
“Они прошли в гостиную с зеркалами и поужинали там, а подавали им прислужницы принцессы. Скрипки и гобои играли им пьесы старые, однако превосходные, хотя их не играли уже лет сто; а после ужина, не теряя времени, священник обвенчал их в капелле замка, а потом фрейлина задернула полог. Спали они мало: принцессе в этом не было особой нужды, а принц утром покинул ее, чтобы вернуться в город, где отец его, наверное, уже беспокоился о нем”. Если вы догадались, откуда эта цитата, то можете считать себя знатоком сказок. Если не догадались, то тем неожиданней будет то, о чем сейчас пойдет речь.
Мечтатель без особых поручений
1876 год. Париж. К русскому посольству сверх штата причислен представитель древнего дворянского рода Иван Александрович Всеволожский, или Всеволожской, как он сам себя позже называл. Считается, что такая должность не предполагала конкретных обязанностей и, соответственно, жалования.
Ивану Александровичу на тот момент исполнился 31 год, он был разносторонне образован, свободно говорил на нескольких языках, играл на фортепиано и выступал в качестве актера в любительских спектаклях; на протяжении всей жизни увлекался историей, особенно французской времен Людовика XIV и обожал рисовать. Однако становиться художником ему – потомку знатной фамилии, связанным с императорским двором по праву рождения и лично знакомому с императором – не пристало, и он сначала окончил отделение восточной словесности филологического факультета Императорского Санкт-Петербургского университета по самому сложному арабско-персидско-турецко-татарскому разряду, а затем пошел по стопам отца — стал служить в Министерстве иностранных дел.
Париж в те годы все еще находился под обаянием сказок матушки Гусыни, написанных в конце XVII века Шарлем Перро, а также зачитывался сказками братьев Гримм, Гауфа, Гофмана и Андерсена. Причем подобного рода чтением увлекались взрослые. Детям сказки Перро не давали, поскольку в них частенько встречались фамильярные словечки и двусмысленные шутки, вовсе не предназначенные для юных читателей.
Именно во время прогулок по Парижу и окрестностям у Всеволожского зародилась мысль перенести сказку “Спящая красавица” на балетную сцену. Он задумал создать пышный спектакль в стиле балетов при дворе Людовика XIV. Но в тот момент он был всего лишь дипломатом без особых поручений! Смотрите, что происходит дальше.
Веером — по карьере!
Оказывается, Всеволожский не просто увлекался живописью, а действительно прекрасно рисовал и в основном — карикатуры на… государственных и общественных деятелей! Считается, что его карикатуры были точны по передаче личностных качеств, недостатков и характеров чиновников. Так, в 1881 году им был расписан веер с 33 карикатурами на членов Государственного совета, и нарядил он их всех в китайские и японские костюмы. Карикатуры и костюмы привлекали его больше всего!
За эту свою проделку он и поплатился. Историк балета Я. Гурова предполагает, что именно талант карикатуриста лишил Всеволожского стремительно развивающейся политической карьеры. Недовольные жертвы его карикатур посодействовали тому, чтобы успешный дипломат был возвращен в Россию и назначен… директором Императорских театров. Как вы, наверное, догадываетесь, именно этого ему и желалось больше всего на свете! К слову сказать, большую часть его карикатур все же видели только очень близкие люди. Одна из них называлась «Ночной столик “Спящей красавицы”», но к сказке не имела никакого отношения. “Спящей красавицей” художник считал Россию эпохи правления Александра III.
Карцер для актеров?
Должность директора Императорских театров И.А. Всеволожский занял в сентябре 1881 года. Самые разнообразные обязанности навалились на новоиспеченного директора, но со всем, казалось, он справлялся без особых усилий. Решал вопросы от формирования репертуара до проведения электричества в зданиях Театрального ведомства и капитального ремонта театров и подсобных помещений. Именно он был инициатором театральной реформы 1882 года, в связи с которой, в частности, было увеличено финансирование театров, изменены юридические взаимоотношения между театрами и композиторами, повышены гонорары, а также отменены в зданиях театра карцеры, куда сажали провинившихся в чем-либо актеров.
По словам композитора и дирижера Э. Ф. Направника, «при нем неожиданно настала блестящая, роскошная эра развития Императорских театров… Точно по мановению волшебного жезла, сразу исчезли стародавнее рабство и унизительное положение, как искусства, так и его представителей».
С точностью до числа тактов
Всеволожскому удавалось совмещать обязанности директора с творчеством. Он не только рисовал карикатуры и дружеские шаржи теперь еще и на всех служителей Мельпомены, но и писал пьесы.
А 13 мая 1888 года он написал Чайковскому: «Я задумал написать либретто на «La belle au bous dormant» по сказке Перро. Хочу mise en scene сделать в стиле Louis XIV. Тут может разыграться музыкальная фантазия и можно сочинять мелодии в духе Люлли, Баха, Рамо и пр. и пр. Если мысль Вам по нутру, отчего не взяться Вам за сочинение музыки? В последнем действии нужна кадриль всех сказок Перро — тут должны быть и кот в сапогах, и мальчик с пальчик, и Золушка, и Синяя борода и пр.».
Далее вместе с хореографом Мариусом Петипа они пишут сценарий (так тогда называлось либретто!) по сказке Шарля Перро «Красавица спящего леса» из сборника «Сказки матушки Гусыни, или Истории и сказки былых нравов с поучениями» и в августе отсылают текст Чайковскому. Композитор, который больше 10 лет после провала «Лебединого озера» не писал музыку к балету, по его словам, был очарован и восхищен. «Это мне вполне подходит, и я не желаю ничего лучшего как написать к этому музыку», — отвечал он Всеволожскому.
Кстати, когда балет был поставлен, то ни на афише, ни на обложке программы, выпущенной к премьере, сознательно не указывались имена авторов сценария, как не указывалось и имя того, кто нарисовали эскизы костюмов спектакля. Это, видимо, следовало знать лишь посвященным. Но вам я скажу. Да вы и сами, наверное, догадались, что костюмы придумал сам директор, но на тот момент уже не всех императорских театров, а только петербургских.
В феврале 1889 года Чайковский получил от Петипа подробный план-заказ пролога и всех трех актов. Музыковеды отмечают, что в этом документе с точностью до числа тактов была расписана желаемая музыка. Знаменитый хореограф, еще не слыша ни одной музыкальной фразы, уже видел свой спектакль во всех деталях. Вот, как им описывалась сцена укола принцессы Авроры веретеном: «2/4, быстро. В ужасе она больше не танцует — это не танец, а головокружительное, безумное движение словно от укуса тарантула! Наконец, она падает бездыханной. Это неистовство должно длиться не более чем от 24 до 32 тактов».
Чайковский с энтузиазмом принял все предложения хореографа и с увлечением принялся за написание музыки. В августе 1889 года он уже заканчивал инструментовку балета, которого с нетерпением ожидали в театре: там уже шли репетиции. Исследователи наследия русской балетной школы отмечают, что в результате тесного сотрудничества двух гениев – Петипа и Чайковского — возник совершенно новый по музыкальному воплощению тип балета. Они называют «Спящую красавицу» подлинной музыкально-хореографической симфонией, в которой музыка и танец слиты воедино.
«Каждый акт балета был как часть симфонии, замкнут по форме и мог существовать отдельно, — пишет известный исследователь балета В. Красовская. — Но каждый выражал и одну из сторон общей идеи, а потому, как часть симфонии, мог быть вполне оценен лишь в связи с другими актами. Сценическое действие «Спящей красавицы» внешне повторяло план сценария. Но рядом с кульминациями сюжета и, по сути, тесня их, возникали новые вершины — музыкально-танцевального действия…. «Спящая красавица» — одно из выдающихся явлений в истории мировой хореографии XIX века. Это произведение, наиболее совершенное в творчестве Петипа, подводит итог трудным, не всегда успешным, но упорным поискам хореографа в области балетного симфонизма. В известной мере оно подытоживает и весь путь хореографического искусства XIX века…»
«Едва ли не лучшее из всех моих сочинений»
Премьера балета „Спящая красавица» состоялась ровно 135 лет назад в Мариинском театре. И это был грандиозный успех. За первые два сезона балет прошел около 50 раз, а затем отправился в свое путешествие во времени. И никто, кстати, тогда не обратил внимания на ворчание некоторых балетоманов, не почувствовавших прикосновения волшебной палочки феи Сирени, олицетворяющей в спектакле силы добра.
„Спящая красавица» — едва ли не лучшее из всех моих сочинений», — замечал Чайковский. А присутствовавший на генеральной репетиции тогда еще совсем молодой художник Леон Бакст вспоминал: «Незабываемый день! В течение трех часов я жил в волшебном сне, опьяненный феями и принцессами, роскошными, отливающими золотом дворцами, очарованием сказки… Все мое существо как бы вторило этим ритмам, этому лучезарному и свежему потоку прекрасных, уже близких, мелодий… В тот вечер, мне кажется, мое призвание определилось».
Через три десятка лет он создаст эскизы декораций и костюмов к новой версии «Спящей красавицы», которую в Европе задумает показать труппа Сергея Дягилева, однако это будет уже другая история.
На монреальской сцене
С 19 по 23 февраля в зале Wilfrid-Pelletier пройдет балет «La Belle au bois dormant», поставленный известным бразильским хореографом Марсией Хайде для Штутгартского балета в 1987 году. За основу для своей постановки Хайде взяла записи Мариуса Петипа и либретто Ивана Всеволожского. Декорации и костюмы монреальской постановки были разработаны чилийским художником Пабло Нунесом для театра оперы и балета во Фландрии в 2011 году.
В постановке заняты артисты монреальской компании «Les Grands Ballets». Музыка П. И. Чайковского прозвучит в исполнении оркестра «Les Grands Ballets» под управлением Дины Гилберт.
Монреальские критики уже делятся восторженными отзывами о прекрасной декорации, множестве ярких костюмов, фантастических танцорах и яркой хореографии Марсии Хайде. Некоторые из них считают «Спящую красавицу» —самым великолепным балетом. И нам ничто не мешает с ними согласиться!
***
Остается добавить, что в начале своего текста я использовала цитату из сказки «Спящая красавица» в переводе А. Федорова на русский язык. До 90-х годов прошлого века эта сказка, как и большинство из цикла сказок матушки Гусыни, публиковалась на русскои языке в пересказе или адаптированном для детей виде. Там, где мы привыкли видеть счастливый конец, Шарлем Перро был задуман новый виток сюжета, в котором повествуется о родителях принца, его матери-людоедке и о том, как он спас от гибели свою жену и детей. Почитайте, если не читали! Чтение увлекательное, а шутки Перро бесподобны. К сожалению, на балетную сцену их перенести пока никто не пробовал. Да и возможно ли!