В мультике про Симпсонов есть эпизод: машина проваливается в тартарары на скоростном шоссе. Зрители, в том числе и я, воспринимали это как поэтическую вольность авторов. Помещенная в сети фотка выглядит продолжением мультсериала. С пары метров в огромной дыре можно рассмотреть лишь край багажника стоящей под углом в 45 градусов машины. Причем это не малолитражка – четырехдверный седан.Juan Pedro Unger возвращался по 174 шоссе домой, в Оттаву, когда заметил впереди огромное черное пятно, которое поначалу принял за брезент. Поняв, что это на самом деле такое, производить резкий маневр поостерегся – по его словам, это привело бы к серьезной аварии. Остановиться не удалось, но скорость он сбросить успел – и машина частью свалилась, частью все-таки въехала в яму. Целый и невредимый, Unger даже смог оценить ситуацию. Под самим автомобилем было нечто вроде дорожного покрытия, но по бокам зияли черные дыры с грунтовыми водами. И какой они глубины – не известно. Нужно было выбираться. Водитель открыл дверцу и, опершись на нее, начал выкарабкиваться. Ему помогли. Happy end. А седан постепенно опустился на глубину в 20 м – и продолжает тонуть. Починка шоссе обойдется в $1,5 миллиона. Необходимо заменить 3,6 м проложенной полвека назад, обрушившейся канализационной трубы. Муниципальная комиссия в срочном порядке проинспектировала шоссе. Гарантий, что инцидент не повторится, она дать не может.
На фоне квебекских выборов со стрельбой новости из других провинций заметно меркнут. Ну, право, стоит ли говорить, например, о скандале, разгоревшемся в Калгари вокруг запрета на продажу акульих плавников? Вы когда последний раз супчик из них ели? Вот и я о том же. Однако ежегодно ради именно этой части тела убивают миллионы акул. А то и не убивают. Находятся гуманисты, которые, жалеючи, отрезают у живой рыбы плавники и выпускают ее в море умирать «естественной» смертью, поскольку двигаться с нужной скоростью, чтобы добыть пропитание, она уже не сможет. Член городского управления Brian Pincott, которому и принадлежит инициатива подзаконного акта, изымающего, по сути, из меню традиционное китайское блюдо, апеллировал, с одной стороны, к сокращению числа несчастных пластиножаберных, с другой — к прямой опасности для гурманов: в плавниках скапливается ртуть. Естественно, городская китайская община возмутилась. Владельцы ресторанов были поражены тем, что эту новость они узнают из газет, хотя вопрос касается прежде всего их деятельности. Ни один чиновник не нашел времени обратиться непосредственно к живущим в Калгари китайцам. В мультикультурной Канаде проблему автоматически перевели в область посягательства на национальные ценности. У ратуши формируются пикеты. Рестораторы и их постоянные клиенты собирают подписи под петицией, требующей отказаться от принятия акта. Пока голос протеста возвысили лишь 500 человек. Если учесть, что китайцев в городе более 65 000, может, хоть здесь акулам повезет.
Ветеран вооруженных сил и житель Калгари Paul Hughes бился с уже принятым подзаконным актом за гораздо более симпатичные существа. На его заднем дворе обитали 6 кур-несушек, бесперебойно обеспечивающих хозяину свежий и вкусный продукт. Кто «стукнул» об этом в мэрию, СМИ не сообщают. Важно, что военнослужащий был вызван в суд, где его известили о нарушении одного из подпунктов городских постановлений. Hughes попытался обойти закон лингвистическим путем, упорно именуя кур «полезными домашними животными» и ссылаясь на конституционное право канадца быть владыкой в собственном дому. Однако судья с легкостью опроверг эти уловки, продемонстрировав ветерану нужную страницу толстенного фолианта. Такого рода правила варьируются от города к городу. Например, в Ванкувере хоть многосекционный курятник строй – никто не возразит. Но в любой провинции, как показывает опыт, проще принять новое постановление, чем отменить уже внесенное в городские анналы.
New Brunswick Medical Society обратилось к правительству провинции с предложением: допустить врачей к непосредственному участию в решении связанных с системой здравоохранения административных вопросов. В составлении документа приняли участие порядка 400 специалистов. Президент сообщества, доктор Robert Rae объяснил, чем был вызван этот шаг: медики провинции не имеют права голоса в таких серьезных вопросах, как финансирование, а значит, и реконструкция госпиталей. Кажется, например, очевидным, что распределение средств должно вестись с учетом количества и нужд пациентов. Однако у чиновников иная задача: наиболее удобным способом освоить капиталовложения в течение финансового года (знакомо!). Как это отразится на процессе лечения, их не очень-то и волнует. Четвертьвековая практика отстранения врачей от участия в госпитальном совете директоров и в региональных советах не позволяет основывать перспективные планы развития на реальных нуждах отрасли. Между тем, 70% населения провинции страдают хроническими заболеваниями, нуждаясь в постоянном наблюдении терапевта или, как здесь говорят, «семейного доктора», но на 50 000 человек терапевтов не хватает. Разработанный врачами документ содержит более 40 рекомендаций, в том числе и меры, которые следует принять, чтобы в провинцию ехали выпускники медицинских факультетов. Вызывает тревогу и отсутствие профилактических мероприятий, высокий уровень болезней, связанных с ожирением среди детей, и т.д. А вот этот пункт читать было отрадно: «Пришло время начать взвешенный, взрослый диалог о том, как успешнее всего помочь пациенту на обоих официальных языках».
В погожий декабрьский день 2010-го районная библиотека на Main Street, в Торонто, была, как обычно, полна ребятни и родителей, когда 26-летний житель Оттавы Zhou Fang отыскал в ней своего 52-летнего отца, пустил ему в спину стрелу из арбалета, а потом еще и размозжил голову молотком. После чего вышел. Особо не прятался и был арестован на той же улице. На этой неделе вступил в силу приговор, обрекающий молодого человека на пожизненное тюремное заключение, без права просить о досрочно-условном освобождении в течение 10 лет — что является, кстати, минимальным ограничением. Полтора года следственная группа разбиралась в обстоятельствах дела. Не то чтобы они были запутанны, но судебная система у нас работает с проволочкой – людей не хватает. Выяснилось, что Zhou Fang с детства подвергался самым жестоким издевательствам со стороны отца. Судили, собственно говоря, жертву физического и психологического насилия. Едва ли не первым общественным учреждением, с которым мальчик, его мать и бабушка познакомились, иммигрировав в 1997-м в Канаду, было семейное убежище. В 2002-м они бежали из Торонто в Оттаву: власти наложили судебный запрет на приближение отца к домочадцам, но оградить их от побоев этого монстра не смогли. Во время одного из избиений он превратил жену в инвалида, искалечив глазное веко до такой степени, что было повреждено зрение и женщине пришлось оставить должность учителя. В подростковом возрасте Zhou совершал попытки самоубийства. Убивать отца ехал в состоянии диагностированной посттравматической депрессии. Ответственности за содеянное это с него не снимает. Но разговор вокруг процесса ведется не только о страшном преступлении, но и о проблеме домашнего насилия. К сожалению, и в Канаде об этом не забудешь.
Детки возвращаются в класс. Как всегда. Но эксперты полагают, что распространение электронных устройств и широкие социальные сети кардинально меняют процесс обучения. «За» и «против» множатся на глазах:
— облегченный доступ к информации – это, конечно, хорошо. Но изнанкой процесса является не одна лишь привычная претензия к качеству добываемого материала и отсутствию у большинства детей критического к нему подхода. Самая простая штука: летом дети бомбардировали друг друга фотками и текстами. В течение учебного года это может сильно мешать, поэтому в некоторых школах индивидуальные электронные прибамбасы подпадают под запрещение;
— однако администрация забывает, что начало учебного года – всегда стресс, особенно для тех, кто меняет школу. Пока подросток не нашел новых друзей, он должен иметь возможность легко «достать» старых. То же самое касается и контакта с родителями;
— ряд социологов справедливо видит в электронных игрушках подтверждение социального статуса. Если у тебя нет «смартфона» или он не той фирмы, что принята в группе, ты оказываешься аутсайдером. Ответ напрашивается. Стратификация по имущественному признаку всегда выражалась зримо. Какая разница – дорогие джинсы и куртки или мобильник?
— еще один аргумент «противников прогресса»: перенасыщенное общение. Тут уж успокаивают психологи. Боязнь, что ребенок на основе непрерывных разговоров заработает невроз, основана на психологической проекции, перенесении на дитяти собственных, взрослых, ощущений. Для нынешних 12-леток «смартфон» — то же самое, что для их родителей обычный телефон. И мира, лишенного «выхода в сеть», они не знают;
— скоропись в электронном общении ухудшает грамотность детей, поскольку заставляет пренебрегать грамматическими нормами и правописанием. Вот с этим согласны и сами дети.
В общем, школа — школой, но кому, как не родителям, выносить на сей счет окончательное суждение. Думайте!
Монреаль
