Празднуя Centennial, Канаду обогатили «столетними» скверами, монументами, стадионами и участками шоссе. Страна неуклонно приближается к полуторавековому юбилею, который, будьте уверены, тоже отразят в названиях архитектурных сооружений, парков и садов. Но по дороге между двумя громкими датами отметили (скромненько) тот отрадный факт, что на территории «от моря и до моря» выросло еще одно поколение.К 125-летию Канады (1992-й) был, например, сформирован список 125 граждан, сумевших внести выдающийся вклад в ее историю. Среди них поименован и Джеймс Арчибальд Хьюстон (James Archibald Houston, 1921-2005), даром что он последние 30 лет жизни провел в США. Обратите внимание на его «отчество» — среднее имя. Хьюстонов в англоязычном мире меньше, чем Смитов, и все же, чтобы не путаться, хоть инициал да впишут. Однако даже эта предосторожность не помогла моим друзьям и приятелям откликнуться, когда я о нем спрашивала. Впрочем, я человек камерный.
Посвятит кто-нибудь силы и время исследованию индейцев – вроде так и надо. А Хьюстону то и дело приходилось объяснять, чем в далекие 40-е привлекли его инуиты. В конце концов он опубликовал мемуары «Confessions of an Igloo Dweller» («Исповедь обитателя иглу», 1995), в которых попробовал удовлетворить наиболее любопытных. Чохом. И, знаете, кое-что удалось. По крайней мере, читатель задумался над вопросом: «Где еще вас научат, как поймать росомаху с помощью «Kleenex»?»
Если не всё, то многое в нас – из детства. Джеймс родился в Торонто, в семье импортера одежды, который частенько наведывался в канадскую глубинку, на север, кроме товара привозя из поездок кучу историй о людях, что ухитряются жить без водопровода и электричества и при этом милы, спокойны и обычно благорасположены к забредшему к ним иноземцу. Картинка в голове у ребенка складывалась идиллическая, но оказалось, что это тот редкий случай, когда идиллия выдерживает столкновение с действительностью.
Способности к рисованию проявились у Джеймса в раннем детстве. Мама решила, что талант нужно развивать, и привела мальчика в Art Gallery of Toronto (сейчас это Art Gallery of Ontario). В то время там преподавал Артур Лисмер (Arthur Lismer), член «Group of Seven», — первого в Канаде профессионального объединения художников, отличавшихся почти сумасшедшим желанием перенести на полотно дикую природу Канады. Лисмер «поставил» мальчику руку и снабдил его продолжением «инуитских историй».
Получив аттестат, Хьюстон успел год походить в Ontario College of Art (Торонто), как накануне 19-летия его призвали в Toronto Scottish Regiment. Служил в Британской Колумбии и на Лабрадоре, потом – в Европе, принимая участие в боях. После войны поступил в парижскую Acadеmie de la Grande Chaumiеre. Возвратившись в 1948-м на родину, он осел в Квебеке, в Grand-Mеre, и легко выдвинулся (что значит – хорошая школа!), выполняя рекламные заказы и художественные эскизы для промышленных дизайнеров. То есть молодой человек успешно начал делать карьеру… но чем дальше, тем больше мучился. Обрыдла ему цивилизация. Рокуэлл Кент, помнится, в схожем настроении обрушивался на розовые унитазы и ванны, а Хьюстон, спасаясь от депрессии, сел на поезд, идущий в северном направлении, и прокатился до тупика – до Moose Factory, пункта приема товаров Hudson’s Bay Company, что на южной оконечности James Bay. Отсюда до снежных равнин было куда ближе, да только вояж в Арктику частного лица стоил чрезвычайно дорого. Небеса расщедрились и послали Хьюстону небольшое чудо: приятель-авиатор предложил бесплатно сгонять вместе с ним на одномоторном медицинском самолете в инуитское стойбище, где собаки жестоко искусали ребенка. Экипажу понадобилась еще одна пара рабочих рук – таскать емкости с горючим. Свершилось: мотор не остыл, а выпускник парижской академии уже понял, что остается.
На инуктитут (язык инуитов) Джеймс знал, как и все мы, 2 слова: иглу и каяк. Всего имущества у него было: зубная щетка, зубной порошок, сменное белье, блокнот для эскизов и карандаши. Пришельца поселили в иглу, приспособили для помощи на охоте. Он учил язык, ел сырое тюленье мясо, не обращая внимания на висящий в иглу дым (топили по-черному). О творческом потенциале инуитов не догадывался. Нет, он, безусловно, видел, вышивку, аппликации. Они ему нравились, и только. Не думал Хьюстон и о том, что сама по себе графика для этого народа – удивительна. У инуитов не было бумаги. Кому она нужна? Но постепенно среди жителей стойбища и в паре соседних распространился слух о появлении «человека, который проводит похожие линии». Хьюстона прозвали «Saumik» — левша. Его зарисовки произвели на хозяев такое мощное впечатление, что едва не превратились в местную валюту. Очарованные умением отражать мир на бумаге, сугубые смельчаки попросились к нему в учебу, а заодно принесли фигурки из мыльного камня – для натурального обмена. «Хождение в народ» на канадский лад приобрело неожиданный смысл.
Джеймс рванул в Монреаль. Ненадолго, с тем чтобы показать скульптурные миниатюры в Гильдии художников-прикладников (Canadian Handicrafts Guild). С выданной правительством тысячей долларов он возвращается на север – покупать плоды инуитского творчества. В галерее Handicrafts Guild они расходятся за 3 дня. Уже правительственным служащим, ответственным за развитие художественных промыслов в регионе, Хьюстон живет на севере больше года и привозит в Монреаль более трех тысяч миниатюр, в основном резьбу по кости. Международный рынок потрясен. Название новому явлению дает известный галерейщик из Торонто Budd Feheley: это последнее в мире настоящее примитивное искусство. «И оно у нас под боком».
В 1950-м Хьюстон женится на журналистке Альме Бердон, приехавшей к нему брать интервью для «Montreal Star». К слову: вторая в мире белая женщина, сумевшая пересечь Baffin Island (крупнейший в Канаде остров, да еще и в Заполярье) на собачьей упряжке. Семья поселилась в Cape Dorset. Родились двое сыновей, Джон и Сэм. Разговорным языком Хьюстонов был инуктитут. Однажды, совершенно случайно, Джон открыл для себя страшную истину: он не инуит. На то, чтобы успокоить ребенка, понадобилось время.
Северная идиллия длилась в общей сложности 14 лет. В 1962-м, когда брак распался, Хьюстон уезжает в Штаты. Посмотреть на результаты его работы – иной и за целую жизнь такого не добьется. Конечно, художник обрел друзей. И более того. Джеймс пришелся по душе Джозефу Путугуку (Joseph Pootoogook). Путугуки не одно поколение возглавляли общину стойбища Ikerrasak, и вождь инициировал белого человека в свой клан. Как бы ни были инуиты гостеприимны и доброжелательны, а все же по-настоящему доверились Джеймсу, лишь когда он прошел обряд. Путугук посвящал Джеймса в тайны мировоззрения инуитов, и позже прозелит признавался, что далеко не все уяснял с первого раза.
Однако, как ни восхищался Хьюстон самобытностью обитателей иглу, он постепенно разглядел сквозь флер суровую прозу жизни. Народ если и не вымирал, то терпел неизбывную нужду. Добыча меха хирела. Федеральные программы помощи в 50-е только задумывались. Стараниями Хьюстона в Cape Dorset появляется галерея-магазин (кстати, там продавалась бумага). Традиционное, тысячелетиями существовавшее искусство видится еще и истоком, пусть поначалу слабеньким, денежного ручейка. Но, что не менее важно, средством привлечь внимание правительства и Hudson’s Bay Company к «людям оленьего края».
1960 год начался в Montreal Museum of Fine Arts с уникальной выставки — Cape Dorset graphic collection (по состоянию на 1959-й год). Поначалу ее устроители обратились в National Gallery of Canada, но сие солидное учреждение им отказало. Зато директор MMFA, Evan Turner, согласился, во-первых, потому что как человек понимающий не мог не признавать ценности инуитских миниатюр, а во-вторых, потому что прочел в журнале «Canadian Art» статью Хьюстона «Eskimo Graphic Art», в которой раскрывалась связь «нового (для инуитов) способа художественного сообщения» с резьбой по кости и камню и аппликацией.
В «Confessions of an Igloo Dweller» Хьюстон поведал о том, как родилась идея познакомить инуитов с техникой литографии. Покуривал он как-то с приятелем, резчиком по кости Оситоком. Поглядев на банки табака, украшенные картинкой с головой курильщика, Оситок философически обронил, что, должно быть, это муторно и долго – всякий раз рисовать на банке одну и ту же голову. Вот тут Джеймс и сообразил, что о печати инуиты понятия не имеют. Он нанес замерзшие чернила на рисунок, вырезанный Оситоком на моржовом бивне, и приложил к нему туалетную бумагу. Получилось блестяще: рисунок отпечатался. «Мы смогли это сделать», — решительно заявил Оситок. Однако оставался вопрос, как отнесутся к новой возможности жители Baffin Island. Множить оттиски – не значит ли множить души? «Следовало заручиться поддержкой самых уважаемых старейшин… Я запасся мужеством и попросил Путугука проиллюстрировать то, что он когда-то пытался мне объяснить. На следующий день он прислал мне результат. С помощью его сына, Канангинака, я отпечатал рисунок двух карибу… Старик был в восторге». Этот день определил судьбу Канангинака Путугука, возглавившего клан после смерти отца: он стал художником и прославился. Галерея обзавелась требуемыми для литографии причиндалами. Хьюстон сгонял в Японию – учиться этой технике. Вернувшись из Страны восходящего солнца, создал West Baffin Eskimo Co-operanive. А уж опираясь на зарегистрированную организацию (что в общении с чиновниками предпочтительно), сформулировал ряд запросов в правительство.
В 1961-м, по следам второй выставки в MMFA и отвечая на список нужд кооператива, при министерстве по делам исконных наций (Department of Indian and Northern Affairs) основан специализированный совет (Canadian Eskimo Arts Council), долженствующий «содействовать развитию искусства графики и литографии» в Арктике. В нем же были выработаны закупочные нормы и порядок проведения (уже ежегодных, хотя и в разных местах) выставок творчества инуитов. Естественно, без споров не обошлось. Представьте себе, что вам предлагают на оценку нечто абсолютно новое. А критерии откуда взять? Один из исследователей (и профессиональных резчиков) опытным путем доказал, насколько в этой области все еще зыбко. Он призвал компании экспертов оценить пару десятков изделий, подсунув и свою работу. Никто из высоколобых ее не опознал. Кстати, одновременно с рынком инуитской резьбы и графики возникли подделки. Спрос рождает предложение. Кеноюак Ашевак, о которой я писала в предыдущей статье, частенько говаривала, что «многие пытались ей подражать, но у них не получалось». Не получалось подделывать и работы Канангинака Путугука, да ведь мы с вами знаем, что это – не критерий.
Уехав на юг, Хьюстон резко сменил специализацию. Он нашел себя на старейшей в Штатах фабрике художественного стекла — Steuben Glass Works, где создал более 120 уникальных произведений, работал в должности Associate Director of Design и снял несколько интересных фильмов о стеклодувах. В середине 60-х взялся за перо. Писал для взрослой и детской аудитории. Я бы порекомендовала. Детские книги Хьюстона разделяют по темам. «Tikta\’liktak, Long Claws» (1981) и «The Falcon Bow» (1986), например, — это изложение северных легенд. «Frozen Fire»(1977) и «River Runners» (1979) рассказывают о быте инуитов. Писатель был удостоен нескольких престижных наград, в частности American Library Association Notable Book Award (четырежды) и Canada Council\’s Children\’s Literature Prize. Его книга «White Dawn» («Белый рассвет») была экранизирована, причем в фильме в основном звучит инуктитут.
Список наград Джеймса Арчибальда Хьюстона — художника, члена Royal Society of Art, офицера Ордена Канады, общественного деятеля, писателя и режиссера – длинен. Я бы внесла в него один эпизод: возглавив клан, Канангинак Путугук, бывший ученик художника, инициировал в инуиты его сына Джона.
Монреаль
