Сегодня феминистки недовольны тем, что ни на одной канадской банкноте нет изображения женщины. Сильное требование. Надо думать, всего остального уже добились. 100 лет назад обитавшая где-нибудь в Оттаве или в Торонто дама, \»ударившаяся\» вдруг в искусство, вызывала недоумение. О, конечно, некие художественные наклонности приветствовались. Что ни говори, а без \»женской руки\» подлинного уюта в дому не создашь.Вежливые гости непременно подходили к вывешенному в патио пейзажу, чтобы перед обедом произнести пару комплиментов стыдливо потупившей глаза хозяйке, хотя жаркое под соусом ее собственного сочинения хвалили куда искренней. Но стремление отыскать свой путь в живописи? Помилуйте, а то нам мало налезающих друг на друга парижских направлений. Едва успеваем отстреливаться. В Европе уже побеждал кубизм, теоретизировал Кандинский, а Северная Америка все еще ощущала себя гордым форпостом на пути выскочек, \»уродующих прекрасное\». Переезд в 1912-м отпраздновавшей свои полвека Art Association of Montreal в новое (всем нам знакомое) здание на Sherbrooke West, в этом отношении роли не сыграл. Переломным искусствоведы называют 1913 год, когда в Нью-Йорке прошла первая крупная выставка модернистов — International Exhibition of Modern Art, попавшая в энциклопедии как Armory Show. Да ведь это Штаты. Британскому доминиону не указ. \»Montreal Daily Star\» по-прежнему громит \»постимпрессионистов и иже с ними\» за \»отвратительный рисунок, некомпетентность в применении цвета\», а в целом — \»за отсутствие профессиональной квалификации\».
Взглянем непредвзято. С чего начиналось собственное канадское и, в частности, квебекское искусство живописи? С зарисовок, которыми первопроходцы украшали поля своих путевых заметок, а монахи-миссионеры снабжали свои ежегодные отчеты в метрополию. Продолжилось , главным образом, реалистичным портретом, и вновь в рамках церкви, запечатлевая на века лица подвижников, распространивших влияние Рима на заокеанские колонии. Пейзажи дозволялись — в строго европейской манере.
Грянула первая мировая, и Канада опровергла Цицерона. \»Inter anna silent Musae\»? Музы — уроженки Канады заговорили — вдруг и сразу — неожиданно громко и, между прочим, еще до того, как страна поставила свою первую самостоятельную подпись под Версальским договором. Совершенно по Гегелю, количество перешло в качество. Плеяда учившихся в Париже художников (Lawren Harris, John Liman, David Milne, James Wilson Morrice… — поклон Academie Julian) восприняла не одни художественные приемы, но бунтарский дух, которому было так привольно на территории \»от моря и до моря\», прямо-таки взывающей к самобытности.
1920-й ознаменовался появлением сразу двух — ну, абсолютно канадских — художественных объединений: \»Group of Seven\» и \»Beaver Hall Group\». Если характеризовать по гендерному признаку, \»семеро\» — группа полностью мужская, \»Beaver Hall\» — преимущественно женская. Если по территориальному: Торонто и Монреаль. По временному: \»семеро\» просуществовали до 1933-го, сменившись прообразом союза художников Канады; \»Beaver Hall\» — лишь 3 года, с 1920 до 1922 (официальные данные, подтвержденные соответствующими архивными документами). К наиболее заметным членам \»Beaver Hall\» относятся: Nora Collyer (1898-1979), Emily Coonan (1885-1971), Prudence Heward (1896-1947), Mabel Lockerby (1882-1976), Mabel May (1877-1971), Kathleen Morris (1893-1986), Lilias Torrance Newton (1896-1980), Sarah Robertson (1891 — 1948), Anne Savage (1896- 1971), Ethel Seath (1879-1963).
А теперь вслушайтесь в интонацию: \»Настроение царило замечательное. Мы звонили друг другу. — Получилось что-нибудь новое? Чем ты сейчас занята? Можно, я приду посмотрю? А может, спустишься? — Вместе мы восхитительно проводили время\». Это фрагментик из воспоминаний Энн Сэведж. Милая дамская болтовня. Чему ж удивляться? Хотя объединение распалось быстро, художницы в основном тесно общались. Вместе снимали большую студию. Вместе путешествовали: женщины в одиночку по миру еще не ездили. Не подобало. Вместе выставлялись — группе было легче привлечь к себе внимание. Зато в монреальской студии на 305 Beaver Hall Hill творили индивидуальное, новое, в полной мере осознав выстраданную задачу.
Впрочем, сформулировал ее мужчина, William Brymner (1855-1917), один из наиболее почитаемых тогда канадских художников и преподавателей. Состоятельная семья (отец художника дослужился до начальника федерального архива) позволила Уильяму ездить за образованием в Париж. Предполагалось, что юноша готовится в архитекторы. Но, оказавшись в \»столице мирового искусства\», он поступает в Academie Julian — обучаться рисунку и живописи, а потом совершенствует знание анатомии в Ecole des Beaux-Arts. Бримнер высоко ценил французскую технику классического рисунка — выверенность линий, следование формальной гармонии, отточенное мастерство. Однако жесткая регламентация \»студийных\» постановочных композиций и список обязательных тем ему претили. Он тяготел к Барбизонской школе, к \»новому реализму\». Его кумиром стал Жан-Франсуа Милле. Вернувшись в Канаду, он принимает пост директора недавно открытой Ottawa Art School, и с тех пор преподает в англоязычных провинциях и в Art Association of Montreal.
Может, кому-то почудилось, что я — сторонница абсолютного равенства полов? Да ни в коей мере. Разницу между мужчиной и женщиной не отменишь (что бы там ни внушала юношеству новая онтарийская программа полового воспитания). И в понятии \»женский слог\» не вижу ничего обидного. По воспоминаниям художниц из \»Beaver Hall Group\» (а все они были ученицами Бримнера) можно составить любезный сердцу \»портрет\» предшественницы Montreal Museum of Fine Arts — монреальской Art Association начала века. Конечно, важнейшими для этого учреждения были две функции: образовательная и экспозиционная. Существовал довольно жесткий график лекций (ассоциация часто приглашала известных мастеров), и выставки проводились регулярно. Но еще там была читальня — уютная комната, совсем домашняя по духу, с камином, удобными креслами, столиками. В ней не только просматривали периодику (покупать было не по карману), знакомились с новыми каталогами и книгами, но и просто отдыхали. Там можно было обсохнуть, попав ненароком под ливень, а то и потихоньку поболтать, и не обязательно о развитии канадского искусства.
Это я так, к слову. Или к тому, что Бримнера любили не только за профессионализм и мастерское преподавание. Он покорял студентов и студенток благожелательностью и очевидным уважением к личности. Далеко не все из перечисленных выше \»бобрих\» обладали средствами на обучение. И единственной, кто создал свою семью (и то ненадолго), была Торренс Ньютон. Для женщины карьера и семья в то время не совмещались. Коонан, Робертсон и Сэведж вели домашнее хозяйство — их родители не могли позволить себе прислугу. Мэй и Ньютон давали детям уроки рисунка и живописи, зарабатывая на оплату занятий в ассоциации. Бримнер настраивал их на участие в конкурсах, где наградой выступала стипендия, и не скупился на дополнительную подготовку. Подчеркивая, что классический рисунок — \»база всех графических и пластических искусств\», он, тем не менее, провозглашал свободу экспрессии и, не будучи радикалом и для себя самого определив некие академические рамки, на юных художников, которых порой \»заносило\», он никогда не давил.
Искусствоведы не ищут в работах \»Beaver Hall Group\» общей доминанты, хотя отмечают, что росли и развивались художницы под влиянием общих идей. Например, там, где речь идет о пейзаже, они пришли к единому решению: в нем должен присутствовать человек. Не обязательно в виде фигуры. Это может быть след человеческой деятельности — от жилья до оброненной под деревом игрушки. Обратите внимание на явное противопоставление принципам \»Group of Seven\», с его дикой (уж какая есть!) природой, не желающей уступать человеку.
17 января 1921 года в Монреале открылась первая выставка \»Beaver Hall Group\» (всего их — официальных — было 4). Выступая на церемонии, пейзажист Александр Джексон (Alexander Young Jackson), член \»Group of Seven\», энтузиазму которого художественные союзы страны во многом обязаны самим своим существованием, напомнил публике, что главная цель этого сообщества — подержать в молодых творцах право на самовыражение, подвигнуть их опираться на собственные силы, освободить от давления обветшавших \»измов\». Экспозицию составляли работы 11 мужчин и 8 женщин, но именно \»дамская половина\» вызвала особенно жаркие нарекания.
Основной эмоцией в отзывах, которые я бы суммировала под условным названием \»Мода на женское художество\», было раздражение. Причем раздражало все. В работах Эмили Коонен — \»нарочито крепкий, чуть ли не мужского стиля рисунок\» (слава Бримнеру!). А в пейзажах Норы Кольер — \»хаотичный разброс в композиции\». Занятно, что прежде всего — скопом — художниц обвиняли в \»неженственности\». Ругательства в отношении постимпрессионизма как-то нечувствительно сомкнулись с упреками в адрес \»девиц, демонстрирующих грубость в цвете и суровость в тоне\». \»La Presse\», однако, может, по генетической связи с Парижем, похвалила художниц — \»за независимость\».
Кроме Александра Джексона \»Beaver Hall\» довольно скоро обрела еще одного ментора-покровителя — директора Национальной галереи Канады Эрика Брауна (Eric Brown). В 1924-м Национальная галерея взяла на себя труд отыскать произведения современных художников для British Empire Exhibition в Wembley. Вчитайтесь в название выставки — она была призвана показать расцвет искусства в британских колониях. Специально сформированное жюри отобрало тогда 270 работ, включая картины \»бобрих\». В отличие от Монреаля, Лондон принял их с восторгом, без конца сравнивая между \»мужское и женское начало в канадском пейзаже\». И самая большая экспозиция картин \»Beaver Hall\» находится сегодня в Оттаве.
Персоналии читайте в продолжении материала.
Монреаль
