Недавно мы рассказывали о невеселых судьбах воздушных гигантов разных стран («Трагедии гигантомании», МВ №670). Но и на море дела шли немногим лучше («Ненужный линкор», рубрика «Встречи с прошлым», МВ №671). Японцы до сих пор вспоминают о «Ямато», этом сверхлинкоре, и даже фильм сняли, где его поднимают со дна, переделывают в звездолет, и он бороздит космические просторы. Однако в пути на дно его опередил младший систершип «Мусаси», и надо заметить, что вспоминают в Японии эти чудовищные корабли не только патриотически.Так, на Императорском флоте говаривали: “На свете есть три самые большие и бесполезные вещи — египетские пирамиды, Великая китайская стена и линкор «Ямато»”.
Пример «Мусаси» показателен тем, что соединяет обе упомянутые стихии, небо и море. Дело было так. Утром 24 октября 1944 года в море Сибуян, где флот японцев пытался сорвать американское вторжение на Филиппины, линкор стал главной целью массированных атак палубной авиации и за первые 3 часа получил не менее 3 торпедных и несколько бомбовых попаданий. В атаках участвовали и самолеты авианосца «Интрепид» (который сейчас служит музеем в Нью-Йорке). Корабль выправил крен, но принял при этом слишком много воды, получил большой дифферент на нос и сбавил скорость, а затем вновь подвергся атакам авиации, получив множество попаданий. После 4 часов пополудни затопление вышло из-под контроля, выброситься на берег не удалось, и в 19:36 линкор перевернулся и затонул. Всего «Мусаси» поразительная живучесть! получил до 20 торпед и столько же бомб. Американцы потеряли 18 самолётов из 259 участвовавших в атаках.
Это было крупнейшее морское сражение в истории и единственное, когда линкоры палили по авианосцам, пусть и эскортным (хотя японцы думали, что имеют дело с одной из грозных американских быстроходных авианосных групп), а те в ответ подняли в воздух самолёты. Японцы проиграли сражение и за один потопленный авианосец заплатили тремя линкорами, не считая прочих кораблей. Бой расставил окончательные точки над «i»: самолёты палубной авиации оказались сильнее корабельной артиллерии!
И знаете, как-то странно все это: строишь себе, строишь нечто грандиозное, надрывая силы народа и казну державы, эдакое вундерваффе-супероружие создаешь, которое должно сокрушить любого супостата, а толку — ноль. Скорее даже минус, учитывая предварительные расходы и последующие потери. Невольно напрашивается мысль, что гигантизм – в данном случае технический – не только демонстрирует микроцефалию вождей, но и вообще нарушает некие законы человеческой природы и социальной организации (а нигде более ярко, чем и как на войне, не проявляются особенности этой организации).
К счастью, что касается Канады, то чрезмерным гигантизмом она никогда не страдала, не считая, разумеется, колоссальной территории. И что касается техники, то кроме отличного большого манипулятора «Канадарм», стоявшего на американских шаттлах и МКС и вспомнить нечего. Разве что парочку авианосцев, переданных Канаде Британией после войны. Да еще тот любопытный факт, что знаменитые британские же стратегические бомбардировщики «Ланкастер» именно в канадских ВВС служили долее всего – до 1963 года!
Кстати, о «Ланкастерах». В 1942 году их производство было организовано на заводах фирмы Victoria Aircraft Limited в Мэлтоне, штат Онтарио. Они оснащались американскими двигателями Packard Merlin 28 (или 32). Первый канадский Lancaster B.Mk.X (KB 700), получивший собственное имя Ruhr Express, был передан RCAF в сентябре 1943 года. Вполне возможно, что он участвовал в том налете на Берлин, когда погибла героиня нашей недавней публикации (МВ №670) гигантская летающая лодка Дорнье Do X.
После краха попыток вывести ее на коммерческие линии, она стала центральным экспонатом немецкой выставки Банхоф (Берлин), открытой в 1936 году. И оставалась в этом качестве вплоть до налета королевских ВВС в ночь на 24 ноября 1943 г. В нем приняли участие 383 самолета, в том числе 365 «Ланкастеров». Бомбы разнесли раритет вдребезги, и теперь в музее Дорнье в Фридрихсхафене демонстрируются лишь фрагменты хвоста огромного гидросамолета.
Если же обобщить опыт боевых взаимоотношений кораблей, а потом и самолетов, то история развивается по спирали и начало каждого нового витка определяется техническим прорывом. Вот вы связали пару бревен и получили плот. Можно плыть, но куда? И пока мечтательный изобретатель поглядывал на заречных девушек, практичные соплеменники отодвигали его в сторону или ссылали рубить лес и вязать плоты, а сами нападали на соседей.
Вот вам и гонка вооружений. Плоты становились все крупнее, их становилось все больше, и племя, практикующее лесоповал и плотовождение, завладело реками и озерами. Появились даже океанские плоты! Но стало не хватать строевого леса.
Но раз дерева мало, то научились пилить доски и строить лодки. Начался следующий виток спирали – с новыми войнами, разумеется, — и теперь уже не хватало гребцов. Вот и рабам нашлось достойное применение — их приковывали к веслам.
Затем на горизонте появился парус, но оказалось, что сам по себе он значит мало. Развитие остановилось. Вы не поверите, но еще в середине просвещенного XVI века исход боя решался абордажем, тараном, процветало сплошное военно-морское рукоприкладство и мордобитие — и это в Европе! Мрак Средневековья прогнали не титаны Возрождения, а залпы пушек английских кораблей, громивших испанскую Армаду. Именно пушки дали кораблям дальнодействие, а капитанам — широту взглядов.
И дело пошло. К XIX веку моря бороздили сотни фрегатов и линкоров с батареями пушек. А как еще прикажете нести миру мир? Ах, эти парусники, эта романтика! Они становились все крупнее, их появлялось все больше, и никто не ожидал, что чумазые пароходы так легко уберут их с голубой арены. Корабли оделись в броню, копился опыт, развивалась наука, так что прогресс броненосцев прогнозировался легко, но завершился удивительно быстро. Всего через полвека.
Петли спирали свиваются все туже, проходим мы их все быстрее, и возникает естественный вопрос — что дальше? Представьте себе восходящую спираль, переходящую в вертикальный взлет. Так и до звезд можно дотянуться, человек — это звучит гордо!
Но что-то мешает, что-то не дает верить в эту картину. Физики любят модели: квантовую кошку Шредингера, силовые трубки Фарадея, вихри Максвелла, его же демона. Любят они и графики. Но при этом смеются: хороший теоретик объяснит вам любой график, даже перевернутый вверх ногами! Что, если и эта марксова модель описывает действительность как обычно, с точностью наоборот? Что, если график надо перевернуть? И тогда сужающаяся спираль будет напоминать водоворот в ванне. Или унитазе. Вот вам и вертикальный взлет, экспоненциальный прогресс…
… Итак, броненосцы становились все больше, все многочисленнее, пока в 1906 году — в один день! — не стали грудой отличного, очень дорогого, но практически бесполезного железа. Англия построила «Дредноут» — и история броненосцев завершилась. Теперь уже дредноуты росли как на дрожжах, и через 10 лет в Ютландском сражении в общей сложности 50 стальных чудовищ сражались день и ночь в единственном за всю войну решительном бою. И ничего не решили. Поразительный итог развития флота!
Безграничный простор океана внушает ложное чувство свободы, но, по сути, морская война всегда была двумерной, велась на плоскости, на водной глади, и степеней свободы было немного: вперед-назад и вправо-влево! И только поражение добавляло еще одну координату — на дно. Увы, Ютланд показал, что на самом деле свободы не было вообще. Никакой. Огромные флоты, построенные для генеральных сражений, всю войну простояли в гаванях, ржавея и требуя охраны от подводных лодок и бацилл революций. Последние быстро нашли питательную почву среди экипажей линкоров, сходивших с ума от безделья.
Заря нового мира взошла на западе. Завершался 1903 год, еще спускались на воду броненосцы, еще не прозвенел последний звонок XIX века — русско-японская война, эскизы «Дредноута» едва легли на бумагу, но все это уже последние отблески заката старого мира. На атлантическом пляже братья Райт испытывали самолет. Примитивный двигатель внутреннего сгорания едва тащил в воздух хлипкую конструкцию из реек, полотна и проволоки. Она весила меньше снаряда главного калибра броненосца, но с ее появлением изменилось все! Мир и война стали трехмерными (кстати, вместе с самолетами появились и подводные лодки, для симметрии, видимо), и, как это ни удивительно, время пушек главного калибра ушло в небытие.
В наше время столь же естественно и кардинально мир изменили интернет и мобильники, став кульминацией информационной революции, начатой компьютерами полвека назад. Они придали ей дальнодействие и пришли в каждый дом. Я пишу эти строки в ноябре (а 7 ноября – его неотъемлемая часть) и могу смело заявить: революции лишь тогда чего-либо стоят, когда захватывают весь мир!
Авианосцы начали новый виток спирали. Этот синтез корабля и самолета вывел флот из линкорного тупика на новый уровень, и авианосные соединения позволили ему снова определять геополитику, прямо по адмиралу Мэхену с его теорией морской силы. Если броненосцы строили все, кому не лень, то на линкоры сил хватило всего у 6 стран, авианосцы же смогли осилить лишь 3: США, Япония и Великобритания. У остальных это было несерьезно. Сейчас в этот клуб стучится Китай. Кто не успел, тот опоздал.
Заметьте, флот развивался и усложнялся, чтобы прийти в состояние равновесия с окружающей социальной средой, но и сам влиял на эту среду. И то, что авианосцы именно демократиям оказались по силам, не случайность, а закономерность! Япония — исключение, подтверждающее правило. Она первая применила их, она же от них и пала, хотя акт ее капитуляции подписали на палубе линкора, под дулами орудий — дань старомодным традициям.
Сама способность Японии создать авианосный флот подразумевала ее тенденцию к развитию. В этом смысле авианосцы — вектор развития. Получается, что чем сложнее общество, тем сложнее и совершеннее его системы вооружения. Весьма логично. Но получается также, что развитие по спирали завершилось авианосцем, и это несколько неожиданно. А вы чего ожидали? Мира на земле? Полета на Марс? Оно бы и неплохо, да и недорого в сравнении с затратами на флот, однако Марс и ныне там.
Что интересно, нашей бывшей родине ни приличных авианосцев, ни какой-никакой демократии построить так и не удалось. Ни в СССР, ни теперь в России, несмотря на весь ее гигантизм. Вот такая диалектика.
Нью-Йорк -Монреаль