Бонжур, мадам Ветчина!

Бонжур, мадам Ветчина!Прихожу в болгарский магазин, где своеручно делают сумасшедше вкусную душистую ветчину без жиринки. Такую, которую можно есть вместо конфет. Или, если кого такое сравнение смущает, то скажу иначе: есть её — и худеть: чистый же протеин!Каждый раз между мной и мясником происходит одна и та же беседа…

— Ты румынка? — спрашивает мясник, ныряя в витрину со своей стороны, дабы выудить кусок для отпила.

— Нет, я русская. Двести пятьдесят грамм в нарезку, пожалуйста.

— Русская? Из Москвы? — довольно громко задаёт он следующий вопрос, потому что нарезочная машина уже запущена и многообещающе жужжит.

— Ага, — коротко отвечаю я и тревожно слежу за движением его рук. Я люблю, чтоб тонко, на просвет. Конфеты же.

— Я сразу догадался, что из Москвы, — с довольным видом сообщает мясник и режет мои двести пятьдесят на манер лепестков розы. Той самой знаменитой болгарской розы, которая на мировом рынке в виде эссенции стоит восемь тысяч долларов за миллилитр. Или около того, я краем уха слышала, но точнее не скажу — я всё больше по ветчине.

Расклад, стало быть, такой: румынка, по которой сразу видно, что она из Москвы.

Иду в кассу, нежно прижимая к груди драгоценный свёрток. Чтоб ни один лепесток не помялся от случайной грубости дрогнувших пальцев.

— Бонжур, — вежливо говорю я седовласому кассиру, похожему на того самого знаменитого болгарского певца, который всегда открывал-закрывал конкурс песни соцстран в Сопоте, но имя его я за давностью запамятовала. Его ещё в прессе называли самым популярным болгарином в СССР.

— Здравствуйте, — спокойно отвечает мне лауреат Сопота (я убеждена, что это он) на безупречном русском языке. И пробивает чек на мою восхитительную розовую ветчину так, как если бы это была какая-нибудь унылая докторская колбаса или, что гораздо хуже, соевый псевдомясной продукт. То есть, с поразительным хладнокровием.

Покидаю я лавку в благодушном, приподнятом настроении. Соцлагерь распался, Бисер Киров больше не поёт (всё же проговорилась), Чаушеску уже 27 лет как расстрелян, а ветчина вечна.

Нет, не хлебом единым жив человек! Жив он общением, даже если всякий раз оно повторяется слово в слово.

Лариса Петрашевич
Монреаль