Скажите, а вы сможете отличить пение серой неясыти от пения широкохвостой камышовки? Может, вы легко распознаете, что поет синий каменный дрозд, а не пестрый? Ну уж голос испанской каменки вы точно не спутаете с голосом белохвостой каменки? Или спутаете? Но жаворонка-то точно узнаете и сразу догадаетесь, что это поет малый жаворонок, а не лесной? Если на все вопросы вы ответили так же, как и я, удивленно разводя руками и покачивая головой, то это говорит о том, что выросли мы с вами в условиях, далеких от природных. Где нам, городским жителям, распознавать голоса птиц! Чириканье воробья — и тут я на все сто уверена! — мы с вами запросто отличим от карканья вороны! Не правда ли? Их пение нам, горожанам, вполне доступно! Однако если мы захотим научиться отличать рулады большого кроншнепа от трелей обыкновенного канюка, то легко можем это сделать. Достаточно прийти на концерт испанского пианиста Gregorio Benítez “Catalog d’oiseau d’Olivier Messiaen”, который состоится 28 июня в 20:00 в зале Claude-Léveillée в театрально-концертном комплексе на площади Искусств. Gregorio Benítez признан критиками артистом, завораживающим публику своей необыкновенной игрой на фортепиано. На концерте в Монреале он исполнит 7 из 13-ти фортепианных пьес из “Каталога птиц” французского композитора Оливье Мессиана, ставшего важной вехой в классической музыке XX века.
Мессиан признавался, что у себя на родине он может без колебаний определить на слух пение 50 пород пернатых, а для того, чтобы определить примерно 550 других пород, живущих во Франции и Европе, ему требуется немного подумать, заглянуть в справочник, рассмотреть их в бинокль, выяснить, где они живут и как себя ведут. При этом он замечал, что ему хорошо известны птицы Японии и некоторые птицы Северной Америки, несколько хуже – Южной Америки, а по пластинкам он познакомился с голосами птиц Новой Зеландии и Австралии.
“Весь Восток поет о моем существе с его синими птицами и бабочками”
Стравинский говорил о музыке Мессиана: «…из всей нашей музыки для палубного концерта на “Титанике” было бы разумней всего выбрать один из его великих гимнов: среди прочих преимуществ больше шансов, что спасательные суда – другие планеты – сумеют его услышать. Кроме того, я, не колеблясь, готов предсказать, что его более поздние сочинения будут жить, пока существует музыка нашей эпохи».
Сам Мессиан считал, что источник его вдохновения возник еще до рождения. И называл этот источник величайшим: “Моя мать, поэтесса Севиль Соваж, написала книгу стихов под названием “Душа в бутоне”, адресованных своему еще не рожденному сыну. Вопреки современным научным прогнозам она предсказала, что у нее будет сын, который станет художником – музыкантом. В книге есть такие стихи: “Весь Восток поет о моем существе с его синими птицами и бабочками”».
Оливье-Эжен-Проспер-Шарль Мессиан родился в 1908 г. в Авиньоне в семье поэтессы и переводчика и комментатора многотомного собрания сочинений Шекспира — Пьера Мессиана.
В 11 лет Оливье поступает в Парижскую консерваторию, где ему посчастливилось учиться у знаменитых музыкантов: Марселя Дюпре (орган и импровизация), Мориса Эмманюэля (история музыки) и Поля Дюка (композиция). А потом стал служить органистом в церкви Святой Троицы, где проработал более полувека. Через год после окончания консерватории в Театре на Елисейских полях состоялся его композиторский дебют. Критика высоко оценила его симфонические медитации «Забытые приношения», после чего Мессиан создал серию произведений для органа. Одновременно с этим он преподавал сначала в музыкальных школах, а затем в Парижской консерватории. Однако до того, как Мессиан стал преподавателем консерватории, в его жизни случились события, которые оставили глубокий след на всем его творчестве.
“Уйти от снега, войны, плена и самого себя”
В первые дни Второй мировой войны композитор был мобилизован в действующую армию, однако вскоре попал в плен, откуда попытался бежать, был схвачен и отправлен в силезский концентрационный лагерь для военнопленных близ Герлица. Именно там он сочинил «Квартет на конец времени», который впервые был исполнен пленными музыкантами в лагере в 30-градусный мороз. Как говорил композитор, он писал это произведение, чтобы “уйти от снега, войны, плена и самого себя”. Сочиняя квартет, он словно слышал в своей голове строки из Апокалипсиса: «И видел я другого Ангела сильного, сходящего с неба, облеченного облаком; над головой его была радуга, и лицо его как солнце, и ноги его как столпы огненные, в руке у него была книжка раскрытая. И поставил он правую ногу свою на море, а левую на землю… И Ангел, которого я видел стоящим на море и на земле, поднял руку свою к небу и клялся Живущим во веки веков, Который сотворил небо и все, что на нем, землю и все, что на ней, и море и все, что в нем, что времени уже не будет…».
В марте 1941 года Мессиана освободили. После этого он стал преподавать в Парижской консерватории и продолжал писать музыку.
Проникнуть в сердце звука
Говоря о своем творческом пути, Мессиан признавался: “Когда я слышу музыку “внутренним слухом” или на концерте, я вижу цвета. Мне кажется, что она окрашена в яркие тона – синий, красный, оранжевый, зеленый. В этом нет ничего особенного. Я вижу внутренним зрением цвета, которые у меня в сознании движутся вместе со звуками. Цветовая гамма изменяется в зависимости от мелодических и ритмических тем, комбинаций звуков и тембров”.
Он задавал себе вопрос: “Какова же моя музыка?”, на который отвечал: “Неизвестно… Ноты, ноты являются не чем иным, как облачением, одеждой. Не правда ли, что то, что содержится внутри, гораздо интереснее? Звук представляет собой сферу, он круглый. Его всегда определяют как длительность и высоту. Но это не годится. Каждое сферическое тело имеет центр, это можно доказать научно. Необходимо проникнуть в сердце звука: только в этом случае можно говорить о музыкантах, в противном случае – только о ремесленниках”.
Для Мессиана в звуке содержится целый мир. “Когда входишь в звук, им окутываешься, становишься частью его, он постепенно поглощает тебя, и уже не нужно никакого другого звука. Всё там, внутри. Целая Вселенная заполняет пространство, все другие возможные звуки содержатся в нем”.
Истинная музыка — в шумах природы
Своей свободе в творчестве Мессиан, как он говорил, обязан птицам. “Пример птиц помог мне не потерять свободу. Я имею в виду конструктивную свободу, дающую мне власть над собой, уважение других, помогающую воплотить в творчестве восхищение перед мирозданием”.
“Для меня главное в музыке – естественный резонанс. Поэтому я верю в краски, ведь краска, как и музыка, – это естественная вибрация. Все остальное придумали люди… Для меня единственная, истинная музыка всегда существовала в шумах природы: в гармонии шумящих деревьев, в ритме морских волн, в звуках дождевых капель, ломающихся веток… Музыка должна восходить из ущелий к звездам и еще выше… прославлять Бога во всем сущем…
В часы тяжелых раздумий, когда все музыкальные средства выражения – классические, экзотические, античные, современные, ультрасовременные — кажутся мне беспомощными, я вспоминаю музыку, забытую в лесах, полях, горах, на берегу моря – пение птиц. Для меня – это настоящая музыка – музыка естественная, безымянная, создаваемая для удовольствия, чтобы приветствовать восход солнца, пленить возлюбленную <…> воспеть любовь и радость жизни. В артистической иерархии птицы, наверное, – самые великие музыканты на нашей планете.
Если я выбрал учителями птиц, то лишь потому, что жизнь коротка, а музыканту намного легче записать пение птиц, чем передать гармонию ветра и ритм морского прибоя”.
Черный или певчий?
Мессиан так хорошо изучил птиц, что мог с уверенностью утверждать, что есть птицы, которые с рождения обладают определенным стилем, определенной эстетикой: “Слушая их, сразу говорят: “Это черный дрозд”, “Это певчий дрозд”, “Это соловей”, точно так же, как, слушая классическую музыку, говорят: “Это Моцарт”, “Это Дебюсси”, “Это Берлиоз”!”
Про черного дрозда он рассказывал, что тот каждую весну выдумывает определенное число тем, которые он запоминает и добавляет к предыдущим; чем он старше, тем обширнее мелодический репертуар. Признавая, что соловей – невероятный виртуоз с очень сильным голосом, Мессиан отзывался о нем так:
“Он больше актер, чем певец. У соловьев стереотипные формулы”…
Он считал певчего дрозда одной из самых гениальных птиц и утверждал, что его пение “носит характер заклинания, в нем обычно повторяются три строфы. Однако эти строфы никогда не бывают одинаковыми. Певчий дрозд выдумывает одну строфу и повторяет ее 3 раза. На следующий день он изобретает еще десяток и каждую повторяет трижды” и т.д. “Кроме того, между повторами звучат изумительные виртуозные приемы, например глиссандо, подобное каплям воды (как будто перебирают жемчужное ожерелье или по капле льют воду в водоем)”.
Без магнитофона!
Для записи пения птиц Мессиан никогда не пользовался магнитофоном, в свои походы по лесам и полям он брал нотную бумагу, множество карандашей, бинокль и карманный справочник. Вот как он описывает процесс своей работы: “Например, я записываю дрозда, вместе с которым поют зяблик, серая славка и соловей. Пометив это в своих записях, я на следующий день возвращаюсь на то же место, чтобы записать только зяблика и серую славку, через день записываю только соловья. А потом я комбинирую эти 5, 10, 20 песен… Воспроизводить тембр птичьих голосов чрезвычайно трудно, но это один из источников красочности моей оркестровки: чтобы воспроизводить эти тембры, совершенно необходимы гармонические «призвуки». Когда я воспроизвожу птичье пение в оркестре или на рояле, каждая нота сопровождается комплексом звуков, которые образуют специфический тембр. Для одной птичьей песни, содержащей тысячу или две тысячи нот, нужно сочинить столько же аккордов. Это огромное напряжение для фантазии”.
Работая над «Проповедью перед птицами» из оперы «Святой Франциск Ассизский», Мессиан хотел включить пение всех птиц, которых он когда-либо слышал и записывал. В этом произведении звучат голоса птиц не только Италии, но и других стран Европы, а также Японии и Новой Каледонии. Он специально полетел на остров Куме, где услышал пение трех птиц, живущих только там, чтобы “в беседе Святого Франциска с птицами были и пернатые с далеких островов”.
Несколько слов о музе композитора
Впервые “Каталог птиц” прозвучал 65 лет назад в Париже. Его исполнила талантливая пианистка, муза, а позже и супруга Мессиана — Ивонна Лорио. Мессиан посвятил ей несколько крупных опусов, в том числе известный цикл «Первый каталог птиц» и “Экзотические птицы”. Супруги часто выступали вместе, и всегда их концерты становились значительными событиями и привлекали внимание публики. После выступления дуэта в Варшаве известный польский критик Т. Качинский заметил: «О пианистической технике Лорио ходят легенды, но личное соприкосновение с ее искусством превосходит их так же, как всякое появление чуда перед собственными глазами». Концерт, который состоится в Монреале, посвящен столетнему юбилею Ивонны Лорио. Он является частью международного турне, в ходе которого Gregorio Benítez исполнит все фортепианные произведения Оливье Мессиана.
Билет: $25.
