Старый Санкт-Петербург. Медный всадник
На днях бесноватый Соловьев снова призывал россиян потерпеть, ибо скоро воссияет прекрасная Россия будущего! Далась им эта фантастическая ПРБ!
Русская птица-тройка бешено мчится, затаптывая ближних и пугая дальних. Отчего и сторонятся ее иные народы и государства. Куда же летит она? И вольнодумец Чаадаев, и генерал Бенкендорф, шеф Отдельного корпуса жандармов и главный начальник III отделения Собственной Е.И.В. Канцелярии, верили, что летит она к прекрасному будущему. А Петр Струве, отец русского либерализма, указывал тройке верный путь.
В наше время к ним присоединился Навальный и даже ввел в обиход это самое выражение: Прекрасная Россия будущего. Но прогнозы, из века в век не сбывающиеся, в корне ошибочны. И эта очередная ПРБ вкупе с нападением России на Украину укрепила подозрение в том, что русская тройка мчится по замкнутому кругу. И крепнет впечатление, что этот круг – последний.
Завершая в 2022 году книгу «Синоп – пиррова победа», я еще надеялся, что ее можно издать в России, поэтому проводить нелестные параллели с эпохой Крымской войны не стал. В частности, не подчеркнул сходство душной николаевщины и затхлой путинщины. Тем более, что есть отличия. Так, в первой главе книги я писал, что идеологический базис Синопа крепили Чаадаев и Пушкин, Надеждин и Тютчев. Но фигур такого масштаба при Путине нет. Нет ни лермонтовых, ни гоголей – хоть шаром покати! Акунин, возможно, сравним с Карамзиным, но Быков никак не дотягивает до Пушкина, да и этих из России выжили. Духовное обнищание страны также свидетельствует о последнем круге птицы-тройки.
Нешкольный Чаадаев
В мое время, в 60-е, его проходили в школе и рисовали обличителем-бичевателем язв отечества, чуть ли не революционером. В стиле Пушкина: «он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес». Это ему поэт посвятил хрестоматийные строки:
Товарищ, верь: взойдёт она,
Звезда пленительного счастья,
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена!
Кто же не помнит его разящих инвектив? «Иногда кажется, что Россия предназначена только к тому, чтобы показать всему миру, как не надо жить и чего не надо делать». «Про нас можно сказать, что мы составляем как бы исключение среди народов. Мы принадлежим к тем из них, которые как бы не входят составной частью в род человеческий, а существуют лишь для того, чтобы преподать великий урок миру», — писал он в «Философических письмах».
На него ссылались Герцен, Тютчев и Жуковский, сравнивали с Паскалем и Ларошфуко! Считали прототипом Чацкого. Он осмысливал историю родины, сокрушался о ее цивилизационном отставании, видя причину в инертности народа, недостатке творческого начала и раболепном отношении к власти. Считал своей задачей «изъяснение моральной личности отдельных народов и всего человечества».
Однако не все современники восхищались им, отнюдь, и даже наоборот, и он не только обличал язвы, но и пророчил отечеству блистательное будущее, заодно восхваляя государя императора. Этого Чаадаева мы в школе не проходили.
Этот Чаадаев писал: «Мы призваны… обучить Европу бесконечному множеству вещей, которых ей не понять без этого. … Придёт день, когда мы станем умственным средоточием Европы, как мы уже сейчас являемся её политическим средоточием, и наше грядущее могущество, основанное на разуме, превысит наше теперешнее могущество, опирающееся на материальную силу». «Россия призвана к необъятному умственному делу: ее задача дать в свое время разрешение всем вопросам, возбуждающим споры в Европе».
Вы скажете, что Чаадаев писал их в «Апологии сумасшедшего», встретив всеобщее неприятие после публикации «Философических писем», когда он был официально объявлен сумасшедшим? Да, есть такая версия, встречалось даже мнение, что это был сарказм. Но версия неубедительна, ибо «Апологию» Чаадаев так и не опубликовал, зато в тех же «Письмах» восторгался выступлением Николая I в 1830 году в Варшаве перед сеймом, когда царь резко отверг попытки Запада смягчить политику России.
Комментируя либерализацию Европы, начавшуюся июльской революцией во Франции, и всеобщее неприятие методов «жандарма Европы», каким стала Россия, он не без подобострастия приветствовал разрыв:
«Могучий голос, на этих днях раздавшийся в мире, в особенности послужит и ускорению исполнения судеб наших. Пришедшая в остолбенение и ужас Европа с гневом оттолкнула нас; роковая страница нашей истории, написанная рукой Петра Великого, разорвана; мы, слава Богу, больше не принадлежим к Европе: итак, с этого дня наша вселенская миссия началась, в данном случае само Провидение говорило устами монарха».
Меланхолично заметим, что противоречив и нестоек был вольнодумец и что история повторяется: Россия снова рвет со всем цивилизованным миром, напав на Украину. Между прочим, тогда ее «вселенская миссия» началась с подавления польского восстания 1830-31 годов, и это удушение воспевал Пушкин…
Но продолжим. Отмечая межеумочное положение своей страны, которая не принадлежит ни Западу, ни Востоку и не имеет традиций ни того, ни другого, Чаадаев делает мессианский вывод… о ее превосходстве!
«Россия, не довольствуясь тем, что она как государство входит в состав европейской системы, посягает еще в этой семье цивилизованных народов на звание народа с высшей, против других, цивилизацией … И эти претензии предъявляет уже не одно только правительство, а вся страна целиком».
Вполне созвучно нынешним временам, когда Мединские и Дугины разглагольствуют об особой российской цивилизации и вносят этот тезис в учебники истории. Причем писано это было в самый застойный и душный период, во времена николаевщины. Где ж тут ум и вольнодумство?! Кажется, к разрушенью самовластья и начертанию своих с Пушкиным имен на его обломках Чаадаев отнюдь не стремился.
Пытаясь сгладить негативное впечатление после публикации «Философических писем», он и написал «Апологию сумасшедшего» (1837), где был то жалко искателен, то становился на котурны: «Я не умею любить свою страну с закрытыми глазами, склоненным лицом и сомкнутыми устами». Но опубликовать побоялся. Он лебезит и раболепствует:
«Мы с изумительной быстротой достигли известного уровня цивилизации, которому справедливо удивляется Европа. Наше могущество держит в трепете мир, наша держава занимает пятую часть земного шара, но всем этим, надо сознаться, мы обязаны только энергичной воле наших государей, которой содействовали физические условия страны, обитаемой нами. Обделанные, отлитые, созданные нашими властителями и нашим климатом, только в силу покорности стали мы великим народом».
В силу покорности…
В общем, при ближайшем рассмотрении этого персонажа симпатии к нему тускнеют, поэтому перейдем к бравому генералу. Который знал толк в литературе.
Многогранный Бенкендорф
Начальник III отделения Е.И.В. Канцелярии, органа политического сыска, Александр Христофорович Бенкендорф был не только боевым генералом, другом царя, но и ценителем изящной словесности, а возглавляемое им отделение императорской канцелярии не в шутку называли «министерством литературы». Он организовал пропаганду на Западе, поощрял полезных государству авторов, помогал печатать их произведения, и даже Пушкин обращался к нему за помощью – безрезультатно. Зато царь поручил ему надзор за поэтом.
Именно он предложил царю создать высшую полицию – корпус жандармов, каковой он же и возглавил. При этом он писал Дельвигу: «Законы пишутся для подчиненных, а не для начальства, и вы не имеете права в объяснениях со мною на них ссылаться или ими оправдываться».
Как видите, генерал ясно мыслил и четко излагал.
Император Николай примерно так же понимал назначение и соблюдение законов. Когда на его вопрос к наследнику, чем держится государство, тот заученно ответил, что законами и самодержавием, царь махнул рукой, сжал кулак и поднес тому к носу:
— Законами?! Самодержавием и вот чем, вот чем!
Популярен Бенкендорф и сейчас, сами посудите: 15 киновоплощений с 1991 года! Причем последние два – в 2025-м. Конечно, благодаря Пушкину и декабристам, однако параллели между николаевщиной и путинщиной очевидны, цвет времени тот же. Только, повторимся, нет сегодня в России ни Пушкиных с Лермонтовыми, ни Гоголей, ни Тютчевых. Чаадаевы есть, но не в школьной трактовке…
Уже хотя бы по этой причине генерал ошибся в своем известном прогнозе о будущем России. Он и сам неплохо владел пером, его мемуары легко читаются, и генерал умел формулировать. И сформулировал: «Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более чем великолепно, что же касается до будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение».
Н-дас, будущего, какое наступило, он не мог увидеть и в страшном сне, но заметим, что жандармы Николая I были классом выше путинских.
