10 лет работы в газете “Место Встречи — Монреаль” стали для меня годами плодотворной работы. Хочу сегодня вместе с читателями полистать подшивки старых газет. Каждый год мне по-своему дорог, поскольку, благодаря постоянным поискам, я все лучше и лучше узнавала историю города и страны, в которой я живу. Среди 4 сотен публикаций есть особо дорогие мне материалы; их и хотелось бы вспомнить.
1998 год. “Каравелла Мэтью”
Летом этого года в Старом порту Монреаля пришвартовалось маленькое (по сравнению с современными океанскими лайнерами) судно. Это – «Мэтью», точная копия корабля капитана Джона Кабота, на котором он 500 лет назад прибыл из английского города Бристоля к берегам Северной Америки.Диковинной игрушкой смотрелась среди современных яхт и катеров деревянная, расцвеченная флагами и вымпелами каравелла.
Кем же был этот капитан для Канады? Взгляните на карту: его имя носит пролив между Ньюфаундлендом и Новой Шотландией; суда, приплывающие из Атлантики, проходят его на пути в Монреаль.
В Монреале прославленному первооткрывателю Канады поставили памятник его земляки-итальянцы. Почему итальянцы? Джон Кабот был родом из Генуи (как и прославленный Колумб), и его звали Джиованни Каботто (или Габотто).
1999 год. С мира – по названию. Наказанный пролив
Весной 480 года до н.э. войска персидского царя Ксеркса переправлялись на Балканский полуостров через пролив Геллеспонт. Царь приказал соорудить мост из кораблей, которые выстроились поперек пролива. Но в тот самый момент, когда должна была уже начаться переправа, налетела страшная буря и вмиг разрушила мост из кораблей.
Разгневанный Ксеркс приказал наказать бушующий пролив 300 ударами плетей. При этом звучали грозные царские слова: «Тебя, горькая вода, казнит владыка за то, что причинила ему горькую обиду, не будучи обижена им. Царь Ксеркс преступит через тебя, желаешь ли ты этого, или нет…»
Почему бушевал пролив? Может, вспоминал утонувшую в его водах красавицу Геллу, в честь которой древние греки прозвали его «морем Геллы» («понт» на древнегреческом значит «море»)?
Миновали века. Нынче пролив называется жителями одной страны по городу, расположенному на его берегу, а жителями другой страны — по своему городу на противоположном берегу.
Это Дарданеллы — пролив между Европой и Азией, соединяющий Мраморное и Эгейское моря. Греческое название дано по имени города Дарданус. Со стороны Турции, государства на другом берегу, его называют Чанаккале-Богазы — «пролив Чанаккале», в честь города Чанаккале. На российских картах принято греческое название «Дарданеллы».
2000 год. Улица Ван Хорн — дорога длиной в 5 тысяч километров
Мои первые месяцы жизни в Монреале были тесно связаны с одной улицей. Почти каждый день 161-й автобус вез меня от начала до конца маршрута — мимо уютных домиков и станций метро, нарядных витрин магазинов и кафе. Виды постоянно менялись: то это были «в багрец и золото одетые» деревья, то детвора с криком и шумом барахтающаяся на морозном школьном дворе, то ласковое весеннее солнышко слепило глаза. И лейтмотивом — мелькающие уличные таблички: «Ван Хорн, Ван Хорн, Ван Хорн»…
Книгу об этом удивительном человеке я прочла на одном дыхании. Там я узнала, что самая длинная в Канаде железная дорога, Транс-Канадская магистраль, обязана ему своим появлением.
2001 год. Непутевые заметки по Восточной Канаде
Провинциальный парк Hopewell Rocks находится недалеко от устья реки Птикодиак (Petitcodiac, о ней речь впереди). Мороз, ветер и море столетиями формировали здесь причудливые скалы на берегу залива. За свою форму они получили названия Большой Медведь, Динозавр, Ящерица, Теща (!), Ваза-с-цветами, Слоновья Скала. Есть Скала-башня и Скала-яблоко. Один мыс назван Черепаха, другой – Голова Индейца. Много пещер – среди них Большая, Башенная, Ступенчатая.
Во время высокого прилива скалы кажутся небольшими островками, покрытыми деревьями и кустарниками. Самое же интересное можно увидеть во время отлива. При отливе вода понижается здесь до 16 метров и обнажает огромные каменные изваяния. Мы спустились по деревянной лестнице к берегу побродить в лучах уходящего солнца среди причудливых скал и сделать фотографии на память.
2002 год. Один день в Новой Франции
В 1608 году ученый муж и государственный деятель Самюэль де Шамплен заложил на месте маленькой фактории один из первых канадских городов, назвав его «Квебек». На языке индейцев алгонкинов это слово означает “узкий”. И впрямь, река здесь сужается. А правый ее берег так высок, что ни одному кораблю не удавалось приблизиться к нему незамеченным.
Удобное расположение позволяло крепостным орудиям Квебека останавливать самые мощные силы неприятеля при попытке атаковать город со стороны реки. Подчеркивая стратегическое положение Квебека, Шамплен отмечал в донесении французскому королю, что город следует считать ключом к реке Св. Лаврентия, а саму реку – главным путем в центр Восточной Канады.
И действительно, Квебек со временем превратился в главный оплот французских интересов на североамериканском континенте. Однако, по иронии судьбы, в 1759 году именно в Квебеке рухнуло господство французских королей. Возле городской цитадели, на поле, носившем имя Авраама, произошла решающая битва с англичанами. Сегодня о том сражении напоминают мемориальные плиты. На одной из них начертано: “Находясь на этом месте, храбрый генерал Монкальм получил смертельную рану”, на другой – “Здесь встретил смерть генерал Вулф”.
2003 год. “Королевский бал на коровьем пастбище” и “Охота за флюгерами”
В давние-давние времена, когда университет Мак-Гилл еще был не университетом, а колледжем, и существовал один только главный корпус, на месте нынешних факультетов и лабораторий были поля… Вот эти-то самые поля облюбовали… нет, не студенты с клюшками и плоской деревяшкой (это странную игру называют ныне хоккеем), а коровы! Точнее, не коровы, а их владельцы.
Первыми стали выпускать своих коровенок под окна студенческих аудиторий сами профессора. В 1847 году колледж только набирал силу и жил лишь на великодушные пожертвования – в первую очередь, от Джеймса Мак-Гилла, за что ему большой поклон. Доходы колледж имел маленькие и старался компенсировать низкую зарплату профессуре коровами, бесплатным жильем и акрами первосортнейшего пастбища, где профессора могли бы выгуливать свою животину.
Когда мешали солнечные зайчики
Расскажем о том, как мы носились по Монреалю, задирали высоко вверх головы и пытались, оберегая объектив от бликов солнечных зайчиков, запечатлеть на пленке… нет, не голубей и не чаек, а флюгеры!
Мы дышали пьянящим апрельским воздухом, наслаждались суетой на весенних улицах, присаживались на стульчики, уже вынесенные на открытые террасы, и за стаканчиком доброго вина вспоминали различные истории, связанные с той или иной улицей или с тем или иным домом.
А начало этой, как потом оказалось, многодневной эпопее было положено в библиотеке. Как-то раз, роясь на книжной полке, я нашла прелюбопытную книжку с замечательными фотографиями. Одна из страниц особо заинтересовала меня, так как на ней были изображены флюгеры на монреальских крышах. А все, что относится к географии, сразу же вызывает у меня живейший интерес! Так мы получили 6 любопытных адресов.
Когда-то в Монреале существовала замечательная традиция украшать крыши своих домов флюгерами. Не знаю, насколько были одержимы географией монреальцы. Может, они это желание знать, откуда ветер дует. Может, кому-то пришла в голову идея украсить свою крышу флюгером, а сосед ему позавидовал. А может, просто кто-то, как и я, наткнулся на книжку с изображением античных флюгеров, и бизнес «пошел»…
К сожалению, сегодня не так часто можно встретить подлинный древний флюгер. Они уходят вместе со старыми домами, становясь частью исчезающего прошлого. Их немного осталось в Монреале. Большая часть флюгеров скорее декоративна, чем функциональна. Мы нашли и те, и другие. Каждая такая встреча была для нас подарком. Их присутствие радовало глаз и уводило в другое измерение – в эпоху бесшабашной молодости с ее азартом поиска, восторгом открытий и прочее, и прочее….
2004 год. Джо Биф
Описывая Монреаль середины XIX века, нельзя не вспомнить о Джо Бифе – человеке, чье имя было у всех на устах. Фраза: «Ты не был у Джо Бифа?» звучала так, будто человек не видел в этой жизни самого главного. Его таверна в Старом порту олицетворяла рабочую Канаду. Коренные канадцы, приходя сюда, попадали в родную стихию. Еще издали их опытные носы «чуяли» запах настоящих прерий и его обитателя, бизона. И, что самое интересное, у Джо Бифа можно было увидеть бизона!
В центре зала под потолком висел сушеный хлеб. Каждый мог попытаться его достать. Это превращалось в маленькое представление. Завсегдатаи со смехом наблюдали, как новички, взбираясь друг на друга, тянулись к буханкам. В углу лежал бурый мишка и время от времени напоминал о себе позвякиванием цепи и рыканьем.
Резкий запах бизона доносился из подвала. Посетители, пришедшие сюда впервые, с опаской спускались по скрипучим деревянным ступеням, слабо освещенным тусклой лампой. В темном углу в небольшом загоне на цепи смирно стоял бизон. Все удивлялись, как его туда завели по ступенькам и узкому проходу. Тем более, что это был совсем не маленький экземпляр. С бизоном соседствовал еще один бурый медведь. Как они только уживались вместе?
Под потолком таверны летали два попугая с ободранными перьями, напоминавшие жалких облезлых цыплят. В дальних полутемных углах стояли клетки с еще какими-то птицами и зверьем. Различить их можно было по запаху – например, вонючего полосатого енота. Доверчивый бельчонок брал с руки припасенные посетителями орешки.
Но самым примечательным в таверне были не звери, а люди. Обычно здесь собиралась очень «специфическая» публика: бандиты, воры и воришки всех мастей, попрошайки, пьяницы, бездомные – в общем, всякий сброд, а также рабочие доков и моряки с кораблей, приходивших в порт. Это было дикое место, но именно своей дикостью оно и привлекало монреальскую знать, состоятельных горожан и их гостей – любителей «экзотики» и острых ощущений. Правда, рафинированные господа всегда держались настороже и смотрели на разномастную толпу не столько с любопытством, сколько с беспокойством.
2005 год. Шотландский чертополох на монреальской земле
XVIII и XIX века — период, когда большую роль в истории Монреаля играли горожане шотландского происхождения. Они управляли делами, финансами, промышленностью, транспортом, влияли на развитие образования, научных, политических организаций, часто завещали свои состояния на нужды города.
Монреальским шотландцам сопутствовал успех. Как говорится, они прибыли в «нужное» место, в «нужное» время и с «нужной» комбинацией образования, религиозной морали, строгой рабочей этики, персональных амбиций и, что не самое последнее, с верным предвидением того, что Монреаль станет метрополисом. Вглядываясь в прошлое города и знакомясь с историческим наследием, можно проследить, насколько глубоко пустил корни шотландский чертополох на монреальской почве.
«Дорогая сестра! После длительного и довольно штормового путешествия, благодаря защите всемогущего Бога, я прибыл в этот город здоровым. Прошло ровно семь недель, как я расстался с милыми и дорогими друзьями в Абердине… Наша команда на корабле состояла главным образом из фермеров и их работников. Есть среди нас четыре кузнеца, три пекаря, полдюжины плотников и портной, который, можно сказать, пересек Атлантику с наперстком и иглой, так как он шил все время – за исключением тех случаев, когда шторм был столь сильным, что его сбрасывало с сундука. Есть также в нашей команде два уличных музыканта и даже поэт».
Это был фрагмент из письма Джеймса Томсона к сестре, датированный 19 июля 1844 года.
2006 год. Шедиак: столица омаров или остров сокровищ?!
На северном побережье провинции Нью-Брансуик находится популярный летний курорт Шедиак, известный своими теплыми пляжами и как мировая столица омаров (лобстеров). Это почетное звание подтверждает гигантская 14-метровая, 80-тонная скульптура омара в парке Ротари.
Англичанин Уильям Ханнингтон поселился в Шедиаке по недоразумению. В марте 1785 года Ханнингтон отплыл из Англии в Новую Шотландию. Он заочно приобрел там огромный участок земли площадью в 2024 га за небольшую по тем временам сумму в 500 фунтов стерлингов. По уверениям продавцов, от участка до Галифакса был всего лишь один день ходьбы. Но, прибыв в Галифакс, Ханнингтон узнал, что его земля на самом деле находится в 300 км, и даже в другой колонии – в Нью-Брансуике.
Через несколько лет неутомимый Уильям построил впечатляющий трехэтажный дом. Это был дом холостяка, жившего в одиночку в диком месте. Ханнингтон стал подумывать о жене и детях. Но где их взять? В районе Шедиака в то время проживало уже немало белых колонистов, только вот не было «свободных» девушек. Как-то раз Уильям услышал от проходящих путников, что неподалеку, на острове Принца Эдуарда, (в то время он назывался остров Сент-Джон), поселились новые колонисты, говорившие по-английски. Новость показалась Уильяму заманчивой, и он решил отправиться на поиски невесты.
Итак, в 1792 году, после семи лет одиночества, Уильям Ханнингтон нанял двух проводников-микмаков, и они перевезли его на каноэ из березовой коры через пролив Нортумберленд. Все его помыслы были об одном – найти невесту!
Уильям уже третий день трясся в воловьей повозке по грязной дороге на острове Сент-Джон, когда вдруг увидел привлекательную девушку. Мэри Дерби, так звали молодую леди, кормила цыплят за изгородью у дороги. Без колебания Ханнингтон спрыгнул с повозки, подошел к девушке и… предложил ей выйти за него замуж! К счастью, Мэри была не из тех жеманных леди, которым нужно длительное ухаживание. Одного взгляда на Уильяма ей было достаточно, чтобы понять – это мужчина ее мечты. Мэри сразу согласилась. Поблизости не нашлось священника, тогда молодые люди забрались в повозку и вместе отправились к дому мирового судьи, который и скрепил их союз.
2007 год. Воздушый шар профессора Гримли
“Город Оттава” летел над просторами Канады. При закате солнца его можно было принять за гигантскую шаровую молнию. Он скользил сквозь облака и поднимался временами так высоко, что превращался в едва различимую точку. А иногда столь стремительно летел вниз, что, казалось, пробьет землю. “Город Оттава”, как вы уже догадались, – воздушный шар. По словам репортеров, это было “нечто поразительное и впечатляющее”.
Создатель воздушного шара задумал эту диковинку, чтобы достойно отпраздновать в новой столице 10-летие со дня создания Канадского Доминиона. Это был необыкновенный шар из плотного ирландского полотна, переплетенный прочными тонкими шелковыми нитями диаметром в 10,5 метров. Высота шара с гондолой составляла 15 метров. Название “Город Оттава” выписали гигантскими буквами, хорошо различимыми даже высоко в небе.
2008 год. Колокола базилики Нотр-Дам
Когда-то Монреаль называли «городом ста колоколен». Прекрасны были его церкви, всегда служившие убежищем от любой бури, островками спокойствия и умиротворенности. Горделиво возвышались их шпили в городском небе над людской суетой, над азартом предпринимательства, жаждой денег и власти, зыбкостью успеха и словно напоминали людям о том, что нужно остановиться и обратиться к Богу.
Базилика Нотр-Дам (Basilique Notre-Dame) — жемчужина Монреаля. Она впечатляет и снаружи, но по-настоящему завораживает внутри. Этот прекрасный дар городу преподнес архитектор Джеймс О’Доннелл. Он был ирландцем по происхождению, протестантом по вероисповеданию и нью-йоркцем по месту проживания. Во время сооружения собора так увлекся этим проектом, что перешел в католичество и после смерти был похоронен в этой церкви.
Монреаль
