До недавних пор гипотеза Multiverse считалась чисто умозрительной и такой же бесплодной в научном плане, как и гипотеза творца. Но недавно появились первые доказательства влияния на наш мир иной вселенной — в полном согласии с предположением Лауры Мерсини-Хоутон из Университета Северной Каролины о квантовой сцепленности пар вселенных в момент их рождения. Имеются в виду Большая пустота (Cold WMAP Spot) и Темный Поток галактических кластеров. Доказательства веские, учитывая их колоссальные масштабы! Но что из этого следует в плане философии?Первый шаг (он ему дорого стоил!) четыре века назад сделал Джордано Бруно. Гипотезой о множественности обитаемых миров он нанес тяжелый удар по религии, показав неприемлемость церковной трактовки идеи бога. Ну а следующий шаг, мир, состоящий из бесконечного множества вселенных, на мой взгляд, ставит последнюю точку на философской системе идеализма.
Кстати, Бруно для освобождения человека из-под власти религии избавил нас от загробной кары, дал душам способность к реинкарнации и свободному перемещению между телами побратимов из иных миров, связав тем самым картину мироздания прочными духовными нитями. А в наше время Стивен Хокинг, самый, пожалуй, известный физик современности, уже в рамках материализма и вслед за Эвереттом полагает, что вселенную можно трактовать как волновую функцию квантовой частицы, которая с разной вероятностью пребывает в бесконечном множестве состояний, образуя мириады миров. Наш является лишь наиболее возможным. Это значит, что у каждого из нас есть мириады двойников в этих параллельных мирах — как бесконечная череда отражений в зеркалах. Но каждое из отражений живет своей собственной жизнью, и чем далее тянется цепочка, тем больше различий…
Хокинг даже допускает, перекликаясь в этом с Бруно, что наша уникальная, единственная и неповторимая душа — на самом деле общая для всех них и объединяет незримыми, но порой ощутимыми узами всех двойников в этих мирах!
Красивая идея. Она связывает не только миры, но и две полярные философские системы и вытекающие из них космогонии так же тесно, как квантовая сцепленность — хоутоновские пары вселенных…
В наше время философией, причем в самом практическом смысле, строя картину мироздания, исходящую из данных естественных наук, занимаются не чистые философы (эти зубры давно откочевали за тихий Стикс, к полянам асфоделей…), но физики, астрофизики, космологи и генетики. При этом проявляются любопытные тенденции. Можно даже сказать, что размывается грань между идеальным и материальным, хотя и не совсем в том смысле, который веками вкладывался в эти определения.
Особенно четко эта грань пролегала в сознании советских людей. Мы выросли в стране истмата и диамата и с детства привыкли к тому, что есть два полярных и взаимоисключающих философских подхода, идеализм и материализм. Однако так ли уж они полярны, если отвлечься от логически противоречивой идеи Создателя и рассмотреть принципы построения и познания мира с методологической стороны?
Так, согласно сухому рационалисту Аристотелю, космогония которого как будто ближе к материалистам, физическая реальность первична, а математический язык является лишь удобным приближением для построения ее моделей. Однако неистовый Джордано Бруно не зря высмеивал унылую вселенную Стагирита. Тем самым он сводил философские счеты и с Фомой Аквинским, который именно идеями и методом Аристотеля укреплял основания христианства…
Для идеалиста же Платона, на идеях которого, прошу прощения за плохой каламбур, тысячу лет, начиная с Блаженного Августина и вплоть до Аквината, зиждился первоначальный теоретический фундамент церкви, наоборот, истинно реальными были математические структуры. Иное дело, что несовершенными наблюдателями-людьми они воспринимаются искаженно, односторонне, упрощенно, в меру их ограниченных сил и способностей. Платон идеалист вовсе не потому, что первый предложил идею бога-творца и сделал ее ключевой в космогонии. Это, разумеется, не так. А потому, что пытался вывести мир и его законы из самых общих соображений! Доказав тем самым, что если как наблюдатель человек и впрямь несовершенен, то как мыслитель небезнадежен.
Грубо говоря, Аристотель считал, что мы слишком слабы в математике, чтобы описать физическую реальность во всем ее многообразии, а Платон полагал, что наша собственная несовершенная телесно-умственная физика не позволяет нам постигнуть идеальную математику мира!
Да, мы привыкли числить Платона столпом идеализма и порицали за это. Но как ни странно, многие современные физики-теоретики явно или неявно склоняются к его идеям. Они полагают, что математика хорошо описывает Вселенную именно потому, что Вселенная математична по своей природе. И физика для них сводится к решению пусть и сложной, но конечной и в принципе решаемой математической задачи. Мол, безгранично умный математик может на основе фундаментальных законов рассчитать картину мира. Вот только трудностей и ограничений на этом пути столько, что они сами понимают идеалистичность такого подхода и не отрицают — картина эта будет все же скорее Аристотелевой, как мера приближения.
И любопытна динамика этого приближения — мир, в котором мы живем, становится все интереснее и просторнее, а способы его интерпретации все тоньше и увлекательнее. Если вселенная Аристотеля мала и скучна, что и отмечал Бруно, то виной тому лишь несовершенство тогдашних средств наблюдения и ограниченность представлений. На более высоких уровнях познания этот недостаток изживается. Чем больше мы узнаем, тем шире наш мир. Что мы и видим в современной иерархии вселенных (есть уже и такая), весьма сложной и поистине всеобъемлющей.
Постепенно философические противоположности диалектически сближаются, и материалистам Платон близок еще и тем, что в его космогонии заключен вопрос: почему наш мир таков, а не инаков? Тогда как для Аристотеля он просто не имеет смысла: мир таков, каков он есть, и никаких вопросов! Именно последователей Платона интересует, а мог бы наш мир быть иным? Не столько ли их, миров, сколько и математик? Если да, то отдельные вселенные такой странной Multiverse будут существовать вне общего времени и пространства (или даже вообще вне их) и в большинстве из них, вероятно, будут действовать иные физические законы, с иными мировыми константами и скорее всего — не будет наблюдателей. Так называемый антропный принцип следует, в конце концов, из своеобразного крайнего платонизма теоретиков, согласно которому математические структуры мира идей существуют в физическом смысле или, наоборот, любая самосогласованная физическая теория может быть выражена в форме некой математической структуры.
Самые удивительные вселенные — это миры Эверетта-Хокинга. Если обычные вселенные со своими законами могут существовать, удаленные от нас за пределы возможностей астрономии, то эти — прямо вокруг нас. У них те же частицы, константы и законы — и даже те же персонажи, в том числе и мы с вами — и лишь один единственный недостаток: если перемножить бесконечное число причинно-следственных разветвлений в каждой из них на бесконечное число первичных вселенных, то картина мира возникает совершенно фантастическая, избыточно грандиозная!
Поэтому пора уже перейти к нашей бледной и тесной реальности. Она такова потому, что наши средства наблюдения несовершенны, возможности невелики, а математика слаба. Мы плохо видим и еще хуже соображаем…
Но времена меняются. 14 мая 2009 года Европейское космическое агентство запустило спутник \»Планк\» для более точного измерения анизотропии реликтового излучения. Он уже составил первую карту неба на всех тех частотах, которые воспринимают его многочисленные сканеры, и перешел к повторной съемке. Чувствительность зонда в 10 раз выше, чем у американского WMAP, на данных которого и основывается Мерсини-Хоутон, а разрешающая способность втрое выше.
Первые результаты великолепны и сулят множество открытий. На уровне, пригодном для оценки космологических параметров, они появятся в 2013 г. и позволят проверить и уточнить карту WMAP, а значит и кривизну и топологию пространства — и влияние иных миров. Например, объемов Хаббла, лежащих за пределом наблюдения. Каждый из них это сфера, вне которой объекты вследствие расширения Вселенной удаляются от наблюдателя быстрее скорости света, поэтому фактически являются отдельными мирами, а наша вселенная — совокупностью объёмов Хаббла.
Что множественность вселенных дает человеку? Гм. А что давала ему гипотеза шарообразности Земли, кроме неприятностей от церкви? Пока легионы мерно печатали шаг, а конница звенела копытами — плоский мир не нуждался в истине и покоился на трех слонах. Но Колумб верил в шарообразность и открыл Америку. Без этой гипотезы не было бы ни океанских плаваний, ни Великих географических открытий, ни нашей цивилизации, так что колоссальная практическая польза от нее несомненна.
А что дает информация о планетах у иных солнц? Почему мы так ждем открытия обитаемых миров, хотя понимаем, что контакт с ними практически невозможен? Почему вообще тратим деньги на науку, то есть на познание мира? Наверное, потому, что это самое важное — знание о мире, в котором мы живем. Стремление к познанию — едва ли не самая привлекательная черта человека! Вот только возможно ли полное постижение мира?
Скорее всего, нет. Интуитивно ощущается некий предел, иже не прейдеши. Он положен нашими скромными физическими возможностями. Мы слишком малы по масштабам космоса. Малы наши силы, наши ресурсы, наша Земля, краток наш век, в конце концов! Да и не столь уж мы разумны, как хотелось бы. В этом смысле Платон, видимо, прав, и нам не дано увидеть мир таким, каков он есть. Мы всегда будем жить в том мире, который способны увидеть. В мире Аристотеля.
Монреаль-Бостон
