(Окончание. Начало в №№758, 759)
Роберт Браунинг
Название взято из английской пословицы: «The tail wagging the dog» (хвост машет собакой). На русский манер сгодились бы, например, лошадь и телега.Чтобы задуматься над вопросом: «Кто главный в тандеме «человек – компьютер», — не обязательно ждать апокалипсиса, смоделированного в «Терминаторе-3». В «Галактике Гутенберга» о PC, конечно, не сказано ни слова: его просто еще не изобрели. Но тема влияния технологий на форму мышления и социальную организацию актуальна на все времена. И нас касается вплотную.
Может, самое забавное, что гонка технологий – а именно так Маклюэн воспринимал обрушившиеся на человечество подарки – его не радовала. В середине 50-х им вроде бы овладел оптимизм. Вера в то, что технический прогресс шагает рука об руку с совершенствованием социума. Ненадолго. Человечество упорно идентифицировало технологии с моралью, тогда как следовало говорить о взаимодействии ценностей. Но свое личное разочарование он ухитряется не переносить в текст, и в прогнозах – оптимистичен. С чем он борется в «Галактике»? С усреднением, «гомогенизацией» человека. За что же ратует? За возрастание подлинной автономии личности, пока еще просто не понявшей, что электронные технологии создают для этого все условия. Взгляд в будущее: непременно поймет.
Цитаты в книгах Маклюэна бывают много длиннее его комментария. Уж позвольте мне длинную цитату из Достоевского. Навеяло: «Ибо всякий теперь стремится отделить лицо свое наиболее, хочет испытать в себе самом полноту жизни, а между тем выходит изо всех его усилий вместо полноты бытия лишь полное самоубийство, ибо… всякий уединяется в свою нору, всякий от другого отдаляется, прячется и, что имеет, прячет и кончает тем, что сам от людей отталкивается и сам людей от себя отталкивает… Но непременно будет так, что придет срок и сему страшному уединению, и поймут все разом, как неестественно отделились один от другого» («Братья Карамазовы»).
«Галактика» переведена на русский (есть в сети). Не то чтобы очень хорошо, но и не настолько плохо, чтобы ее невозможно было читать. Основному тексту предшествует перечень выдвигаемых автором тезисов. Я выберу несколько:
— Интериоризация (то есть усвоение нашей психикой) технологии фонетического алфавита перемещает человека из магического мира звуков в нейтральный визуальный мир.
— Цивилизация дарит варвару, или племенному человеку, глаз вместо уха, но сегодня оказывается не в ладах с электронным миром.
— Новая электронная взаимозависимость возвращает мир к ситуации глобальной деревни (вновь подводит под нашу жизнь племенную основу).
— Письменность воздействует на физиологию, а также на психическую жизнь африканских туземцев.
— Когда технология приводит к расширению одного из наши чувств, то вместе с интериоризацией новой технологии происходит перестройка форм восприятия.
— В ХХ веке происходит встреча алфавитного и электронного ликов культуры, и печатное слово начинает служить тормозом в пробуждении Африки внутри нас.
Думаю, достаточно, чтобы заинтересоваться и понять часть мыслей автора. Технологии – суть расширения наших чувств, электронные – нашей нервной системы. Упор на одно из них коверкает процесс мышления, уничтожает взаимодействие подаренных нам природой возможностей. Основное противопоставление – эпоха устной культуры vs жизнь после внедрения фонетического (буквенного, со стандартом прочтения) алфавита и, наконец, печатного станка. Привлекая десятки имен (работы антропологов, историков, культурологов), Маклюэн поет (очень неожиданный) почти гимн племенному человеку, радостно откликающемуся на многообразие жизни гармоничным ее восприятием. Получение информации посредством слуха не приводит к выделению индивида. Кроме того, глазу в смысле тонкости до него далеко. Но и на солнце пятна: абсолютная гегемония «аудио» подавляла в бесписьменных культурах зрение. Плодотворное взаимодействие требует равновесия!
В опыте западного человека, напротив, крайне усилен визуальный компонент. Хотя дурна не любая письменность, но та, что по самой своей природе связана с повторением, неумолимо ведущим к механистичности и сосредоточению на «глазной работе». Большая тонкость китайской культуры по сравнению с западной вытекает из существа иероглифа. Если вам приходится постоянно комбинировать идеограммы, произносить результат, процесс письма не поддается линейности, автоматизации. Китайская культура остается во многом акустической, «слуховой».
Фонетический алфавит «расщепил надвое мысль и действие», уничтожив ответственность человека за мысли и за поступки. Звучащее слово несло в себе магию, а это — представление общее, и направлено оно как на внешнюю, так и на внутреннюю нашу жизнь. И потом, в нормальной ситуации устная речь имеет конкретного адресата, к которому обращены не просто слова, но эмоции. Письменность, тем более печать, ослабив коммуникацию «здесь и сейчас», породила индивида.
В промежуточном периоде рукописей еще крылась надежда. Трудоемко, с налету не сотворишь. Процесс «глубоко аудиотактилен», в ней участвуют все наши базовые чувства. Печатный станок привнес в мышление то, что, по сути, ему серьезно мешает: «фиксированную точку зрения».
Он вообще наделал дел. Реализовал идею стандартного, воспроизводимого товара. Типография – не что иное как конвейер. Тираж – первое массовое производство. Визуализация национальных языков вкупе с возрастанием скорости передачи информации именно на этом языке проторили путь национализму, то есть поспособствовали созданию закрытых систем. «Гутенбергова революция» ответственна за возникновение «среднего класса». С одной стороны, облегчение доступа к знаниям, с другой – их стандартизация. За капитализм… А если в целом, за воцарение «механической культуры».
Но не все так плохо. Автомату Маклюэн противопоставляет электронику. Современные СМК открывают перед человеком «плюрализм миров», новое «поле одновременности». «Мы стремительно возвращаемся в аудиальный мир одновременных событий и всеобщего сознания». Ура!
Это лишь самое начало. Читать «Галактику Гутенберга»– значит, наперекор автору, подключать не только мозги, но бурю эмоций. А уж сколько приходится вспоминать, а с каким числом авторов знакомиться впервые! Написано фрагментарно. Однако (в отличие от «Механической невесты») по «Галактике» следует пробираться страница за страницей. Иначе многое упустите. Хотя в числе высказываний Маклюэна есть и такое: «Язык – это организованное заикание. Чтобы говорить, надо буквально расколоть звуки на куски. Лишь когда человек поет, он не заикается» (из беседы с Джоном Ленноном). Искать этом тексте разложенные по полочкам гипотезы – зряшное занятие. В нем отражена мозаичность современного автору мира. Единение – пока лишь мечта.
Что до содержания – кто мешает вам спорить? Но не над этим (особенно сегодня): «Истинно тотальная война – это война посредством информации… Войнам в прежнем смысле слова мы отводим место на задворках Вселенной».
А вот деление СМК на «холодные» и «горячие» — для объяснения силы и специфики воздействия на человека — остается под большим вопросом. Радио, по Маклюэну, — исключительно горячее средство. Тексты для прослушивания построены так, что почти не остается пространства для самостоятельной работы (одна из причин, по которым Гитлеру так легко удалось завоевать нацию). Обычная речь и телевидение оставляют простор воображению. Вывод: приказывать нужно по радио, просить – с телеэкрана.
Для меня едва ли не самыми интересными страницами книги были толкования литературных произведений – их там множество. Литературовед все-таки. Новый (свежий) взгляд на Шекспира, на поэзию романтиков, на викторианцев. Маклюэн вычитывал в них смыслы, до которых никогда бы сама не додумалась.
На обложке журнала «Time» фотография Маклюэна сопровождается подписью: «Canada’s Intellectual Comet». Ученого затаскивают на светские тусовки, пытаются встроить в конвейер масскультуры. Но не очень-то получается. Выступая перед (любой) аудиторией – не важно, по телевидению, по радио или в зале, он меньше всего заботился о том, поспевают ли за ним слушатели. Более всего это было похоже на блестящие, остроумные, сумасшедшие по насыщенности идеями… беседы с самим собой. Характерный момент: иногда он вдруг останавливался, словно терял нить. Но, когда вновь открывал рот, становилось понятно, что просто часть этого диалога только что совершилась в уме. А уж внешний вид – никаких тебе модных «прикидов». Замшелый профессор-интеллектуал. Живая загадка для тех, кто жалуется на «глупость среднего американца». Популярность предполагает признание широких слоев населения. Может, в 60-е они были умнее?
В 1964-м Маклюэн опубликовал свой «самый неровный» труд «Understanding media» («Осмысляя медиа»). Теория «холодных и горячих» СМК получает в нем развитие – и вызывает все более громкие возражения. Книга поделена на 2 части. Первая – вполне логична. Вторая посвящена анализу окружающей нас действительности, где в «медиа» записано все: устное слово, письменное и часть печатной страницы; дороги, числа, одежда, жилье, деньги, часы, художественная печать, комиксы, колесо, велосипед, фотография, объявления, игры, телеграф, телефон, кино, радио, ТВ, оружие и автоматизация производства. Погодите возмущаться (по примеру кое-кого из «академистов», готовых махнуть на Маклюэна рукой). Прежде вникните. Перевод книги «висит» в интернете.
Как и во всех материалах этой рубрики, я ставлю перед собой цель – заинтересовать. А, помнится, еще Вольтер предупреждал: «Договаривать все до конца – верный способ наскучить». Пожалуй, еще одно: прочтите тезисы Маклюэна вслух, с вопросительной интонацией. Интереснейший получается эффект.
Монреаль
