Консервативная партия Канады провела переоценку ценностей. На съезде в Ванкувере, первом после прошлогоднего поражения на выборах, от руководства ею окончательно отошел Стивен Харпер, знаменитый своим стремлением держать всех и вся в кулаке.Харпер был жестким идеологом, верил в абсолютное благо единоличной власти – если не во всей Канаде, то уж в своей партии точно. Он не зря приложил столько усилий к тому, чтобы в начале 2000-х наконец-то объединить 2 расколовшиеся фракции консерваторов: Прогрессивно-консервативную партию и «Канадский альянс». Получившуюся в результате единую партию Харпер считал чуть ли не своей собственностью. В годы его руководства свободно высказываться на те или иные темы не могли не только министры, но даже отдельные депутаты. Нарушителям грозила отставка.
Съезды Консервативной партии при Харпере превратились в ритуальное действо, где не было места оживленным дискуссиям, дебатам, неожиданным решениям. Не случалось и громких демаршей каких-либо внутренних диссидентов. Освещавшие их представители прессы, как правило, вынуждены были сталкиваться с серьезными ограничениями, из-за чего и недолюбливали консерваторов. На одном съезде в Калгари им вообще не позволили работать за пределами тесного пресс-центра. Между тем, зная, что съезды Консервативной партии традиционно подразумевают потребление спиртного в любых количествах, самым интересным для представителей СМИ было пребывание в гуще событий, среди делегатов с развязанными языками.
При Харпере, однако, консерваторы быстро научились держать язык за зубами. Ведущим представителям фракции запрещали нести отсебятину. По тем или иным животрепещущим вопросам они могли лишь повторять официальную точку зрения, донесенную до них из недр администрации премьер-министра (Prime-Minister’s Office, или PMO).
Во время последней предвыборной кампании, проигранной консерваторами по всем статьям, сосредоточение всей власти в руках одного человека доставило партии большие неприятности. Этот человек, как выяснилось, устал. Информационную блокаду, установленную вокруг его персоны, в течение нескольких последних лет периодически прорывали сообщения о появившейся у него депрессии. Он пресытился властью и готов был к смене своего амплуа. В ходе кампании Харпер не лез вон из кожи и явно навредил своему и без того неблестящему имиджу.
После проигранных выборов Харпер исправно служил депутатом парламента, соблюдая при этом полное молчание, словно следовал своим собственным директивам на случай поражения. На нынешнем съезде ему устроили овацию, он же наконец-то официально объявил об уходе из политики в частную практику. Экс-премьер будет в основном заниматься международными делами.
Пребывание Харпера во главе одной из крупнейших канадских партий можно считать закономерным после непростого процесса ее воссоединения. Вообще, в 1990-е годы в Канаде прослеживался явный тренд на авторитарных лидеров политических партий. Таким был Жан Кретьен, при котором либералы неизменно получали большинство на выборах. В Квебеке жестким нравом отличались и Люсьен Бушар, и Бернар Ландри. Но Харпер превзошел всех, установив твердые незыблемые правила, которым должны были следовать его подчиненные. Поэтому сейчас для многих консерваторов поражение на выборах стало даже в какой-то степени облегчением. Они наконец-то могут перестать заботиться о политкорректности (а следование директивам PMO – это тоже разновидность политкорректности, хотя ее так не любят североамериканские консерваторы). Им дали возможность открыто высказаться по любым вопросам, не боясь последствий. В одной из двух крупнейших партий Канады, формирующей крепкую официальную оппозицию, наступила оттепель.
Не случайно главным воплощением этой тенденции стало запоздалое признание реальности однополых браков. При Харпере в устав партии было внесено положение о поддержке традиционного института брака как союза между мужчиной и женщиной. В XXI веке данное определение стало анахронизмом. Причем не только в прогрессивных западных странах, а, похоже, чуть ли не везде, независимо от политического строя и религиозной принадлежности. В арабском мире сейчас допускается полигамия, а в отдельных «горячих точках» дошло до варварской торговли рабынями, не просто разрушающей брак, сложившийся в XIX столетии как буржуазный институт, а возвращающей нас в дремучие первобытные времена. В респектабельных консервативных государствах Восточной Европы и Азии, несмотря на внешние приличия, слова о морали и т.д., практикуется вполне приемлемая для современного западного человека открытая или почти открытая полигамия. Более обеспеченные государства столкнулись с полным нежеланием молодых пар заводить детей, то есть выполнять основную функцию традиционной семьи. Давайте прибавим к этому растущее число людей, не принадлежащих ни к мужчинам, ни к женщинам, причем уже не только в Юго-Восточной Азии, где этот культурный феномен известен давно, а вообще везде в мире.
В общем, сегодня уже трудно согласиться с тем, что свадьбы однополых пар «способны разрушить священный и установленный Богом союз мужчины и женщины». Данный догмат давно повержен, и гей-движение тут ни при чем. Исторически, брачные союзы у разных народов имели серьезные различия. Попытавшись установить в этом деле единые правила, человечество потерпело фиаско.
В Канаде однополые браки были легализованы правительством Пола Мартина в 2005 году. На следующий год Мартин и его либералы потеряли власть. Новый лидер Стивен Харпер, правивший в меньшинстве, воспользовался этим, чтобы попытаться отменить законодательство, допустившее гей-браки. Он потерпел поражение и с тех пор не поднимал этот вопрос, хотя по другим пунктам так называемой «социально-консервативной повестки дня» вел упорную борьбу и с общественным мнением, и с судами (например, в деле декриминализации легких наркотиков или легализации эвтаназии). Даже получив желанное большинство и оказавшись в силах запретить гей-браки, Харпер не стал этого делать. Данный шаг не принес бы ему голоса избирателей, лишь навредил бы в урбанистических центрах, где он больше всего нуждался в поддержке.
На съезде в Ванкувере в пользу отмены положения устава о поддержке традиционной семьи высказались все ведущие депутаты от консерваторов, начиная с исполняющей обязанности руководителя партии Роны Амброуз (Rona Ambrose) и заканчивая одним из немногих определившихся кандидатов в борьбе за пост лидера Максимом Бернье (Maxim Bernier). Даже признанный вожак «социал-традиционалистов» и бывший глава «Канадского альянса» Престон Мэннинг заявил, что «государству нечего делать в спальнях». Сказали свое слово по этому поводу возможные конкуренты Бернье Джейсон Кенни (Jason Kenney) и Питер Маккей (Peter McKay). Все они выступили за то, чтобы партия наконец-то вошла в XXI век без вериг, наложенных на нее в годы правления Харпера. В результате вопреки мнению традиционалистов резолюция была принята. Этому предшествовали весьма оживленные дискуссии: если вся верхушка партии поддерживала гей-браки, то хватало и депутатов «из глубинки», категорически отвергавших их. Открытые и яркие дебаты по этому вопросу выглядели настолько непривычными среди консерваторов, что просто восхитили журналистов, которые наконец-то смогли работать на их партийном мероприятии без ограничений.
Кроме признания гей-браков, делегаты съезда также высказались в пользу декриминализации марихуаны. Поддержать данную меру попросил бывший депутат от консерваторов и бывший шеф полиции Торонто Джулиан Фантино (Julian Fantino). Были смягчены положения устава партии, касающиеся отношения к профсоюзам и к допуску иностранцев на закрытые канадские рынки (в частности, на рынок внутренних авиаперевозок). Зато партия осталась верна себе, постановив и дальше бороться против принятия закона об эвтаназии. Перспективы его утверждения до 6 июня, то есть до крайней даты, ранее установленной Верховным судом, невелики. Поэтому, скорее всего, с 6 июня канадские доктора смогут помогать тяжелобольным, решившим уйти из жизни, на основании решения суда, а не вердикта Парламента.
На съезде была принята и резолюция с осуждением абортов, замаскированная под резолюцию, не приемлющую «выбор пола ребенка родителями». Все это говорит о том, что консерваторы верны себе и не собираются отказываться от принципов, которые сулят им поддержку широких кругов населения. С гей-браками иначе. Они превращены в символ прогресса, любая борьба с ними в западных странах возможна лишь для закореленых маргиналов, даже не помышляющих об избрании на государственную должность. Консерваторы же всерьез надеются вернуться во власть, и для этого у них есть все предпосылки.
Монреаль
