Жак Тати
Животные, знакомясь, обнюхиваются. Человек спрашивает. Со временем, вероятно, у каждого образуется списочек, из которого мы нечувствительно черпаем вопросы. При этом, и дорожа своей индивидуальностью, совпадение вкусов чаще приветствуем. Никакого парадокса тут нет.Сходные пристрастья, что в гастрономии, что в литературе, — путь к взаимопониманию. Кино прям создано для такого неявного анкетирования. Вряд ли я когда-нибудь познакомлюсь с Safy Nebbou, Joana Hadjithomas, да и с кем бы то ни было из группы французских режиссеров, снявших в 2008-м фильм «Enfances» («Детства» — во множественном числе). Но ощущение некоторой связи с ними у меня возникло. Крупных фигур в истории кинематографа предостаточно. В отборе героев для фильма мы совпали.
«Enfances» — это шесть психологических новелл, шесть ситуаций, что послужили формированию личности Орсона Уэллса, Жана Ренуара, Фрица Ланга, Ингмара Бергмана, Альфреда Хичкока и Жака Тати. Мастеров авторского кино. В основе сценария – рассказы великих о себе. Моменты использованы не затасканные, что уже интересно. А за ними просматривается та или иная глобальная черта творчества или сотканного публикой мифа. Бергман – семейная тема, эпизод – рождение младшей сестры как угроза мальчишеской гармонии. Хичкок – страх, эпизод – немотивированная жестокость матери, лишившей его посещения театра и обрекшей на одинокую ночь в дому. Ренуар – особое видение социальной проблематики, эпизод – дружба с оборвышем-воришкой, встреченным во время каникул в деревне. Фриц Ланг – идея и преступление, первое столкновение с антисемитизмом. Уэллс – реальность и легенда, ребенок в 5 лет читает Шекспира и пытается, борясь со сном, силой взгляда вылечить мать. Тати – естественность и навязываемые обществом рамки; вымахавший за метр восемьдесят 12-летний школьник не вписывается в композицию банальной фотографии.
Фильм приняли спокойно. Кому-то понравилось, кому-то нет. Но все оценили задачу. Если добавить, что новеллы решены (по крайней мере, ясно, что к этому стремились) в авторской стилистике героев повествования, — отпадает причина для споров. Фрагмент с Тати – маленькая философская комедия, в которой фотограф рвется доказать, что мысль человеческая сильней природы.
На рубеже XIX и XX веков роду Татищевых, прямых потомков Рюрика, исполнилось 500 лет. Промышленники, дипломаты, военные, высокопоставленные чиновники-члены Государственного совета – и всего один кинематографист. Зато какой! Актер, режиссер, сценарист Жак Тати (Jacques Tati, а если полностью и по-русски – Яков Татищев) – звезда с мировым именем. Впрочем, с именем-то, точнее, с фамилией не все так просто. Генерал-майор, командир лейб-гвардии Гродненского полка, а позже — военный атташе во Франции Дмитрий Александрович Татищев, дед режиссера, выйдя в отставку, жил по месту службы. Натура увлекающаяся (генерал баловался живописью), влюбился он в «циркачку», и она родила ему сына – Георгия. Татищев души в ребенке не чаял и, хотя на мезальянс не отважился, прошение государю императору о признании сего отпрыска законным все-таки сочинил. Отправить не успел – умер. А приехавший на похороны брат не захотел делить наследство с бастардом.
Но, благодаря «циркачке», в документах будущего отца Тати стояло «Georges-Emmanuel Tatischeff». Уж как там она ухитрилась это проделать – ума не приложу: кодекс Наполеона незаконнорожденных детей не жаловал. Существенно, что в 1907-м Жак начал свой жизненный путь под этой фамилией. В семье изготавливали багеты. У одного из биографов Тати промелькнуло забавное наблюдение: обладай его дедушка по материнской линии не только профессиональным мастерством, но и развитым художественным чутьем, – быть режиссеру миллионером. Среди дедовых заказчиков были, например, Ван Гог и Тулуз-Лотрек, много раз по безденежью пытавшиеся заплатить за рамки картинами. Упустил удачу, а нам повезло: своих персонажей режиссер знал не понаслышке. Средний быт, городская школа. Первый успех наметился в занятиях спортом, чему поспособствовали физические данные: рост в 1 м 91 см. В 24 года Жак – регбист во французской сборной. Обожает мюзик-холл и кино.
Тати любил вспоминать, как однажды после матча он спародировал перед товарищами по команде судей, игроков, зрителей. То ли регбисты — народ на диво восприимчивый, то ли победа в матче повлияла, но хлопали ему так, что он всерьез задумался о смене карьеры. Выступления с пародиями в кабаре, роли в короткометражках, с эксплуатацией спортивных навыков. Сценарии на спортивную тему. До 1939-го – ничего заметного, но Тати обживался в кино и на эстраде. В армии он выяснил, что этот социальный институт на людей его роста не рассчитан. На нижние чины форму по заказу не шили, так что обмундировали верзилу во что Бог послал. Обошлось это Тати дорого: по нелепой одежке — военплащ английского образца, а ботинки итальянские с обмотками, нарезанными из бельгийского одеяла, — его однажды приняли за шпиона и едва не расстреляли. К счастью, режиссера быстро демобилизовали, и он вернулся к артистическому быту.
А в 1947-м ему наконец повезло: Рене Клеман намеревался снять короткометражку, но почему-то отказался, и позвали Тати. «Школа почтальонов» задумывалось простенько: по приказу начальства деревенский Гермес для скорости оседлывает велосипед. Ну, а дальше, как можно догадаться, средство передвижения начинает конкурировать с его владельцем. Жанр: эксцентрическая комедия. Источник приемов – физические данные исполнителя. Если хотите представить себе Тати в этой роли, вспомните де Голля в мундире и заставьте прилепиться к грузовичку с откинутым бортом, чтобы за этим импровизированным «столом», не теряя времени, проштемпелевать почту, или гоняться за удравшим велосипедом, чинно совершающим свой путь по гладкой с уклоном дороге, вызывая у встречных и у зрителя ощущение абсолютной осмысленности.
Эта маленькая лента понравилась и, обогатившись новым содержанием, вошла в полнометражный «Праздничный день» («Jour de fеte»), который режиссер «выбивал» 2 года. Упрямый, болеющий за дело деревенский почтальон, прослышав на празднике о скорости, с коей доставляется почта в Америке, устраивает со сверхдержавой заочное соревнование. Сбрасываете почту с вертолета? ОК! Пару раз плюнуть — освоить фигуру высшего пилотажа «бросаю пакет!». Франсуа отрабатывает ее на карусели. Этот маленький эпизод – смысловой ключ к пониманию того, как общается герой Тати с действительностью. Чтобы почтальон ощутил скорость, карусель запускают. На убегающей из-под ног площадке Франсуа вскакивает на велосипед, теряет опору, падает, до последней мелочи обсуждает с шутниками-карусельщиками каждое движение, уезжает от них, автоматически прошагивает по оказавшейся на пути стремянке… Все это не прерывая «обучения», внутри задачи. Тати не организует трюки. Он их отыскивает, вычленяет из мира, а герой на них натыкается. Здесь уже появляется главная стилистическая особенность фильмов Тати. Как ни забавен почтальон, вам хватает времени увидеть и то, что его окружает, – вне ранжира, поскольку и камера с неослабевающим интересом смотрит на все подряд. Кадр и организован так, что нужно смотреть во все глаза. Главное, что в нем происходит, не всегда вынесено на передний план.
В «Праздничном дне» роль любопытного всевидящего ока играет согбенная бабулька с такой же старенькой козой. Она ковыляет по улицам и, как акын в степи, «поет» обо всем, что попадает в ее поле зрения. В жизни нет пустяков, нет их и на экране. Сборка карусели или новое платье трактирщицы не менее важны, чем прибытие на праздник важных гостей. Пока вся остальная деревня, сочувствуя стараниям героя, помогает ему наращивать скорость, бабулька проводит нас по французской глубинке, занятой своими делами. На маленькой площади, где раскинут шатер кинопередвижки, сталкиваются юноша и девушка, явно питающие слабость друг к другу. Они не произносят ни слова. Но на их взгляды и улыбки накладывается текст американского вестерна. Тати использует одну из возможностей звукового контрапункта, однако понимаете вы это лишь по завершении эпизода. Так же, как и во фрагменте с каруселью: железные лошадки двигаются под ржанье настоящих, которых нам покажут позже. Тати снимал звуковое кино. Но в памяти его ленты остаются как немые: смысл редко выражен словами. Это характерные звуки, со своим настроением, – лязганье механизмов, рычанье собак, гул морского прибоя, детские крики. Вечный шумовой фон, сопровождающий нашу жизнь.
Идея, с которой выйдет на публику его главный персонаж – месье Юло, формируется в «Празднике». В финале картины почтальон, бросив свои попытки «ускориться», помогает семье сгребать сено, а оставшуюся почту доверяет разнести мальчишке. Та же самая бабулька, подвозя его на тележке к полю, рассуждает так: «Бог с ними, с американцами. Хорошую новость человек и так успеет получить». Вроде бы ничего нового: конфликт человека и техники, навязывающей иную скорость и ритм жизни. Прокатчики фыркали: у Клера было, у Чаплина было. Единственное, чего смог добиться Тати, – это показа в небольшом пригородном кинотеатре. Но зритель рассудил иначе. Молва о фильме вначале привела к увеличению числа сеансов, а потом и к подлинному коммерческому успеху – и в Европе, и за океаном. Франсуа пришелся по душе. Продюсеры давили на Тати, чтоб он и дальше разрабатывал эту золотую жилу. Но режиссер создает нового героя.
Месье Юло (Hulot) – это высоченный человек, и на месте стоящий так, словно его поймали стоп-кадром, всем корпусом немного наклонившись вперед. Это плащ, шляпа, коротковатые брючки, зонтик и трубка с длинным мундштуком во рту. Узнаваемо. Юло легко ладит с простыми людьми, детьми, животными, птицами. Обаятелен он донельзя и, кстати, привлекателен как мужчина. Спаси Бог, он никого не смешит. Живет как может. Проблемы возникают там, где технический прогресс начинает требовать от него слишком много внимания, превращаясь из помощника в диктатора. С этим персонажем снято несколько картин. Месье Юло – «человек естественный» посреди кучи типажей — отдыхает в приморской гостинице («Les Vacances de M. Hulot, 1953»). Наведывается к родственникам, «рабам прогресса», и трудится на двигающей этот прогресс фабрике («Mon Oncle», 1957). Прогуливается с туристами по модерновой части Парижа («Play Time», 1967). Изобретатель-неудачник, едет на своем нелепом автомобиле на промышленную выставку («Trafic» — это по-французски, 1971). Хватило «Отпуска месье Юло», чтобы режиссера признали одним из мэтров. Приз международной критики на Каннском фестивале, награды в Брюсселе, Берлине, Нью-Йорке, Эдинбурге. Номинация на «Оскар» за оригинальную идею и сценарий. Работу Джульетты Мазины в «Дороге» сравнивали с лучшими ролями Жака Тати.
«Оскар» за лучший фильм на иностранном языке получила в 1958-м картина ««Mon Oncle». В городе месье Юло живет в типичном одноподъездном парижском «скворечнике», где, чтоб добраться до квартирки под крышей, приходится преодолеть немыслимый лабиринт лестничек. Пользуется велосипедом. Наведывается к сестре, которая блаженствует в браке с владельцем фабрики по производству пластмассовых домов. Сюжета в фильме почти нет. Всех событий: прием в доме шурина, игры и проказы детей на свежем воздухе, день работы на фабрике – серия скетчей. Но на описание технических прибамбасов, заполонивших дом, и дизайна современного дворика и людей, добровольно взваливших на себя груз этих дурацких новшеств, уйдет не одна дюжина страниц.
Персонажи фильма не только обитают в разной среде, разном пространстве, но и, кажется, по М. Бахтину, с разной скоростью проживают одно и то же экранное время. Электрифицированный рай требует заботы. Прихотливо выложенные, бетонные дорожки и тропки – тщательно соизмеренного шага. Скрежещущий, гудящий при каждом движении, металлический забор – это нечто вроде овеществленной демаркационной линии, которой, однако, то и дело грозит разрушение. Мир «чудака с трубкой» – надежен и понятен. Люди шагают как Бог на душу положит, болтают, где придется, метут тротуары, покупают на рыночном пятачке овощи и рыбу. Девочки-подростки незаметно вырастают в очаровательных девушек. Слишком в лоб? Не более, чем у Чаплина или Китона. Ленты о месье Юло так же обаятельны, как и сам герой. И я лишний раз зауважала американцев, прочтя их рецензии. Любопытно, как сам Тати трактовал своего героя. Он утверждал, что Юло, в общем, скучноват, слишком обычен, и держит зрителя тем, что по сравнению с персонажем тот чувствует себя квинтэссенцией индивидуальности.
В русскоязычном интернете собрана полная коллекция работ режиссера – с бесплатным доступом. Кстати: к столетию Тати киноканал «Культура», помнится, выдал его ретроспективу.
До встречи через неделю.
Монреаль
