается и отбывает ко сну. Когда Вронский поднимается наверх, оказывается, что расторопная хозяйка по привычке поместила их вещи в одной комнате. Под этим предлогом офицер проникает к даме и пытается ее соблазнить. Она холодно указывает ему на дверь… В общем, второй Эжен Сю или «Петербургские трущобы» Крестовского.

Далее события хоть как-то входят в привычную колею. В Петербурге Вронский случаем узнает, кто такая — его прекрасная незнакомка. Между ними вспыхивает страсть, чему мешает любовь героини к сыну. На скачках Анна, не в силах сдержать опасения, открывает свое чувство толпе. Каренин (по манере – вылитый Мефистофель) застает парочку в петербургских номерах и предрекает: «Вы погубите друг друга!» Вронского удаляют из полка. Анна идет за него просить, и Великий князь соглашается вернуть офицера в полк при условии, что Анна исчезнет из его жизни. Самоотверженная героиня кидается под поезд.

Среднему американцу (фильм снят на MGM), как и неграмотной русской толпе начала ХХ века, психологизм оригинала и, уж тем более, переплетение судеб «Кити — Лёвин» и «Анна — Вронский» за один сеанс было не переварить. Картину даже сняли с двумя финалами: привычным и happy, где главные герои навеки воссоединены. И все-таки, вне зависимости от сюжета, фильм о любви получился. Правда, в игре Джона Гилберта с первых же кадров отзывается стиль Фэрбенкса. Но Гарбо так красива, поэтична, глубока, так достоверна в изображении страсти, что ни дурацкие декорации, ни анахронизмы в костюме и прическе не могут убить в ней Каренину.

С появлением звукового кино в 1935-м Гарбо еще раз сыграла эту роль. В новой версии сюжет все-таки ближе к литературному (финал по-прежнему киношный), и назван фильм по источнику. Незадолго до того на MGM экранизировали толстовское «Воскресенье», что потребовало от авторов штудий по социальным вопросам в царской России. Рецензенты признавались, что, скорее всего, этот факт (не пропадать же добру!) послужил тематическому расширению фильма, где специально критикуется «высшее общество». Сценариста и режиссера хвалят и за умелую работу с пафосом: трагедия разбавлена сценой офицерской гульбы, когда граф Вронский (Frederic March) «перепивает» своих сотрапезников.

У этого литературного персонажа есть два противоположных по оценке толкования. Набоков его от души ругает: «Вронский, мужчина не очень глубокий, бездарный во всем, но светский, только выигрывает от скандала, его приглашают повсюду, он кружится в вихре светской жизни, встречается с бывшими друзьями, его представляют внешне приличным дамам, которые и на минуту не останутся рядом с опозоренной Анной». Константин Леонтьев в критическом этюде «О романах гр. Л.Н. Толстого. Анализ, стиль и веяние» находит, что в тонкости граф уступает лишь Болконскому – существу идеальному, а в уме — Лёвину: «Ограничив с этой стороны силы Вронского, и без того богатые, автор обнаружил этим приемом своим великий художественный такт и удивительное чувство меры. Решившись придать столь сильному характеру Вронского еще и ум Лёвина или кн. Андрея…— (автор писал бы) роман из молодости великого, гениального человека, который подавлял бы своими душевными силами все окружающее».

Frederic March играет Вронского «по Набокову», лет за 15 до появления лекций. Меня в нем раздражает все. И возраст – Анна в книге с позиций замужней женщины думает о нем как о «мальчике», а графиня Вронская поначалу радуется роману сына, поскольку интрижка со светской женщиной включена ею в образовательный курс молодого офицера. Может, создателям фильма помешала упомянутая Гарнетт лысина героя? Но, уж если портрет его переведен верно, откуда у графа эти пошлые, коммивояжерские усики? Гарбо, конечно, его переигрывает – за эту роль она получила награду от Нью-Йоркского общества критиков. И в том же году фильм был удостоен приза в категории «Лучший иностранный» на Венецианском фестивале.

В 1948-м появилась британская Анна в исполнении Вивьен Ли. Режиссер Julien Duvivier находился под влиянием сугубо романтичного образа, созданного Гарбо. Ли видела свою Каренину иначе и на съемках часто скандалила. Но это не помогло. Вронского должен был играть Лоуренс Оливье, но, к сожалению, эта роль досталась другому актеру, так что граф опять протрактован «по Набокову». Для нас интересно, что за пределами России наконец доросли до семьи Щербацких, а значит, и второй, любимой Толстым пары.

За последние полвека роман на Западе экранизировали еще несколько раз. Верьте слову, обсуждения эти работы не заслуживают. Если только телеверсия BBC 2000-го года, где некрасивая, но действительно полная жизни Helen McCrory отвечала в своей игре толстовской характеристике: «Как будто избыток чего-то так переполнял ее существо, что мимо ее воли выражался то в блеске взгляда, то в улыбке». И еще один, курьезный, факт: на складах той же BBC буквально на днях обнаружили считавшийся утерянным фильм 1961 года, с 31-летним Шоном Коннери в роли Вронского. Рецензенты о нем пишут всякое. Но кое-кто считает, что, не будь в послужном списке Коннори этого русского офицера, его бы и на Джеймса Бонда не пригласили. Фильм готовят к изданию на DVD. Посмотрим.

Продолжение разговора о русской теме на западном экране читайте через неделю.

Александра Канашенко
Монреаль