— Может, заплатим, ну что теперь — из-за трёхсот долларов судиться что ли? — сказала мне жена.
— Хрен им! Ну за что платить? За что?!
Жена махнула рукой и уткнулась в \»таблетку\». Я остался один на один со своей паранойей. Я должен телефонной компании 300 долларов и не хочу отдавать.Звучит некрасиво – долги ведь надо платить! Но что делать, если я не чувствую за собой долга? С этой телефонной компанией у нас был контракт на 3 года, сервис был так себе, контракт наш заканчивался – осталась неделя, и я решил поменять компанию на другую. С прежней-то компанией до меня в офисе невозможно было дозвониться. А у кого другая – тем дозваниваются все кому не лень. Так вот, осталась неделя, я уже заплатил последний взнос, пошёл в новую компанию и заключил новый контракт, только попросил оставить всем нам прежние номера. Забрал телефоны и пошёл домой. А через месяц приходит мне счёт на 300 долларов от прежней моей компании. Позвонил я им, спрашиваю:
— А за что 300 долларов?
— За преждевременный разрыв контракта, — отвечает мне звонкий и радостный женский голос.
— Да не рвал я контракт, — отвечаю я, — вы проверьте, я ведь заплатил всё, что положено!
Женский голос раздумчиво подвтвердил, что да, последний взнос был оплачен. Долго ли, коротко ли, но выяснилось, что не попроси я оставить нам старые номера – всё было бы нормально. Контракт бы закончился сам собой. А раз номера перешли на другую компанию – стало быть контракт разорван. За это и штраф.
— А скажите, — спросил я, — там, в контракте, записано, что мне нельзя старый номер оставить?
Женский голос растерянно признался, что контракта под рукой у него нету. И помолчав сказал, что платить всё равно надо. Я попросил копию контракта – свой-то я не сохранил по-разгильдяйски. Мне велели подождать, и через пару минут ожидания со мной заговорил другой женский голос — суровый и властный. Этот голос быстро отмёл все мои доводы, сказал, что контракта мне не видать как своих ушей, и потребовал немедленно сказать, когда я собираюсь заплатить. Я решительно, хотя и с внутренней дрожью, ответил, что платить им ничего не буду и что они запросто могут вызвать меня в суд, если считают, что они правы. Суровый женский голос злобно пообещал передать моё дело коллекторам и попрощался.
Коллекторы… Что я знал о коллекторах? Немного. На самой заре своей канадской жизни я познакомился с коллекторами. Глупый свежий иммигрант, я подписался на одну из афер Publisher\’s Clearing House, мне понаслали кучу макулатуры, и выяснилось, что я должен за это платить. Пока я раздумывал, что мне делать, срок оплаты прошёл, и в один прекрасный субботний день мне позвонили и грубым голосом спросили, собираюсь ли я платить свои долги. В ответ на мой робкий вопрос, какие именно долги, грубый голос объяснил, что я не заплатил за полученные мною книги. Это был первый год моего пребывания в Канаде, и я очень боялся сделать что-то не так. Кроме того, Publisher\’s Clearing House был не виноват в моей глупости. Он ею просто воспользовался — а это законом не запрещено. Я знал, что я должен эти деньги, и я заплатил их сразу же, после грубого звонка от коллекторов. Но тут, с этой богомерзкой телефонной компанией, я точно знал, что никому ничего не должен. Почему же тогда у меня паранойя? Ожидание возмездия длилось пару дней и сошло на нет. Я даже не стал узнавать — какие, собственно, права у этих самых коллекторов. Жил себе и в ус не дул. А через 2 месяца мне начали звонить. Внутренне я был готов к отпору. Ожидал хамства, грубости и настраивался отвечать в том же духе. Тренировал нижний регистр голоса, практиковался в мужественной хрипоте и отрабатывал длинные оскорбительные фразы. Однако же грубить мне никто не пытался. Коллекторы для начала прислали мне письмо на красивом бланке, с требованием заплатить им денег, чтобы избежать последствий. Какие будут последствия, на бланке не говорилось. Потом начались звонки. Голоса были женские и мужские, без особых эмоций, но настойчивые. Голоса здоровались, спрашивали, не я ли тот нехороший человек, который не заплатил денег своей телефонной компании, а убедившись в том, что я — именно тот человек, просили меня заплатить. К чести коллекторов будь сказано, на мой домашний номер телефона они позвонили всего один раз. Я как раз был дома и поднял трубку, и попросил их производить домогательства по моему мобильному номеру, на что они покладисто согласились. В ответ на эту любезность я 2 недели аккуратно отвечал на один коллекторский звонок в день. А звонили они каждый день раз по 7-8. На тот момент я уже нашёл и внимательно изучил \»An Act Respecting the collection of certain debts\», что в главе R-2-2 канадского законодательства. Я уже знал, что никто не придёт ко мне домой ночью и не станет бить меня коленом в живот и мордой об пол, никто не захватит в заложники мою жену с детьми и никто не подкараулит меня вечером на тёмной улице и не ударит свинцовой трубой по затылку. Я всё это знал и разговаривал с коллекторами просто из хулиганства, мстительно транжиря их время. Я создал в своей адресной книге контакт по телефону, с которго звонили коллекторы, присвоил этому контакту беззвучный рингтон, а в качестве контактной фотографии использовал найденую в интернете картинку с пурпурной обезьяньей задницей. Отвечая на звонок, я всегда интересовался, а почему именно мой собеседник думает, что я должен кому-то денег? Этот вопрос неизменно приводил коллекторов в замешательство. Когда же они это замешательство преодолевали, я тут же обещал заплатить и говорил, что вот уже сажусь выписывать чек и просил уточнить сумму и адрес. Кроме того, я просил рассказать мне подробно, что случится, если я так и не раскошелюсь. Отвечали уклончиво, единственной конкретной мерой была порча кредитной истории. Одним словом — я развлекался. Несмотря на мои обещания заплатить, коллекторы продолжали названивать, и мне это в конце концов надоело. До меня вдруг дошло, что уже XXI век и что давным-давно изобретены чёрные списки. Непосредственно за моментом озарения, я внёс номер коллекторов в чёрный список своих телефонов — домашнего и мобильного. И наступила тишина.
Между тем жизнь продолжалась, и мне потребовался кредит. Я пошёл в родной банк и накатал заявление на кредитную линию. Моя банкирша, прекраснолицая гречанка с роскошными формами, усадила меня в своём офисе и стала наяривать на клавиатуре, выуживая всю мою подноготную. Тут я вспомнил про угрозы коллекторов и, ни секунды не медля, вывалил на гречанку-банкиршу всю свою телефонную историю. Прекрасное банкиршино лицо чуть посмурнело. Я — парень чуткий, и смурнота на лице финансовой Пенелопы вызвала во мне беспокойство.
— Скажите, Бесси, — спросил я напрямик, — будь вы на моём месте, что бы вы сделали?
Бесси подпёрла прекрасное лицо безупречной рукой, поглядела на меня дивными глазами и сказала:
— Я бы заплатила. Не стоит оно всей этой возни.
\»Не стоит, — злобно думал я. — Будь у меня зарплата, как у менеджера в банке, я, может, тоже заплатил бы\». Вступать с банкиршей в этические споры я не стал, а вместо этого попросил её проверить — что там у меня с кредитной историей? Кредитная моя история оказалась подмоченной. Там чёрным по белому стояло, что я не заплатил телефонной компании 300 долларов. И что я, типа, должен.
— И что теперь, — спросил я Бесси, — мне не видать кредита?
— Хм… — сказала Бесси, — лично я не вижу никаких препятствий к выдаче кредита — вы у нас в банке уже 15 лет — и ни одной задолженности.
Получение кредита вызвало во мне хамоватую радость. Я еле сдержался, чтобы не позвонить коллекторам и не сказать им: \»А мне кредит дали! Ня-ня-ня!\»
Впрочем, ну их, убогих!
Мой сын не заплатил штраф за парковку в неположенном месте. Я об этом узнал из письма, пришедшего на мой адрес. Сын уже снимал квартиру на Плато, но в правах у него по-прежнему был наш адрес. Письмо было из суда, сын его открыл во время одного из своих визитов и оставил, прочитавши, на кухонном столе. Я, конечно, спросил его, собирается ли он платить, пока не поздно, и он сказал, что собирается. Вид у него при этом был раздражённый — дескать, чего это ты, предок, лезешь не в свои дела? А спустя месяц я нашёл на дверной ручке уведомление, похожее на почтовое, только не почтовое. На уведомлении стояла надпись Hussier de justice, и от руки было написано время и номер телефона. Я позвонил. Мужской голос, толстый квебекский акцент.
— Я нашёл ваше уведомление у себя на двери, что вам нужно? — спросил я без особой сердечности.
— Вы должны денег по суду, — ответил мужик с ноткой скуки, — если вы не заплатите, я произведу конфискацию вашего имущества на сумму долга.
— Какого долга?!! Какую сумму?!! — я был на грани истерики.
— 300 долларов, — ответил мужик.
— Это что, за телефон?
— Нет, это за штраф, вы не заплатили штраф городу. 40 долларов штраф и 260 долларов стоит наш сервис. Вы платите за всё по решению суда.
— Да кто вы вообще такой?!!
— Послушайте, мистер, у меня нету времени с вами разговаривать, я провожу конфискацию. Заплатите — и всё будет нормально.
И он оборвал связь. О боже! А сына нету в городе. А это его штраф за парковку! А придут ко мне и заберут всё, что я нажил непосильным трудом! Не дам! В голове у меня завихрились картины одна другой краше. Приходит мужик делать конфискацию, а я бью его топором по башке и ночью увожу и бросаю в реку, прицепив к нему здоровенный домкрат, который негодяй-сын держит у меня в гараже. Нет, лучше подойти к нему сзади и удушить проволокой… В каком кино я это видел… Чёрт!
Я пошёл в полицию и спросил, кто это за такие Hussiers de Justice, и полицейский объяснил мне, что это такие специальные люди, взимающие долги, и что прав у них больше, чем у полицейских.
Дьявол! Я снова позвонил по номеру на уведомлении, спросил, куда послать чек, и на этом всё закончилось. Ну и, конечно, я облаял сына на чём свет стоит, а он смиренно вернул мне 300 долларов и выставил пива за беспокойство.
Прошёл после этого год. И приходит ко мне письмо от коллекторов. Страшное письмо с красной полосой да написанное по-французски, а в нём злющее требование заплатить наконец и что-то про последнее предупреждение и про передачу дела и про кары небесные и земные. С перепугу я письмо выкинул. Потом стал искать — не нахожу, канальство! И вырвалась на волю моя паранойя, и завихрилась канзасским смерчем, вспомнил я про Hussier и думаю — это что же теперь будет?! Я ведь не должен! В письме срок был указан — 5 дней. И все эти 5 дней я вспоминал Раскольникова. Тварь ли я дрожащая — или право имею? В суд-то не звали, значит, право имею. Но почему дрожу? Что будет теперь? Вдруг они придут сами? Что я буду делать? Ничего не отдам гадам! Надо топор у входа спрятать. Вот они позвонят, а я такой, с топором, двери открою и посмотрю на них злобно, нахмурившись. Я взял топор, пошёл в ванную, нахмурился позлобнее и посмотрел на своё отражение. Мятые шорты, седая грудь, жирное пузо, лысина, топор… Ну вроде ничего так… страшно… Младшие сыновья пока боятся.
Нет, всё-таки лучше не топор. Лучше бензину канистру принести, и как позвонят, выйти с канистрой, облить их и зажигалку вынуть и сказать: \»Ну что, голубчики, жить хотите?\»
А вдруг их несколько? Тогда — топор и, если зайдут и начнут телевизор выносить — я по телевизору — шарах! И вдребезги! Пианино — шарах! И вдребезги! Всё сломаю, ничего не отдам!
Идиотизм. Неделя прошла. Вторая. Никто не идёт. Что же там, чёрт бы меня побрал, было написано в том письме. К лоеру что ли сходить? Так он сдерёт с меня больше, чем я этим гадам должен! Что же делать-то!.. Эх-ма… сломался я. Пошёл к лоеру. Чёрт с ним, пусть обдерёт меня как липку, лишь бы спас от страшных гадов! Приехал в офис, там секретарша длинноногая, встала, усадила меня и говорит:
— Подождите, он придёт через пару минут.
Сел я и начал просматривать список вопросов.
1. Как мне засудить этих гадов и денег с них получить?
2. Могут ли они прийти ко мне домой и забрать мой телевизор?
3. Могу ли я шарахнуть их по башке в качестве необходимой обороны?
Пришёл лоер, я рассказал ему всю историю, а он мне говорит:
— Милейший, так у вас уже больше трёх лет прошло, срок давности, знаете ли. Теперь ваша телефонная компания, даже если захочет — ничего не сможет и через суд сделать. Только и не стали бы они через суд. Это стоит чуть дороже 300 долларов. А коллекторы работают за процент. А в дом к вам прийти можно только по решению суда. Вас в суд вызывали?
Я молча помотал головой, осознавая тяжесть своего психического заболевания, потом всё-таки спросил, не могу ли я как-нибудь прижучить их, подлецов? Лоер сказал, что не могу — они-то мне ничего не должны.
— А письмо? — робко спросил я, — страшное, с красными полосами…
Лоер пожал плечами:
— Скорее всего, это было прощальное.
Я посмотрел на часы — мы разговаривали 15 минут.
— Сколько я вам должен?
Лоер тоже посмотрел на часы.
— Ну, обычно я беру сотню в час… давайте тридцатку.
Я вынул из кармана две купюры по 20 долларов, от сдачи отказался и ушёл домой. Всё-таки тварь я дрожащая… Но и право имею.
Монреаль
