«Дали Мурочке тетрадь, Стала Мура рисовать…» Выдумав «из головы» Бяку-Закаляку Кусачую, с десятью ногами, с десятью рогами, девочка ее испугалась и тетрадку бросила. А ведь поучительная история. Направо-налево провозглашая, что ребеночек по природе творец, взрослые не то что лицемерят – подзабывают, до какой степени эта возвышенная мысль правдива, насколько реален для маленьких созданный ими мир. А всего и делов-то, что поверить.В 2007-м мама из Ванкувера Венди Цао (Wendy Tsao) столкнулась с проблемой: ее четырехлетнему малышу не нравились игрушки, которыми были забиты специализированные магазины. Намучившись, Венди взяла да и сшила странного человечка, приняв рисунок сына за точное руководство к действию. Рассказала об этом в интернете. Отклики прямо-таки посыпались, и ей ничего не оставалось, как тут же зарегистрировать очень малое предприятие «Child’s Own Studio». Сегодня на странице студии помещено извинение: «Я забита заказами до конца 2013 года». И просьба обращаться к последователям.
Примерно так же обстоит дело и в литературе. Вечная задача — найти манеру, тон, сюжет, которые ребенок признает своими. Впрочем, с теми, кто пока под стол пешком ходит, многое ясно. Их восприятию свойственна синкретичность, когда образ схватывается целиком, буква превращается в рисунок, а если водить пальцем по иллюстрации, сами собой всплывают слова. Недаром Детгиз возник в содружестве Самуила Маршака и Владимира Лебедева — двух редакторов, литературного и художественного. Для самых маленьких книжка – это, прежде всего, привлекательный предмет, который нужно потрогать, покрутить, даже понюхать, а «высший пилотаж» — смастерить что-нибудь на его основе. Если интернет не врет, книжки-игрушки, книжки-картонки, книжки-шнуровки и детские журналы, где общение завершается поделкой, в России – на каждом шагу. И дешево. Правда, мамы жалуются, что качество продукта не всегда согласуется с правильной целью и переводы изданы с бОльшим тщанием. Что ж, потратьте время на поиски.
Но вот дитятко вплотную подобралось к пубертатному периоду и жаждет окунуться во взрослую жизнь. Чуткий к веяниям эпохи издатель скоренько откопал эту золотую жилу, и рядом с любовным романом для мамы лежит таковой же для дочки, а далее по списку – детский триллер, детектив и иже с ними. За редчайшим исключением, это худо написано (переведено), примитивно и скучно. Авторы исходят из тезиса, что достаточно всего лишь «опустить» до детского уровня жанровые схемы, а такие «тонкости», как, например, психологическая подоплека событий или речи персонажей подростку все равно не по зубам.
Кстати, давайте уточним тему. Несколько неравнодушных читателей позвонили мне по поводу предыдущего материала, посвященного проблемной литературе для подростков (в отпускную-то пору!). Признаюсь: поблагодарили лишь единожды. В основном упрекали: советую «слишком тяжелые книги». Главное, по словам моих оппонентов, «выработать привычку читать», а значит – «рекламируйте что-нибудь развлекательное». К процессу уборки комнаты приучать подростка можно. К самому по себе процессу чтения как способу провести свободное время (школьную программу он и так постигает глазками) — бесполезно. Кому ж улыбается пестовать гоголевского Петрушку, хранящего дома полное собрание сочинений Дарьи Донцовой? Строго говоря, развлекательная функция в искусстве – одна из обязательных, что, однако, никак не противоречит тому, что мы еще и задумываемся.
Но даже если у кого-то «развлекательный» ассоциируется лишь со словом «смешной», — я как раз и хотела бы рекомендовать книги, над которыми подростки смеются. Мне кажется, что никакая занятость не помешает отвлечься на призыв «Ма, послушай!», сопровождаемый чтением приглянувшегося места. А если еще и врать не надо и то, над чем хохочет сын, заставляет и вас сотрясаться от смеха? Полюбопытствуйте: «Маленький Минечка однажды сказал своей мамочке: – Мамочка, расскажи, пожалуйста, сказочку.
– Хорошо, Минечка, – согласилась мамочка. – Слушай. – И она начала рассказывать: – Жила-была прекрасная принцесса. И вот однажды…
– Попала она под электричку, – добавил Минечка.
– Вернее, не под электричку… – сказала мамочка.
– А под скорый поезд – добавил Минечка.
– Принцесса просто подлезала под стоящий вагон, – сказала мамочка.
– А поезд тронулся, – добавил Минечка.
– И прекрасная принцесса поехала на юг, – сказала мамочка.
– Но приехала почему-то на север, – добавил Минечка.
– И вышла там замуж за северного принца, — сказала мамочка.
– А принц оказался людоедом, — добавил Минечка…»
Финал там и вовсе катастрофический. Печально, что эта миниатюра Валерия Роньшина в сборник «Классики: Лучшие рассказы современных детских писателей» (Детлит: «Эгмонт Россия, 2002 г.) не вошла (висит в сети). Мне она не только понравилась – пригодилась, потому что и по структуре – диалог. А составители к тому и стремились: показать, что есть в современной России «рыцари пера», умеющие беседовать с детьми самого неудобного возраста, с 10 до 14 лет. Кстати, «остросюжетные детективы» Роньшина могут разве что разочаровать. По долгу службы я ознакомилась с парочкой из них после того, как прочла миниатюры и сказки писателя. Ощущение такое, что над ними работал другой человек. Или зарабатывал?
Но давайте по порядку. Идея создания книги прорезалась в начале тысячелетия, отчасти как ответ на сетования об угасании детской литературы. По-моему, не все в «Классиках» свидетельствует о «ярком горении», но доказательство «от противного» получилось. Основной пафос выражен в аннотации: «Для классного, внеклассного, совместного чтения детьми и взрослыми, а также для самостоятельного чтения (на отдыхе и под партой, в ванной и под одеялом с фонариком)». Среди авторов – имена давно известные, Андрей Усачев, Артур Гиваргизов, Тим Собакин, Кир Булычев, тот же Валерий Роньшин, и новые – Виктор Заяц, Михаил Стародуб, Сергей Седов. Предметом беседы выбраны «Школьные науки», «Отцы и дети», «Поединок», «Чудеса в решете», «Сказочки», «О любви», «Вот ужас-то!»… Возрастная ориентация уже сделалась привычной: для детей от 7 до 70 лет. Вообще, вы заметили, что прежняя отсылка к младшему или среднему школьному возрасту все чаще уступает место формулировке «для семейного чтения»? Книги с двойной адресацией востребованы. В литературоведческом анализе их характеризуют как вторжение «взрослого слова» в пространство детского текста, то есть мира. Но кто возьмется точно определить, когда ребенок присваивает взрослое понимание вещей? Скажем, наше чувство юмора?
Мне кажется, что с «Классиками» родителям не придется активизировать весь отпущенный природой актерский талант, чтобы не обидеть действительно полного эмоций ребенка: авторам, по большей части, удалось «слияние взгляда» и, что еще важнее (не в нас же проблема!), — удалось привести детскую мысль к словесному знаменателю. Отсюда и желание читать и делиться радостью. Позвольте несколько образчиков из начала рассказов, для затравки, чтобы поймать мелодию: «Одна девочка встретила на улице страшную бабушку и перевела ее через дорогу. — Ты добрая девочка, — сказала бабушка. — Я хочу сделать тебе подарок. — И она достала из сумочки Черный Утюг» (Тим Собакин «Черный утюг»). И еще: «Хорошо бы шесть апельсинов умножить на трех слонов. Получится восемнадцать слонов апельсинового цвета. Или восемнадцать апельсинов величиной со слона» (Михаил Стародуб «Арифметика». И еще: «Папа привел домой козу. Он держал ее за веревку одной рукой, а в другой руке у него была пачка иностранного собачьего корма. – Вот, — сказал папа, — привел» (Олег Курнузов «Собачья коза»). А теперь поэкспериментируем: прочтите эти фрагменты ребенку и попросите их продолжить. Убеждена — результат вас удивит.
Успех книги вдохновил издательство заступиться за поэзию, и появились «Классики: Лучшие стихи современных детских писателей». С точки зрения известности, состав авторов тоже разный – Эдуард Успенский, Михаил Яснов, Петр Синявский, Марина Бородицкая по-прежнему творят. И это здорово. Но для себя я открыла, например, Валерия Смульфа и Илью Плохих и тот любопытный факт, что в поэзии «взрослые» жанры делу не мешают. Вроде бы и неловко цитировать целиком, но не могу удержаться. Валерий Смульф:
С глазами, полными печали,
Ботинки скушавши вначале,
С глазами, полными тоски,
Собачка скушала носки.
С глазами, полными надежды,
Взглянув на верхние одежды:
— Ах, незачем переживать,
покуда есть, чего жевать!
Ах, эти ленты и шнурки,
Так аппетитны и легки!
С глазами, полными смиренья,
Доев на шляпке оперенье
И ощутив в душе весну,
Собачка отошла ко сну.
А вот теперь не подумайте, что я ругаю. Конечно, легче легкого поймать в этом стизотворении интонацию Тимура Кибирова. А что ловится здесь?
Петров спихнул маленечко
Щеглова со ступенечек,
Вскочил на подоконник
И рожу показал.
Щеглов столкнул легонечко
Петрова с подоконничка,
Залез на столб фонарный
И высунул язык… (Игорь Шевчук «Мужская дружба»)
Или здесь:
И всё-таки моя кошка
Мне кого-то напоминает.
Особенно, когда лает
И клювом стучит в окошко. (Артур Гиваргизов)
Нынешние дети скажут «прикольно!» Да, Хармс – и вообще обэриуты, Олег Григорьев (его особенно много), Остер… Ну, и пускай. Это заложенная – да, считай, уже классиками – традиция игрового, интерактивного стиха. А если пробежаться по ряду от конца к началу, то в каждом из упомянутых корифеев найдешь интонации предшественника.
Как ни выручает нас интернет, но эти сборники все-таки попробуйте купить. Мне повезло: я держала их в руках и с огромным удовольствием рассматривала иллюстрации Елены Станиковой. К слову – ее манера тоже не на пустом месте родилась.
До новой встречи!
Монреаль
