Кому нужны чужие Палестины?

Я много лет мечтала попасть в Израиль и посмотреть своими глазами на тамошнюю жизнь. Люди рассказывают разное: критикуют, восхищаются, любят, ненавидят. В мае этого года я, наконец, собралась и поехала. Провела в этой стране 23 дня. Вряд ли заработала право судить и рядить. Все же рискну поделиться первыми впечатлениями.Строчки из детского стишка, приспособленные к иной жизни, можно услышать в Израиле от любого русского. «Русскими» называют евреев из бывшего Советского Союза. В Канаде нас тоже называют русскими, хотя в России называли всяко. Ничего не поделаешь, таковы издержки национального сознания. Потребность классифицировать чужаков неистребима. В родной стране мы различались по этническому принципу, а в иммиграции – по знанию языка. Говоришь без акцента – значит, канадец, с акцентом – неканадец. Критерий меняется, а социальная иерархия вечна.

В Израиле общественная лестница складывается из множества ступеней. Есть настоящие евреи и «ненастоящие». Одно дело сионисты, другое — правоверные иудеи. Западные евреи держатся наособку и смотрят сверху вниз на восточных. Каждая группа считает себя подлинной выразительницей сути еврейского народа. Плохо говоришь на иврите, но родной язык английский, стоишь на ступеньку выше тех, для кого родной язык русский. Сабры (рожденные в Палестине дети переселенцев с окраин российской империи и стран Восточной Европы) пренебрежительно относятся к свежим иммигрантам.

Патриоты Израиля и ультра-ортодоксальные евреи враждебно оглядывают друг друга. В квартале Меа-Шеарим, где кучно живут хасиды и любавичи, родители говорят расшалившимся отпрыскам: «Будешь плохо себя вести, сионистом станешь!» А по улицам Иерусалима медленно и уверенно ходят старухи-сионистки, своими руками построившие государство и пережившие многочисленные войны и потери. Несгибаемые и совершенно бессмертные, они не жалуют «черных» (одетых с головы до ног в черное правоверных) и говорят: «Пусть они нас не трогают, тогда и мы их не тронем».

В Земле обетованной я первым делом продрогла. Мне обещали жару, и я не взяла с собой теплых вещей. Ночью температура опускалась, а ветер поднимался. Каменные дома надежно хранили холод. Пришлось одолжить у хозяйки квартиры потертую оранжевую фуфайку. В мятых брюках и кофте с чужого плеча я выглядела по-израильски непритязательно. Подруга жила в районе Бака. Рядом гостиница с английским названием «Little House in Baka». Побегала по району и обнаружила, что вполне можно обойтись без иврита. Половина жителей Иерусалима говорит по-русски, половина – по-английски.

Подруга-учительница повезла меня на автобусе в центр города. Стала объяснять, где выходить. Там сбоку есть скверик, в нем металлическая скульптура. «Алина, видишь лошадку? Это единорог. На следующей остановке сходить». Типичный подход к вновь прибывшим. Если человек не говорит на иврите и растерян от обилия новых впечатлений – значит недотепа, а если не сразу все запоминает – тем более. «Но я же тебе объяснила», — заявляет старожилка со вздохом. Приятно забыть былую беспомощность и покрасоваться перед новичком.

В старом городе слева от Яффских ворот располагается знаменитый бесконечный ряд лавочек — улица Давида. Там арабы торгуют сувенирами. Они обладают удивительным чутьем на происхождение туристов. Во мне сразу увидели русскую, хотя я прожила в Канаде 19 лет. Зазывая покупателей, выкрикивают по-английски: «Эй, Бразилия, заходи». Женщина оглядывается — она действительно из Бразилии. Торговцы легко переходят с русского на английский или иврит. Я выбираю теплый свитер. У одного посмотрела, но не купила, пошла к соседу. Первый засек предательство и говорит: «Почему у меня не взяла, а у него взяла? Соседей ссоришь?» Арабы, впрочем, – простодушные дети по сравнению с армянами. В армянском торговом квартале в ходу самые изощренные способы заманивания обалдевших покупателей. Я попалась как последняя дурочка, и до сих пор простить себе не могу.

Книги и фильмы создают ожидания, которые в реальной жизни не оправдываются. Действительность гораздо мельче и тусклее великолепных картин, рожденных творческой энергией. Я остро реагирую на слова. Названия «Вифлеем», «Назарет», «Голгофа» вызывают дрожь предчувствия. Еду на экскурсию в Вифлеем. Оказывается, это арабская автономная область. Просто оторопь берет. Наш Вифлеем?! Израильтян туда не пускают. Я размахиваю канадским паспортом. По дороге замечательная девушка-экскурсовод, католичка из Литвы, рассказывает: «Господа, мы подъезжаем к Геенне Огненной. Кому страшно – закройте глаза». Мне не страшно, я смотрю в оба. Геенна – русло пересохшего потока у подножия Масличной горы. Язычники там приносили в жертву младенцев и творили прочие безобразия. По преданию, это врата в преисподнюю. Место скверное, что и говорить, но если не напрягать воображение, — это овраг. Там идет строительство трибун в связи с приездом Папы Римского. Папа и я прибыли в Иерусалим одновременно. Глава римско-католической церкви всем сильно мешал. Его охраняли и перекрывали главные улицы города, хоть дома сиди. Я убежала от этой мороки в Ашкелон, благо бомбежка прекратилась.

Пожаловалась русскому профессору-физику, приглашенному на работу в Израиль, что святые места не соответствуют ожиданиям. Физик оказался православным и пояснил: надо иметь воображение. Я учла на будущее. Мы в это время стояли в Лесу Праведников под Иерусалимом. Это настоящий большой лес. Я никак не могла поверить, что все деревья посажены руками жителей страны. Оказывается, пока мы ездили в молодости на «картошку», израильтяне отправлялись целыми коллективами – школами, университетами, киббуцами – на посадку деревьев. Лес посвящен тем, кто спасал евреев во время Холокоста, который в Израиле называется Катастрофой. Их имена выбиты на плитах при въезде в парк.

Входим в Храм Гроба Господня. На этом месте лежал на камне, а потом был похоронен Иисус Христос. «Желающие могут взойти на Голгофу», — объявляет экскурсовод. Голгофа – это бельэтаж в Храме. Поднимись по лестнице и расположись с удобством на скамейке. Я даже обиделась за Христа. Человек мучился, а тут всякие приходят и сидят. «Каким это образом у вас Голгофа на балкончике оказалась?» — спрашиваю. — «Не сомневайтесь, — отвечают, — это то самое место и есть». Еще мать-императрица Елена вычислила в 4 веке нашей эры место, где был положен в гроб Христос, и построила огромный храм, а на антресолях разместила Голгофу. Уж извините, но на это у меня воображения не хватает. Раньше паломники долго и с муками добирались до Иерусалима и припадали к святыням, а теперь на автобусе подъезжают и в очередь становятся. Изо всех сил пыталась вызвать в себе какие-нибудь чувства, но ничего не получилось. Сказался, видимо, недостаток веры. Крестный путь – это узенькая улочка в старом городе, уставленная с двух сторон лавочками. Легко понять Христа, восставшего против торговли в Храме.

Я рвалась в Гефсиманский сад под впечатлением художественной литературы и кинематографа. Дорвалась. Увидела крошечный скверик с решеткой. Внутри невыразительные клумбы с цветами и несколько корявых оливковых деревьев. Дошло дело до того, что я стала придираться к старине. «Мощение-то, небось, новое, — говорила я, — и городские стены тоже восстанавливали?» — «Ну да, — отвечала подруга Ирина, — лет 600 назад у султана Сулеймана совесть Господь пробудил». Но мне все было мало. 600 лет – сущие пустяки. Утешила меня только Стена Плача. Стоит со времен Второго храма. Самая настоящая. Торжественно и за душу берет. Убедитесь сами: в 586 году до новой эры вавилоняне разрушили Первый храм, построенный Соломоном и простоявший 410 лет. Через полвека появился Второй храм. Он продержался 6 столетий, пока римляне не сравняли его с землей в 70-е годы первого века нашей эры.

В Иерусалиме мало памятников, а те, что есть, носят абстрактно-символический характер. Они часто уродливы и отражают вкусы дарителей. А вот львы встречаются повсюду. Они приветливо улыбаются и раскрашены веселенькими красками или выложены цветной мозаикой. У одного грива – всех цветов радуги, как у панка. Другой – в попонке. Третий – в комбинезончике. Я удивилась: сотворять себе кумиров нельзя, а львов – можно. Мое недоумение быстро разрешилось. Оказывается, лев – символ Иерусалима, и народ старается вовсю: украшает каменных зверей кто во что горазд. В Ветхом Завете говорится: патриарх Иаков назвал Иуду, одного из своих 12 сыновей, молодым львом. Так и стало это колено львиным племенем. В христианской традиции лев символизирует Иисуса в соответствии с текстом Евангелия. Речь идет о видении, посетившем Иоанна. Он увидел Господа со свитком в руках, окруженного старейшинами. «Но один из старейшин говорит мне: „Не плачь. Вот, Лев из племени Иуды, корень Давида, победил, чтобы раскрыть свиток и снять семь его печатей\»» (Откровение 5:5).

Иудейские горы впечатляют. Они покрыты террасами, на которых растут оливы, как и 4 тысячи лет назад. Не нашлось лучшего способа выращивать деревья на склонах известковых гор. На одном из холмов стоит храм Иоанна-Предтечи, а рядом с ним пещерка, где он «отшельничал», по выражению экскурсовода. Тут же горный источник. Пещера, в которой уединился Иоанн-Креститель в молодые годы, прорублена в скале и выглядит вполне достоверно. Источник образует купель и до сих пор служит местом омовения паломников. Тут случился казус. Наш самовлюбленный экскурсовод произносил речь, не желая замечать, что две паломницы погрузились в священный источник в одних тонких рубашечках. Им давно хотелось вылезти из холодной горной воды, но группа все не уходила. Не выскакивать же женщинам в исподнем при таком стечении народа! Экскурсовод попался знающий. Еврейские старушки внимательно слушали краснобая. Монах, наблюдавший за омовением, два раза просил нашего экскурсовода быстрей заканчивать словоизлияния, но тот считал, что его эрудиция важнее. Тут я не выдержала и выкрикнула: «Господа, имейте совесть!», а про себя подумала: «Хоть ты и ученый, а дурак». Больше я с этим любителем словесности на экскурсии не ходила.

Побродила по центру Иерусалима, зашла в ортодоксальный квартал Меа-Шеарим. На одном доме висит мемориальная доска в память Элиезера Бен-Йегуды, создавшего современный иврит. Прошло более ста лет с тех пор, как Союз взаимопомощи немецких евреев (Хильфсферайн) основал в 1904 г. первую в Иерусалиме учительскую семинарию для преподавателей иврита, а в Яффо открылась гимназия «Герцлия» — первая средняя школа с преподаванием на иврите. В 1935 году Хаим Вейцман, европейский интеллектуал и будущий первый президент Израиля, сказал: « Мы приехали в Эрец-Исраэль не для того, чтобы копировать жизнь Варшавы, Пинска и Лондона. Сущность сионизма – изменение всех ценностей, которые евреи усвоили под давлением чужих культур». Приверженцы традиций считают, что говорить на божественном языке в повседневной жизни – кощунство. Они памятную доску время от времени срывают. Длинные сюртуки, белые чулки и высокие шляпы обитателей квартала особого впечатления не произвели. У нас в Утремоне ничуть не хуже. Я заметила, что некоторых людей, независимо от национальности, раздражает обилие евреев вокруг. Я себя вполне уютно чувствую среди сородичей. Знакомые все лица. Иногда встречалось что-то новенькое. Идет себе негр в ермолке по центральной улице Иерусалима — эфиопский еврей. Центр города всегда полон народа. Ходят арабки в больших платках и православные в маленьких платочках, семенят монашки-католички и величественно плывут толстые греки-священники. Быстро шагают протестантские пасторы. Поют муэдзины и звенят колокола многочисленных церквей. Все озабоченны и деловиты.

Я думала, в Иерусалиме будет как в Одессе: народ шутит и отвечает вопросом на вопрос. Ничего подобного! Кроме Саши Ротенберга, бывшего москвича и математика по профессии и призванию, шутников я не встретила.

А началось все это в конце XIX века с одного человека, Герцеля. Он родился в Будапеште и выучился на адвоката в Вене. Предпочел профессию журналиста. Присутствовал в качестве репортера на суде над Дрейфусом в 1897. Судебный процесс его потряс. Он перестал верить в цивилизованность европейских наций и закрывать глаза на повсеместный антисемитизм. Герцель обрел цель в жизни — создание в Палестине еврейского государства. Движение за возвращение евреев на историческую родину называлось сионизмом по названию юго-западного холма в Иерусалиме. Сион стал символом Иерусалима, колена иудина, царства иудейского и всего народа, местом спасения и последним оплотом веры. В Библии Сион – дом Божий и его царство. Слово «сионизм» стало названием движения в последней трети XIX века. В 1897 году Герцель созвал Первый всемирный конгресс сионистов в Базеле. Красноречивого и одержимого оратора выбрали президентом организации, в которую входили, в основном, светские евреи, жаждавшие избавления от антисемитизма. У представительного и образованного Герцеля имелся план: уговорить оттоманского султана и британскую колониальную администрацию (секретарь – Джозеф Чемберлен) добровольно отдать Палестину евреям. Потратив несколько лет на дипломатическую миссию и подорвав здоровье, Герцель убедился, что сильные мира сего не намерены способствовать осуществлению мечты безумного иудея. Чемберлен после долгих раздумий решил поделиться землей с обездоленным народом: нашел место в Африке, в Британской Уганде. Напоминает затею другого Джозефа – автономную еврейскую область в Сибири. Отчаявшийся Герцель был готов согласиться на Уганду. Шестой Сионистский конгресс похоронил эту идею. Попробовали опереться на ортодоксов, но те и так селились в Иерусалиме. Им государство было ни к чему. Светлое будущее должно наступить с приходом мессии. Следовало жить на Святой земле и кротко ждать освобождения. К 1904 году нерелигиозный сионизм социалистического толка стал основой движения за возвращение в Палестину. Герцель умер рано, но успел произнести фразу, за которую его приравняли к пророкам: через 5, а самое позднее, через 50 лет появится еврейское государство. Нашлись, конечно, и критики. Еврейское государство появилось через 51 год, следовательно, никакой Герцель не пророк. Не будем мелочиться: предсказание было достаточно точным. Пусть уж Герцель будет провидцем. Он заслужил.

В настоящий киббуц, знакомый по художественной литературе, мне попасть не удалось. То, что показывают экскурсантам в окрестностях Иерусалима, – это богатые общины с шикарными отелями и кустами роз вокруг. История еврейских сельскохозяйственных общин полна драматизма и героики. С нее начнется следующая статья.