От редакции
Напомним нашим читателям, что автор, обложившись канадскими учебниками истории для детей, адаптирует их для нас, великовозрастных иммигрантов…
Честь Франциска I
Прежде чем рассказывать о Новой Франции, попробуем понять, что в старой творилось. В описываемые времена на тамошнем троне сидел Франциск I, за которым история числит кучу разнообразнейших деяний.Во-первых, он возмечтал построить самый романтичный в мире охотничий замок, для чего взял да и затеял эпоху Французского Возрождения, то есть наприглашал к себе таких замечательных людей, как, например, Леонардо да Винчи, Бенвенуто Челлини и Андреа дель Сарто. Рафаэль приехать не смог, но, тронутый до глубины души монаршим благоволением, написал по просьбе Франциска «Архистратига Михаила». Остальные тоже в долгу не остались, воздвигнув для короля требуемый Шамбор, а позже и Фонтенбло.
Во-вторых, посчитав в конце концов, что из-за границы специалистов выписывать накладно, попытался попросту завоевать Италию и, угодив в плен при Павии, пополнил сборник афоризмов следующим высказыванием: «Все потеряно, кроме чести».
В-третьих, вероятно для поддержания последней, узаконил каперство — одобренный государством пиратский разбой военных и торговых судов противника, производимый частными лицами, корсарами. Ясно, что большую часть добычи каперы отдавали своему королю. И вот с этого места мы начнем излагать помедленней.
В начале XVI века Испания и Португалия, опираясь на папский раздел Нового света, уже названного Америкой, никого туда не пускали. В перерыве между войнами Франциск I вдруг испугался, что ему Америки не хватит, и потребовал, чтобы Рим изменил заключенный в Тордессилласе договор. Человек религиозный, он сослался при этом на источник, чей авторитет, казалось бы, и папа римский сомнению не подвергнет: «Где и когда говорил Адам о разделе мира между Испанией и Португалией?» Однако вопрос любознательного короля проигнорировали. «Не мытьем, так катаньем», — пробормотал упрямый Франциск, и вскоре доблестным испанским мореплавателям житья от французских корсаров не стало.
Папа Климент VII очень расстроился. С одной стороны, Коперник своими гипотезами достает, с другой — английский король развода требует, так тут еще и с Америкой возись. Но собрался с духом и в 1533 году раздал всем сестрам по серьгам. Коперника в принципе одобрил, только попросил пока вести себя потише. Генриха VIII отлучил от церкви. А в папский договор вписал уточнение: считать его действительным только по отношению к уже открытым землям.
На историческую арену выходит Жак Картье. Французский порт Сен-Мало в современных путеводителях именуют «городом корсаров». Но стал ли он таковым, потому что в нем родился корсар Картье, или это Картье выбрал традиционную для земляков профессию – неизвестно. Ни один учебник о молодости нашего героя не распространяется. Однако приняв во внимание, что Картье был лично представлен Франциску I, можно предположить, что пиратствовал он лихо и вполне заслужил благодарность отечественной казны. Вослед Колумбу и Каботу, он был обуреваем страстью достичь Индии и Китая и доказал королю, что и в этом пункте их интересы совпадают. Король даровал корсару право действовать от имени Франции, снабдил деньгами и повелел «открыть такие острова, на коих отыщется великое множество золота и иных драгоценных вещей».
Опыта корсару было не занимать. Он в рекордно короткие сроки снарядил две каравеллы и, не настаивая на рекомендациях от прежних работодателей, набрал команду из 61 матроса. Примечательно, что в основном из уроженцев Сен-Мало. На каждой из каравелл он установил по 4 легкие пушки. Авторы пособия поясняют: «Эти пушки не обладали достаточной мощью для морского боя в высоких широтах. Однако производили достаточный шум, чтобы впечатлить аборигенов Нового Света». Итак, весной 1534 года Картье отправился в свое первое плаванье к берегам Америки.
Американские студенты в Европе
Учебники напирают на тот факт, что Картье по натуре был дотошен и не расставался с записной книжкой: все, что ни откроет, тут же и назовет. Из-за тяжкого ледостава он не сумел подойти к Ньюфаундленду. Тем не менее, огибая его по северной оконечности, нашел пейзаж до такой степени мрачным, что не удержался от комментария: «Этот край не должно бы именовать Новой Землей… Я склонен поверить, что это и есть та земля, которую Господь дал Каину». И до сих пор с его легкой руки одно из побережий Лабрадора бытует под этим неприглядным именем — «Земля Каина» (Land of Cain).
Название «Ste. Katerine’s Harbour» (ныне Catalina) получил островок, на котором команда внесла свой посильный вклад в дело истребления птицы гагарки (пособие уточняет: успешно завершенное человечеством в 1884 году). Потом каравеллы вошли в Baie des Chaleurs — в виду Gaspé Peninsula, и вот тут им пригодились столь предусмотрительно заготовленные пушечки. Не успели матросы налюбоваться окрестностями, как, не знамо откуда, понаплыло с полусотни каноэ. Это были микмаки. Возбужденные и, как пишет сам Картье, «почти голые» индейцы потребовали товарообмена – очевидно, с целью прикрыть свою наготу. Поскольку и до прихода Картье они вступали в подобные отношения с французскими и баскскими рыбаками, то оно и представлялось им делом естественным. Но корсар почему-то рассердился и отдал приказ выстрелить из пушечек в воздух. Индейцы, как и было задумано, страшно испугались, и каноэ рассеялись.
Стоило авторам напрямую заговорить об аборигенах, как сдерживаемая несколько глав политкорректная любовь вновь хлынула потоком: «Мы говорим: Жак Картье «открыл» Сен -Лоран, или Джованни Кабото «открыл» Ньюфаундленд. Однако следует всегда держать в голове, что так выражается строго европейская точка зрения. То, что исследовали первооткрыватели, для них было страной новой. Но для аборигенов – вовсе нет. В течение тысячелетий это был их дом. Из поколения в поколение плавали они по реке Сен-Лоран. Будь это иначе, Картье никогда бы не смог найти Сен-Лоран». А дальше соответствующий контрольный вопрос по материалу: «Как аборигены помогли Жаку Картье?»
А вот как: отойдя от Gaspé harbour, матросы углядели хорошенькое место для корабельной стоянки, рядом с мирно ловившими макрель ирокезами. Не придав этому значения, матросы высадились, соорудили огромный десятиметровый крест, написали на нем «Да здравствует король Франции» и на глазах у изумленных индейцев водрузили крест на берегу. Этим торжественным актом утверждалось право Франции на новооткрытую землю.
Ирокезы по-французски не читали, но смысл ритуала ухватили моментально и обозлились. Их поселение — Стадакона – находилось недалече, там, где теперь Квебек-сити, и они оперативно вызвали вождя. Вождь – Доннакона – прибыл с братом и тремя из своих многочисленных сыновей и повелел, чтобы чуждый символ тут же убрали. Однако корсар, не иначе, как жестами и взглядами, соврал, что этот крест – не более, как береговая вешка для проходящих рядом судов. Хитростью он завлек вождя с родней на корабль и там подпоил. Пользуясь теми же средствами коммуникации, Картье сумел уговорить Доннакона, чтобы он позволил двум его сыновьям совершить многомесячный вояж во Францию. Он пообещал, что в языковой среде ребята быстро выучат французский и станут центральными фигурами в предполагаемых франко-ирокезских торговых отношениях. Поищите-ка отца, который не захочет детям подобного дипломатического роста! Вождь захотел.
Эта красивая версия поддержана не всеми. Часть учебников считает, что вождь и его сыновья были похищены: владеющие французским индейцы понадобились Картье, чтобы показать ему через год мореходный путь в Азию.
В книжке для самых маленьких данное событие подано с присущей авторам теплотой. В ней приведены имена этих первых ирокезских студентов (не знаю, как они звучат, – попробуйте сами: Taygnoagny и Domagaya). И завершается рассказ на печальной ноте: «Племя вернулось в Стадакона, опасаясь, что ему не доведется больше увидать сыновей вождя».
Как бы там оно ни было, а в сентябре 1534 каравеллы достигли родного Сен-Мало. И хотя Картье не привез Франциску I даже сушеной рыбы, король, наверное, удовлетворился созерцанием живых ирокезов, потому что, не придираясь к скудости трофеев, дал капитану деньги на вторую экспедицию.
Большая деревня
Taygnoagny и Domagaya оказались вполне способны к иностранным языкам. Когда примерно через год, в июле 1535 года, Картье во второй раз приплыл в Америку, они уже могли изъясняться по-французски и действительно помогли капитану. Пути в Азию они не указали, зато провели корабли в устье большой реки, которую капитан, как обычно, назвал. На картах появился «Сен-Лоран».
В тот момент Картье не смог оценить важности совершенного им открытия. Никто не подсказал ему, что Сен-Лоран – это «ключ к Канаде», по той причине, что и самого слова «Канада» на европейских картах еще не было. Контексты, в которых Картье принял ирокезское «каната» — деревня – за название страны, в учебниках различны. Для нас существенно, что принял, привычно достал записную книжку, и страна, где мы живем, получила имя. Если мне не изменяет память, в аналогичной ситуации родилось слово «кенгуру».
Корабли дошли до Стадакона, и вождь радостно обнял сыновей и приветствовал корсара. Учебник для маленьких меланхолично вздыхает: «Наверное, они могли бы подружиться». Но Taygnoagny и Domagaya начали делиться своими заокеанскими впечатлениями, и эта прекраснодушная идея воплощения не возымела. Молодым ирокезам во Франции не понравилось. В целом положительно оценив великолепие французских городов, они раскритиковали нравы, обычаи и сам национальный характер французов. Если перечислять всех, кто в дальнейшем с ними согласился, этот материал вдвое превысит заданный объем.
А главное, ребята поняли, что Картье собирается основать поселения европейцев на их земле, что вождя насторожило. И к предполагаемой поездке Картье в деревню Hochelaga он отнесся без удовольствия, усмотрев в ней намек на экспансию. Но предпринимать ничего не стал, решив поначалу подумать. Пока вождь обдумывал привезенную сыновьями информацию, Картье успел посетить деревню Hochelaga, назвать соседнюю с ней гору Mont Royal (ах, как сердце бьется!) и на зимовку вернулся в Стадакона. Вождь все еще думал. Лет через 50 глубокомыслие вождя вышло деревне боком.
Авторы учебника для подростков ни о дружбе, ни о свободолюбии индейцев не упоминают и протест вождя против поездки корсара в Hochelaga объясняют вполне прозаически: «Доннакона ужасно хотел заполучить металлические инструменты и котлы для приготовления пищи… Он боялся, что большее по размеру поселение предложит Картье более выгодные условия обмена». А затем с маникальной настойчивостью повторяют нехитрую, но, вероятно, особо важную для них мысль: «Картье углубился более чем на 1500 километров в долину Сен-Лоран… Он стал первым европейцем, который это сделал. Но фактически Жак Картье не был тем, кто открыл Сен-Лоран, это сделали аборигены». Интересно узнать, кто бы с ними на сей счет спорил?
Что касается описания зимовки, то тут разночтений практически нет. Существенно, что Картье угодил в так называемый «малый ледниковый период», когда зимняя температура была много ниже, чем теперь, и зима в целом суровее. Но об этом – через неделю.
Монреаль
