Во многих космогонических системах мир развивается из яйца, в некоторых религиях большое значение придается пракурице, ну а вопрос, что первично – курица или яйцо – один из ключевых в философии. Даже крайние рационалисты римляне не начинали сражения, если их священные куры перед боем плохо клевали зерно, а яйца Христофора Колумба (1) стали нарицательными. Все так или иначе связанное с этой птицей крайне важно для человечества.Вот и передо мной как-то встал вопрос: что красть в первую очередь, яйца или кур? И жизнь подсказала ответ: красть надо все!
Летом 1981 моя бригада бралась за индукционные и дуговые печи, за конвейерные и вентиляционные системы, за станки и даже экскаваторы. Помню немецкие автоматы для плетения кроватной сетки; починил я один и долго смотрел, как свивается проволока в пружинную сеть. Кровать! Помните, как постаревшего Одиссея узнала его верная Пенелопа? Что еще более полезного изобрел человек, кроме унитаза?!
Много промышленных городов и поселков вокруг Донецка. И как-то по пути в один из них я заметил автобусную остановку «Птицефабрика» со стелой, украшенной стилизованным изображением курицы. Бедное предприятие такую не построит! И тут я должен вас спросить: сколько яиц вы сможете съесть за день? Сколько? А если каждый день – и так пару месяцев? Не знаете?
А мне довелось проверить на себе, в тот раз мы создали систему централизованного технологического контроля на большой птицефабрике. Чему я удивляюсь сейчас, так это нашей смелости и расстояниям, которые приходилось покрывать каждый день по пути на работу и обратно. Наладчика ноги кормят, не только голова. Впрочем, проезд в автобусе тогда стоил пять копеек, в экспрессе — десять, а времени в молодости не жалеют.
Сколько же яиц помещалось в футляре гальванометра? Помнится, меньше сотни брать было нельзя, они начинали болтаться и биться. В те годы крали все. Крали все, кто мог, и всё, что могли. Да и что мы зарабатывали? Жена 120, я 140, плюс командировочных рублей 70-80. На семью из четырех человек…
Стоили яйца, помнится, 90 копеек десяток, но не так просто было их купить. Потому и непросто, что в стране крали все, а на птицефабрике тем более. Даже вечно голодные куры пытались что-то украсть у соседок. В отличие от римских кур они хорошо клевали все подряд – и зерно, и все остальное, и даже друг друга. Но люди крали более организованно и строго по рангу!
Начинали главные птичницы, и каждая отбирала себе и помощницам по лотку огромных, чуть ли не страусиных яиц. Затем десяток-другой лотков отборных коконов паковали для райкома партии. Кесарю – кесарево, богу – богово, сказал однажды Христос, но партия претендовала и на мирскую, и на духовную власть. Поэтому никто не стеснялся, и за яйцами приезжала райкомовская «Волга».
После райкома, заменявшего и бога и кесаря, приходило время откладывать яйца для администрации фабрики (директор, главный инженер, главный энергетик, главный механик, главный бухгалтер и много других, уже не таких главных), которой тоже доставались лотки прекрасных яиц. Потом шла очередь электриков, механиков и других специалистов, но им доставались более мелкие. Затем…
Впрочем, я не знаю, на ком заканчивалась эта цепочка, если заканчивалась вообще. Во всяком случае, пригласили нас на восстановление фабрики. Старое руководство посадили, поскольку оно разграбило все дочиста, воровать стало нечего, а это уже непорядок! Но из 12-ти птичников сумели восстановить только 6, на остальные не хватало поголовья. Ведь крали не только яйца, но и бедных несушек, даром, что они не мясной породы, жалкие, тощие и голодные. Между прочим, каждый птичник был рассчитан на 10 тысяч птичьих голов! Новая администрация надеялась заселить еще хотя бы 2 и для этого планировала закупить венгерских цыплят, поскольку своих в стране победившего социализма уже не было.
Система централизованного контроля… «Социализм – это учет и контроль», если помните. Боже мой, сколько таких систем мне пришлось наладить! Я поставил учет на небывалую высоту, и не моя вина, что социализму это не помогло.
Итак, дали нам помещение, из птичников протянули кабели, сварили короба пультов, и надо было начинить их аппаратурой. Что контролировать? Конечно, температуру, это в первую очередь! Сами посудите – 10 тысяч кур в длинном низком сарае без окон и отопления. Зачем отопление? Птицы ведь теплокровные, их много, и они сами нагреют любой курятник. Зато в каждой боковой стене стояло по 8 мощных вентиляторов, которые иногда включались даже зимой. А уж летом они и вовсе не выключаются.
За температурой следила венгерская автоматика. Она же управляла раздачей корма, подачей воды, работой освещения и т.д., но неожиданно сама оказалась главной проблемой. Идея заключалась, конечно, в том, чтобы до минимума свести присутствие в птичнике людей. С точки зрения венгров, это повышало производительность труда, с нашей – уменьшало возможность воровства. Но даже венгерская автоматика недолго выдерживала в птичниках!
Куры, извините, какают. А 10 тысяч голов (или как в данном случае точнее выразиться?) делают это часто и много. Под многоярусными клетками движутся скребки и сгребают гуано в яму, из которой транспортеры выносят его на улицу, в тракторные лафеты. Однажды я проверял реле и неосторожно выгреб наружу все, но не позаботился о лафете… Большой был скандал и запах на всю птицефабрику, достало даже ее притерпевшихся тружеников.
Это ценнейшее удобрение. Целые флоты плавают к островам в Тихом океане – за ним, за гуано, оно составляет солидную статью экспорта. Нигде больше я не видел такого роскошного ячменя, как на полях этой фабрики! И все благодаря конечному продукту жизнедеятельности птичек. Запах, правда… Амбре. Мы-то быстро принюхались, как и все на фабрике, а вот на обратном пути, в автобусах, народ воротил от нас носы, да и родственники дома тоже.
Вы прервете меня и спросите, причем здесь автоматика, ей-то запах не мешает? Запах — нет, не мешает, но агрессивная аммиачная атмосфера съедала все металлическое: контакты реле и пускателей, клеммники, резьбовые соединения. Вот автоматика и требовала контроля. Она следила за обстановкой в птичниках, а наша система следила за ней. Знакомо, не так ли?
Не скажу, чтобы мы перетруждались, тогда, по-моему, уже никто в стране не перетруждался, но в итоге создали надежную систему, которая периодически опрашивала птичники и выводила данные на индикацию. И красиво, и катастрофу можно предупредить. Вызвать по телефону электрика, например, и послать его включить вентиляторы вручную. Если летом автоматика не включит их, то через 2-3 часа вся птица передохнет. Хорошая система получилась, и действительно оказалась нужной и полезной. Так не всегда бывает.
Но через неделю остановилась на ремонт столовая, и стало нам как-то голодно. Кто же в молодости собирает себе что-то перекусить на работу? Язва желудка – профессиональная болезнь наладчика. Пришлось питаться яйцами. Сначала нам их поставляли сердобольные птичницы, а потом – потом мы сами стали работать в курятниках!
И тут начинается самое интересное. Вдоль всего птичника под рядами клеток тянутся многоярусные ленты конвейеров – полотняные полосы метров по 70-80 длиной. Ближе к входу они сливались в широкую белую реку и подавали коконы на приемный стол. Далее все зависело только от ловких рук птичниц. Конвейеры включались тумблерами по бокам стола, за которым и восседала их метресса, главная птичница.
И в этом месте мне хочется остановиться и спросить читателя – бывал ли он на органных концертах? Видел ли, как органист подходит к органу, решительный и отрешенный, откидывает фалды фрака, садится, взметает руки и бросает пальцы на клавиатуру, беря первые ноты?
Я это видел, и видел неоднократно. В органных залах костелов и филармоний – и в курятниках. Таким же взмахом рук после минутной сосредоточенности включала тумблеры яичных конвейеров суровая главная птичница. Молчаливый Бах! Яичный Гендель! Вот она всматривается в партитуру конвейеров и принимает решение, вот перебрасывает тумблеры – и в торжественной тишине плывут первые белые аккорды. В этот момент все затихает и наступает первичная, космическая, торжественная тишина – та, когда еще ничего не было…
И не хочется эту тишину нарушать. Но придется. В курятнике не бывает тишины! Думаю, любой семейный мужчина это подтвердит. Однако человек ко всему привыкает и приспосабливается. Он перестает замечать запах, шум конвейеров и вентиляторов и даже птичий гам. И только после этого замечания вы услышите напряженную тишину курятника в тот высокий момент, когда главная птичница поднимает руки и бросает их на тумблеры яичных конвейеров. Все, можете дышать, включила! По лентам потек белый поток. Метресса зовет помощниц, и вместе они быстро заполняют ящик за ящиком.
И опять я хочу побеспокоить терпеливого читателя. Если уж вы бывали на органных концертах в костелах и филармониях и сидели при этом не далеко в нефе, а в трансепте, в первом ряду, то не приходила ли вам в голову мысль, не закрадывалось ли в вашу душу желание самому стремительно подойти к органному пульту, сесть, откинув фалды фрака, взметнуть руки над регистрами и…
Если такая мысль вам в голову приходила, то я вас понимаю, а если нет, то сочувствую. И сразу хочу поделиться с вами – это божественно! Сколько раз тем же точным, но свободным и слегка даже небрежным жестом я перебрасывал тумблеры, и ко мне устремлялся широкий белый поток. Сколько раз за моей спиной суетились помощники, набивая футляр гальванометра отборным яйцом! Да…
Наладка – она близка к искусству. Да она и есть искусство – в умелых руках! Я даже думаю, не назвать ли мне эти воспоминания «Моя жизнь в наладке»? Ведь наладка в моей жизни – это все.
Мы съедали по десятку яиц во время обеда, и еще по 30 штук везли домой. Каждый день, целый месяц! Жены сначала не могли нарадоваться на своих мужей-добытчиков, а потом стали тихо нас ненавидеть. Мы готовили яйца всеми возможными способами, мы их варили, жарили, запекали. Мы придумывали разнообразнейшие омлеты, пили яйца сырыми, делились ими с родственниками и знакомыми, но не успевали c ними справляться. Не с родственниками, нет, с яйцами. И ни у кого – никакой аллергии. Только отвращение! Сколько лет прошло с тех пор, но и сейчас я не испытываю к ним никакого стремления, влечения или тяги. Но уже могу есть.
Но и помимо яиц много есть интересного на птицефабрике. Курам необходимы трава и зерно – для этого и выращивались гектары ячменя, нужна иногда рыба, и ее привозили самосвалами. Самосвал тюльки! Нужен известняк, и привозили машины мела. Нужны витамины. И много еще чего нужно.
Но ведь и людям многое необходимо! Напрасно запирали птичники на замки и огородили фабрику бетонным забором с колючей проволокой. Напрасно держали бригаду охранников и проводили рейды по укромным уголкам. Не помогало. Крало руководство фабрики, крал и весь персонал, включая охрану. Крали яйцо, ячмень, оборудование, кабель, стройматериалы, самих кур, наконец! Тюльку крали в первую очередь. Крали даже заборы вместе с колючей проволокой. Мы были временными пришельцами – и дилетантами, смешно даже вспоминать наш футляр от гальванометра!
Новое руководство при Андропове тоже посадили, но было поздно, украли все. Больно вспоминать тех несчастных, вечно голодных несушек почти без перьев. И фабрика уже тогда казалась мне образцом коммунизма по-советски: бараки без окон, обнесенные забором из бетона и колючей проволоки; внутри многоярусные клетки, время суток – по команде, еда – по конвейеру, все голодные, крикливые, ощипанные и злые.
И на этой печальной ноте я бы и закончил рассказ, но ведь именно там я наладил и сдал в эксплуатацию неплохую систему контроля, понял, что могу взяться за любую работу и сделать ее, сел на яичную диету и научился играть в карты на деньги. Именно там, наконец, я испытал то высокое чувство органиста-маэстро, ту вдохновенную сосредоточенность, с какой он усаживается к инструменту, вскидывает руки и берет первые аккорды!
Монреаль-Бостон
(1) Великому навигатору приписывают решение важнейшего в средние века вопроса о том, можно ли поставить яйцо вертикально. Он поставил яйцо чуть более резко, чем его оппоненты. Скорлупа смялась, и яйцо встало!
