Мишель Фуко, о чьей книге пойдет здесь речь, самый знаменитый философ и историк второй половины ХХ века. Он родился в маленьком французском городке в 1926 году и умер от СПИДа в 1984-м в возрасте 57 лет. Стал легендой еще при жизни, особенно в США. Теперь он культовая фигура для всех постмодернистских и левых движений. Мишель был личностью скандальной: гомосексуалист, ярый спорщик, нарушитель норм и условностей, при этом человек невероятно трудоспособный и с таким широким образованием, какое редко в наше время встречается.
Он рос в семье преуспевающего хирурга, воспитывался в католической вере и даже прислуживал в алтаре. Всегда хорошо учился и получал призы за французский, английский, греческий и историю. Закончив школу, Мишель переехал в Париж и поступил со второй попытки в самый престижный колледж Франции — Ecole Normale Superieure. Там ему пришлось туго. Амбиции, упорные занятия и горячие диспуты популярности не доставили. Его откровенно не любили. Сексуальную ориентации приходилось скрывать, чтобы не испортить карьеру. Фуко сорвался: исполосовал себе грудь бритвой, гонялся за кем-то с кинжалом и пытался отравиться. Пришлось ему столкнуться с психиатрической лечебницей. Работая над «Историей безумия» и «Историей сексуальности», Фуко черпал вдохновение в личном опыте противостояния обществу и его нормам. Колледж, однако, закончил и взялся работать над диссертацией. В 1950 году Фуко вступил в Коммунистическую партию под влиянием своего преподавателя — знаменитого французского марксиста Альтюссера. Антисемитизм товарищей по партии и идея ведущей роли пролетариата Мишелю не понравились. Поработав в Польше, откуда его выслали за роман со студентом-осведомителем, Фуко окончательно разочаровался в коммунистических идеалах. Многочисленные партнеры, бесчисленные пирушки, увлечение кулинарией, чтение лекций о «любви во французской литературе» не помешали Фуко написать две диссертации: по Канту и по истории безумия в европейской цивилизации. Дальнейшая его судьба была взлетом к вершинам славы.
Книга «История безумия в классическую эпоху» (1964) так называется, потому что Фуко не ставил себе задачи написать историю психиатрии как отрасли медицины. Философа и историка интересовало место безумия в общей картине общественной и культурной жизни. Его интересовало то, как люди разных эпох представляли себе сумасшествие, его ужасы и тайны, какие перемены происходили в сознании человека, начиная с позднего Средневековья и кончая XIX веком. Особого внимания заслуживали, с точки зрения философа, общественные институты, призванные вносить порядок в хаос человеческой жизни.
Средние Века
Страшным пугалом позднего Средневековья были не буйные сумасшедшие, а прокаженные. С XI по XIII век число лепрозориев по всей Европе непрерывно росло и дошло до 19 000. Хотя прокаженный изгонялся из людского сообщества, его жизнь несла на себе печать не только Божьего гнева, но и Божьей милости. Считалось, что Господь отнюдь не презирает несчастного. Если тот терпелив и смиренен, то обретет спасение. Изоляция приближала прокаженного к Богу. В XIV веке лепра почти исчезла. Объяснялось это не достижениями медицины, а изоляцией больных и прекращением Крестовых походов, участники которых лепру и привозили. На смену прокаженным пришли венерики. Их принимали и изолировали в тех же самых местах, куда раньше отправляли больных проказой. Смена ужасающих болезней происходила не гладко. Прокаженные брезговали сифилитиками и не хотели принимать их в свой жуткий мир, но к мнению одиночных больных не прислушивались. Кроме того, венерические заболевания очень быстро стали чисто медицинской проблемой. Разрабатывались и применялись курсы лечения. Сифилитиков начали принимать в больницы. Имущество лепрозориев осталось бесхозным. К 1342 году английский король Ричард III передаст их средства и помещения на нужды бедняков. В Германии все благотворительные учреждения и опустевшие лепрозории переходят из-под власти церкви в ведение городских властей. В них станут помещать неизлечимых больных и умалишенных. Те же процессы происходили и во Франции. Фигура прокаженного изглаживалась из памяти людей, но процедуры изоляции оставались. Фуко настаивает, что «истинными наследниками лепры выступают не сифилитики, а другой весьма сложный феномен, который войдет в сферу медицинских интересов еще очень нескоро. Этот феномен – безумие». На процесс полной замены одного типа изгнанников на другой ушло около трех веков.
К концу средневековья европейскую культуру охватили тревога и беспокойство. Менялся весь уклад жизни. Если раньше каждый человек знал свое место и подчинялся строгой регламентации всех аспектов бытия, то к концу эпохи правила стали меняться — и основы пошатнулись. Росли города, появилась промышленность. Развивались торговля и ремесла. Средний класс сделал первые шаги на арене истории. Жителей городов и сел ошеломляли не только общественные перемены. Чума и войны несли смерть. Люди вымирали целыми городами. Население разорялось. Фуко обходит молчанием «черную смерть», свирепствовавшую в Европе в середине XIV столетия, но указывает на ее экономические последствия – полное разорение и обнищание.
В литературе и живописи господствовала тема смерти. Конец света ожидался со дня на день. Близкий апокалипсис возвещал людям, что они безумны в своей повседневной суете. Безумие представлялось явлением трагическим и космическим, вещающим о конце человеческой истории.
Позднее Средневековье создало готический стиль в архитектуре, скульптуре, живописи, прикладном искусстве и повседневной моде. Величественные соборы, заставленные скульптурами, фрески, витражи, книжные иллюстрации, шпалеры, замысловатые головные уборы были пронизаны религиозной символикой. Поначалу символы имели всем известный смысл. Змея, например, – это Сатана, а ее размещение на фреске или различные сплетения колец могли означать ложных пророков, разрушение, смерть. Дельфин символизировал Воскресение, сардина – Благодарность, кит – Терпение и Милосердие, ключ на подушке – супружескую верность и т.д. Однако мир готики с его строгим смыслом и общепонятной символикой постепенно затуманивался. Привычные для глаза формы чудищ переставали вещать истину и стали просто фантазией, чистым безумием. Раньше химера давала наглядный урок душе человека, терзаемого желаниями: он становился пленником звериного начала. К концу эпохи химера воспринималась как порождение безумия. «Непосредственному восприятию уже не под силу уловить смысл изображения, оно не говорит само за себя. Пустота образа заполняется видениями и галлюцинациями». Яркий пример искажения смысла представляют художественные интерпретации страданий Спасителя. «Страсти Христовы вовлекают в свою орбиту все, что есть притягательного в пытке… создается фантастическая картина ожесточения, страдания и истязуемых тел, никак не связанная с поучительными сторонами жертвоприношения». Готические образы конца долгой эпохи Средневековья привлекают не строгостью смысла, а изобразительным обаянием. Символика мудрости и веры попадает в плен к галлюцинациям истерзанного сознания. Иначе выглядят и испытания, посланные отшельникам. «Вся эта копошащаяся нежить влечет их больше, чем вожделения реальной плоти». Фуко говорит, что «невероятные, рожденные обезумевшим воображением животные стали скрытым естеством человека, и грешник, представ в последний час в отталкивающей наготе, открывает всем свое чудовищное обличье – обличье бредового животного».
Безумие — это не только темные глубины, но и скрытое знание, прячущееся в глубинах. Хранителями этого тайного знания выступили Дураки и Шуты, ставшие важнейшими персонажами культуры. Они «несли в себе и угрозу, и насмешку, и головокружительную бессмыслицу мира, и смехотворное ничтожество человека». Раньше безумие занимало свое место в иерархии пороков. Оно входило в 12 пар противоположностей, которые делили между собой власть над душой человека: Вера и Идолопоклонство, Надежда и Отчаяние, Милосердие и Скупость, Непорочность и Сладострастие, Осмотрительность и Безумие, Терпение и Гнев, Кротость и Жестокость, Согласие и Распря, Послушание и Непокорность, Постоянство и Изменчивость. Знаменитый средневековый педагог Гуго Сен-Викторский назначил главой всех пороков гордыню. (Гуго Сен-Викторский (1096-1141), французский философ, богослов и педагог, написал «Дидаскапикон, или Семь книг назидательного обучения»).
К XV веку признанным корифеем всех грехов стала Глупость. Всех увлекала за собой не гордыня, как встарь, а мировое неразумие. «Простак» или «Дурак» стал хранителем некой истины. Дурак возвращал человека к правде о себе самом.
Возрождение
В этот период всеобщая тревога вдруг резко меняет свою направленность: на смену смерти с ее серьезностью приходит насмешница-глупость. «Западный мир перешел к презрительному созерцанию того ничтожества, какое представляет собой само существование человека». В житейском спектакле ужас смерти приобрел ручные формы пороков и причуд, глупости и безумия. Райское Древо Познания превратилось в мачту «Корабля дураков». Этот образ приобрел чрезвычайную популярность. В моду входит сочинение «Кораблей», чья команда состоит из олицетворенных пороков. Пассажиры отправляются в символическое плавание навстречу своей судьбе. Забавно, что такие суда существовали на самом деле. Городские власти сажали на них умалишенных и оправляли в плавание в надежде избавиться от неудобных сограждан. Их брали с собой за отдельную плату моряки, купцы и паломники. Деньги поступали из городской казны, имевшей специальные фонды, составлявшиеся из налогов и пожертвований. Возможно, говорит Фуко, корабли дураков были кораблями именно паломников: умалишенных отправляли на поиски разума. Вода играла особую роль в европейской культуре. Она была символом беспокойства, тайны, неопределенности. Душа – это одинокий челн в безбрежном океане желаний, во власти безумия, пока не брошен надежный якорь веры. Водные просторы – подходящее место для мятущейся души.
В 1509 году выходит в свет «Похвала глупости, или Корабль дураков» Эразма Роттердамского. Эразм принадлежал к старшему поколению германских гуманистов (родился в 1467 году в Нидерландах, но был подданным германского императора). Его «Похвала глупости» пользовалась таким успехом у современников, что впервые в европейской истории человек науки и литературы, а кроме того, незаконнорожденный и сирота, получил почетное и влиятельное положение в обществе: профессорская должность в Кембридже, дружба и покровительство Генриха VIII и Карла Испанского. Папа предлагал Эразму кардинальскую шапку, баварское правительство назначило пенсию. Его называли «оракулом Европы». «Похвала глупости» выдержала 40 переизданий еще при жизни автора. Вторым оракулом такого калибра был Вольтер, но на 3 века позже.
Воздавая насмешливую похвалу неразумию, Эразм говорил, что глупость господствует над всем, что есть дурного в человеке, но и над всем, что он может совершить доброго: честолюбие рождает мудрую политику, скупость умножает богатство, любопытство развивает науку, любовная страсть способствует умножению человечества. Без глупости нет удовольствия. В хоровод дураков Эразм помещает и ученых: первыми идут Грамматики, за ними – Поэты, Риторы и Сочинители, затем Юристы, следом шествуют «Философы, почитаемые за длинную бороду и широкий плащ», и наконец, ряды замыкает воинство Богословов. Все они олицетворяют бесполезную ученость. Символом безумной глупости стало зеркало, где отражается не реальность, а одно лишь самомнение человека. Глупость противостоит не истине и соотносится не с мирозданием, а входит в нравственные категории и представляет собой моральный изъян.
Опыт безумия принял в эпоху Возрождения 2 формы: старую трагическую (художники Босх, Брейгель, Дюрер) и новую критическую (мыслители и сочинители, и самый известный из них — Эразм Роттердамский). По европейской культуре плыли навстречу друг другу 2 корабля дураков: с одного глядели в немой тоске лики одержимых и звучала угроза звериного начала и конца света. Исчадия дьявола — алхимики, мистики и чародеи – поставляли художникам всю их страшную символику. Безумие наделялось всемогуществом откровения. «Живопись XV века передает все эти хитросплетения видимости и тайны, непосредственно явленного образа и сокровенной загадки как трагическое безумие мира». На другом корабле совершалось поучительное плавание по человеческим слабостям. В гуманистической традиции безумие превратилось в объект смеха и критики. На протяжении эпохи Ренессанса критическое отношение высвечивалось все отчетливее, а трагические образы уходили в тень.
Симпатии Фуко явно лежат в области трагического восприятия, вдохновляющего на создание великих произведений искусства, — единственного выхода для сознания на грани безумия. Но об этом позже, а пока грядет XVI век и Реформация.
(Продолжение следует)
Монреаль
